Подружки

– Позвольте, – не сдержалась я, – а чем Вы занимаетесь ныне?

– Ищу основы бытия. В Европе, в Азии, в России.

– И как успехи?

– Да никак. Весь мир летит куда-то к черту.

– Вы полагаете, нам конец?

– Угу. Причем довольно скоро.

Он посмотрел на нас с тоской, и я как будто бы проснулась. Да что такое? Что со мной? Откуда этот странный ужас?

– Но… если скоро нам конец… – у Миши лопнуло терпение, – Вы… не напишете роман. И не найдете вдохновенье.

– О том и речь, мой юный друг. Прости, но все мы только люди.

– Вы что, берете на испуг?

– Нет. Говорю о том, что будет.

– Но вы не дьявол и не Бог. Не Вам решать судьбу вселенной.

– Не мне. Однако мир засох. Спалить его – вопрос мгновений.

– Какой-то бред, – сказала я, став чуть решительней и строже, – наверно, мы пойдем домой. А с Вами… разберемся позже.

– Да. Вам, действительно, пора. Спасибо за внимание, Вера…

– Что ж. До свидания.

– Пока.

– Миша, идем.

Я вышла первой.

В молчании и в немой тоске мы погрузились в майский вечер. Мне было тягостно вдвойне – не так я представляла встречу. Влюбиться будто в первый раз в талант, известный всем настолько… Ну как так можно? Это крах. И что сказать? Спасибо, Ольга?

Возле машины Миша встал и… твердым голосом простился.

– Доедешь сам?

Он промолчал. Потом кивнул и извинился.

– Тогда – удачи, – я ждала, что его гнев поглотит милость. Увы, все это было зря, и ничего не изменилось.

Он растворился за углом, а я покинула парковку. Какой-то сумасшедший дом. Мне стало стыдно и неловко. А впрочем… что теперь рыдать и сожалеть о неизбежном? Меня ждёт Жанна. И опять… Круговорот… И ноль надежды.

13

Многочисленные опросы, проводимые среди жителей столицы, показывают, что автомобильные пробки – главный источник стресса для тех, кто регулярно пользуется личным или общественным наземным транспортом. Оно и понятно – кому понравится перемещаться со скоростью десять километров в час, когда под капотом – целый табун рвущихся на свободу жеребцов, в мгновенье ока способных доставить вас из Коломенского в Отрадное. Тут уж невольно начинаешь проклинать весь белый свет: от градоначальников до водителя ползущего перед тобой «хёндэ». И так каждый день на протяжении двенадцати с лишним лет – ну чем не пытка для измотанного жизнью разума?

Впрочем, сегодня расклад был совсем другой. Сегодня поездка могла продолжаться вечность. И наглецы, протискивавшиеся передо мной, казались не более, чем сопровождавшей меня процессией.

Мне не хотелось возвращаться домой сейчас и не хотелось погружаться в проблемы Жанны. Но, как случается у большинства из нас, реальность не стала исполнителем моих желаний.

Звонок от подруги настиг меня в тот момент, когда я созрела, чтобы заглянуть в кафешку.

– Ты скоро?

– А что?

– Так… Есть пара проблем.

– Опять из-за мужа?

– Ну… Все вперемешку.

Я не умею скрывать своих чувств: будь то восторг или возмущение. В школах подобному виду искусств нас не учили. Увы… Упущение. К тому же, когда тебе тридцать два, поздно лепить из себя актрису. И подло изобретать слова, в которых нет никакого смысла.

– Ты знаешь, – честно призналась я, – сейчас я не в силах играть подружку.

– Понятно. Видимо, не судьба.

– Ты злишься?

Она рассмеялась в трубку.

– Конечно же, нет. Да и к чему? Я понимаю, у всех проблемы…

– Тогда подожди, когда я приду.

– Да ладно. Андрей поживет у Лены.

Черт побери, что за дерьмо! Как можно забыть о такой детали? Нам, бессемейным, подчас все равно, а им, матерям… Меня словно распяли.

– Не надо. Пускай остается с тобой. Квартира большая – проблем не будет.

– Не шутишь? Мы едем к тебе домой?

– Не шутишь.

О, господи, что за люди!

Впрочем, у Жанны был ряд причин. Я с подозрением относилась к детям. Их непослушность, озорство и крик нередко действовали мне на нервы. Но это ли повод считать, что я само воплощение врага ребенка? Что мне неприятно понятие «семья» и что я могу покурить в сторонке?

Однако я все же зашла в кафе. Взяла себе чай и кусочек кекса. Я не чудовище. Я как все. И мне нужен способ уйти от стресса.

Как получилось, что за два дня мой мини-мир разодрали в клочья? Что вместо идиллии – стена огня, а вместо расцвета – глухая осень? Вот она плата за райскую жизнь и за глумление над собственным чувством…

– Кхм… Извините. Здесь можно присесть?

Я обернулась.

Брюнет или русый?

Обычно меня донимают они, но незнакомец был чистым блондином. Высоким мужчиной лет тридцати, недурно одетым и, в принципе, милым. Я колебалась пару секунд. Нужны ли мне новые потрясения? Потом улыбнулась:

– Садитесь тут.

– Спасибо.

Молчание. Смущение. Сомнение.

– Олег, – наконец, представился он, – простите, что вторгся в ваше пространство.

– Да, пустяки… – в ушах стоял звон, – здесь тесновато почти постоянно.

– Любимое место?

– В общем-то, да.

– А я, если честно, заехал впервые.

И снова молчание. Черт! Ерунда…

– Вы знаете, я редко бываю в России.

– Живете в Европе?

– Уже восемь лет. С тех пор, как купил особняк под Парижем.

– Ого. Так Вы, видимо, миллиардер.

– Да что Вы. Отнюдь. Целым рангом пониже.

– И все же зашли в столь простое кафе. Зачем? Чтобы вспомнить юные годы?

– Вам тоже не двадцать…

Вот комплимент!

– Но я-то, пожалуй, поближе к народу.

– По Вам не заметно, – он покраснел. Едва уловимо для беглого взгляда, – Вы – бизнесвумен?

– Нет. Я не у дел.

– А раньше?

– А раньше… Кому это надо?

– И все же, – какой же настойчивый тип. Неужто в Париже теперь все такие, – Вы по специальности…

– Просто лингвист.

– Лингвист? Разве это престижно в России?

– Не знаю и, честно, знать не хочу. Работа – для сердца, а не для престижа.

– Выходит, у Вас богатенький муж?

– Ну… Мы в разводе.

– Простите. Я вижу.

Признаюсь, что я – не любитель колец. Ни с бриллиантами, ни обручальных. Меня раздражает их праздничный блеск, а от ношения чешутся пальцы. Но кто мне Олег, чтоб делиться таким? Случайный знакомый на пару мгновений…

– Мы уже век как расстались с ним.