Подружка

А снега с каждым днём все прибывало. И температура держалась. Ноги не вязли, как обычно, в мокрой кашице, похожей на серый липкий щербет. Под каблуками скрипело, морозом приятно жгло щеки. В дальний угол сада, где так любила бывать весной, она уже с трудом пробиралась – дорожки замело. Вишнёвые деревья тянули к небу ветки, едва выглядывая из сугробов. И липовая аллея вдруг вытянулась, постройнела, а ёлка, покрытая снежинками, вдруг нарядилась царицей – летом её не замечали.

Она вспомнила, что не позвонила мужу. Будет волноваться, поедет в аэропорт…

Света достала мобильный.

– Мне нужно отлучиться. Не присмотрите за багажом? – по-русски вдруг обратилась к ней незнакомка и встала.

Светлана увидела её светло-голубые глаза, прямую спину и строгий наклон головы, как у танцовщицы. Мальвина стояла, устремившись ввысь, как тростинка, расправив тугие плечи.

– Да, пожалуйста, охотно… Не беспокойтесь… Сидеть все равно… Неизвестно, когда вылет.

– Почему? Известно: вылет нескоро… – сказала Мальвина чуть хрипловато.

– Вы правы. Это то единственное, в чем есть уверенность…

Интересно, почему девушка решила, что Света русская? Вроде, ничем не отличается от окружающих. Она посмотрела на свои потёртые джинсы. Ослабила шарф не шее. Кофта иссиня-серая, будто полинялая. Вон, крупная женщина неподалеку в похожей.

А ведь и она поняла, что девушка из России! И не потому, что в раскрытом рюкзаке увидела книжку. Смотрит, как Антон на перроне.

Света вспомнила, как тот бежал за вагоном.

Столько лет сын живёт за границей, учился в школе, теперь – в университете. Порой казалось, что он испечен из другого теста: говорит, думает, реагирует иначе, более свободен, раскрепощён, лишён предрассудков и условностей – всего, что так мешает ей в жизни. А европейское образование, английский язык ещё больше проявили в нем русское, ярко обозначили. Как ёлка в снежинках в саду – не пройти мимо. Привлекает взор. Махал рукой, во весь рот, широко улыбался ей, а в глазах – затаённо, глубоко – притаилась грусть. Поволокой – печаль… В двадцать лет – печаль, глубина?! Откуда?

И девушка… Что выдало в ней русскую? Может, взгляд в зеркальце? Интересно, зачем вообще она в него смотрелась? Что хотела увидеть в крошечном отражении? Подбородок вверх тянула… Головой крутила… Трогательно поджимала губы… Маленькое движение – взгляд в зеркальце. Ведь не просто нос или губы видела! Ответ искала! Подтверждение! Что хотела в себе понять? Или опровергнуть?

– Не хотите ещё кофе? Я могу сходить… – Мальвина вынула из рюкзачка кошелёк. – Купить вам?

Из небесно-голубых глаз струилась печаль – неприметно, но Света почувствовала. Как у Антона… Неуловимые движения плеч, линия спины, острые лопатки…

– О! Спасибо! С удовольствием! Вкусный кофе.

– Пахнет чудесно. В носу щекочет. – Девушка трогательно, по-детски – потёрла ладонью нос. – Сейчас чихну.

Свет, печаль – из глубины… Хоть и улыбается… И эта блузка – малиновая, огненная… Француженка бы такую не надела… и немка, и англичанка…

Светлана улыбнулась:

– Чихнуть – это хорошо. Это на здоровье!

Достала из сумки бутерброды. Хорошо, запаслась. Сколько ещё сидеть?

– Я не спросила: вы кофе с молоком любите? Я капуччино взяла, – Мальвина поставила на столик чашки.

Света увидела тонкие, будто спичечные, девичьи запястья, розовые пальчики, как у ребёнка.

– Меня, кстати, Анной зовут.

– Очень приятно, Анечка. Спасибо, люблю с молоком. А я Светлана… – Она запнулась. Светлана или Светлана Сергеевна? Или тётя Света? Как принято? В Европе до ста лет без возраста, без отчества – сами по себе.

Подруга из Гамбурга возмущалась, когда маленький Антон называл её «тётя Лена» – перед бойфрендом стеснялась прозвучать «тётей».

– Вы давно здесь? – Светлана красноречиво окинула головой переполненный зал.

– Прилично. Уже и книжку почитала, и домой позвонила, и кофе выпила. А самолёт из Лондона так и не вылетел.

– В Лондон летите?

– Родителей встречаю. Я в Париже учусь. На лыжах собирались покататься, несколько дней в горах провести. Каникулы…

– А я в Москву – нагулялась, наотдыхалась. Там тоже снег и лыжи – правда, беговые… – Света всыпала в чашку сахар. Размешала. – Думаю, к моему возвращению не растает, столько намело. Что-нибудь да останется…

– Я в Москве давно была – летом. У бабушки, – Аня улыбнулась и взгляд её потеплел.

– Любимая внучка?

– Да, любимая, – вспыхнула от удовольствия.

– Наверное, бабушка ждёт – не дождётся…

– Это так. – Она опустила голову к чашке. – Я в Москве летом бываю. Летом каникулы длинные.

Тронула телефон и экран вспыхнул. Аня посмотрела в него, нахмурилась.

– Анечка, угощайтесь, – Светлана придвинула пакет с бутербродами. – Антошка – сын заворачивал, я отказывалась. Щедро положил и травы, и сыра. Вкусно и невредно: без майонеза, без соуса.

– Спасибо. – Мальвина ткнулась носом в свёрток, развернула. – У! Пахнет вкусно.

Готовить на пару, вместо соли использовать лимон, варить умеренно – не пережаривать и не переваривать – Света научилась у сына. Ей нравились завтраки-праздники с ним: Антон красиво накрывал стол, раскладывал на тарелках цветную россыпь вкусностей – аж слюнки текли.

– Вы в Европе все задвинуты на полезном питании, здоровом образе жизни. Это правда? – спросила у Ани.

– У меня папа за этим следит.

– На завтрак мюсли, вечером после шести не есть. Так?

– Еду не запивать, белки с углеводами не смешивать.

– Полезно, но скучно. Не находите?

– Иногда сорваться хочется… Но потом трудно остановиться, – призналась Аня. – Я покушать люблю.

– Я бы не сказала, – Светлана выразительно посмотрела Мальвине на живот. – Я увидела, вашу, как бы это сказать, нежную конституцию – у меня материнский инстинкт включился. Вас подкормить хочется – так отощали. Сигнал бедствия уловила.

– Нет, это я занималась много. – Аня засмеялась. – Магистратура, последний год.

– Сложно?

– Угу. – Она осторожно откусила.

– А в Россию не тянет?

– Нет, не очень. Я в Европе со школы. И родители недалеко. К бабушке только бы, к подружкам.

– На блины? Печёт блины бабушка?

– Ага, печёт.

– Без соли и сахара? Без холестерина? – засмеялась Светлана.

– Нет, с маслом. И со сметаной…

– Вредные-вредные…

– Вкусссные… Бабушкины… – Аня снова заглянула в телефон.

Подошла официантка с подносом, собрала ненужную посуду, салфетки. Вытерла столик.

– Я слышала, в этом году зима вас особо не радует.