Подсадных уток убивают

Наташа послушалась, медленно, пуговица за пуговицей, расстегнула кофточку, и Пьянков увидел ее полные груди с выпуклыми сосками. Освободившись от кофточки, они будто выпрыгнули, такие упругие и соблазнительные.

– А? – обернулся толстяк к Пьянкову. – Как тебе ее сиськи? По глазам вижу, нравятся.

– Нравятся, – ответил Пьянков. Они и в самом деле ему нравились. Но если бы и не нравились, разве рискнешь возразить человеку, у которого в руке пистолет?

Наташа стояла, легко покачиваясь. Пьянков так и не понял, для чего она это делала. Чтобы соблазнить пьяного Артема? Так вроде ему соблазн не требовался. Скорее, ему хотелось унизить ее.

– Молодец, – похвалил толстяк Наташу. – Послушная девушка. А теперь расстегни юбку. И делай это медленно, чтобы доставить нам удовольствие. Да, педрила? – спросил он у Пьянкова.

Пьянков не ответил. Он смотрел на руку с пистолетом, направленным ему в голову. Можно попробовать схватить за эту руку, отвести дуло в сторону. Но если толстяк опередит его и выстрелит – тогда все.

– Ты чего, уснул стоя? – спросил Артем. Пьянков понял, что вопрос предназначается ему. Артем смотрел на него подозрительно. Словно почувствовав неладное, он отошел на пару шагов в сторону.

Наташа и на этот раз перечить не стала. Расстегнула «молнию» и сбросила юбку на снег. Теперь она стояла в норковой шубе, в узких трусиках, чуть прикрывающих треугольник волос.

– Ты не запахивайся в шубу, – велел Артем, подошел и сам распахнул шубу. – Ну, Натаха, красивая ты, – восхищенно проговорил он.

– Артем, может, не надо? Холодно. Я могу простудиться, – попросила Наташа. Перед Артемом она была послушной овечкой.

– Ни хрена с тобой не случится. Сейчас оттрахаю тебя, и катитесь с педрилой отсюда. Снимай. – Он показал пистолетом на трусики, предлагая снять их.

– Может, хватит, Артем? Ну что ты в самом деле? Ну прости меня? Поехали отсюда. Я и не хотела ехать с ним. Не знаю даже, как так получилось. Он посадил меня в машину и увез, – кивнула она головой на Пьянкова, сваливая всю вину на него.

«Вот стерва! Молчи. Кто тебя за язык тянет», – но вслух Пьянков произнести это не решился. Артем мог разозлиться. Ведь он считал, что Наташа принадлежит ему как вещь, и не любил, когда о его вещах говорили плохо.

Но от вида обнаженной Наташи он, кажется, подобрел и проговорил как бы нехотя:

– Ладно. С педрилой потом. Ты давай оголяйся совсем.

– Ну, Артем. – Наташа решила покапризничать. Но толстяк рванул трусики за резинку.

– Сама снимешь? Или мне снять?

– Сама, – ответила девушка, покосившись на стоящего в стороне Пьянкова. «Наслаждайся, ты же этого от меня хотел», – как бы говорил ее взгляд.

Она сняла трусики, бросила их на юбку. Теперь из одежды на ней осталась распахнутая шуба и короткие сапожки. Освещенная светом фар, в таком наряде она выглядела потрясающе.

– Хоть на обложку порножурнала размещай. Красавица, – впервые Артем улыбнулся.

Пьянков увидел, как он расстегнул брюки, вывалив приличных размеров член. «У него и вправду «кукуруза»! Бедная девчонка. Теперь я понял, почему она от него убежала со мной».

Артем подошел к Наташе, коснулся своей рукой ее голой попки.

– Повернись к машине, – возбужденно проговорил он.

– Артем, я так не хочу. Мне больно, – ответила девушка вполголоса, чтобы Пьянков не слышал.

Вторая рука у Артема была занята. В ней был пистолет. Артем покосился на Пьянкова и положил пистолет в карман дубленки.

– Ладно. Падай на свою шубу. А я сверху, – сказал он, приготовившись лечь на девушку.

Сердце у Пьянкова колотилось. «Так. Так ее. Давай, толстячок. Стоит мне добежать до своей машины, сунуть руку под резиновый коврик, и мы посмотрим, кто из нас педрила. Ну еще суй ей».

Артем прыгал, как кролик, делая своей толстой задницей ритмичные движения то вверх, то вниз. Казалось, он вообще забыл о существовании Пьянкова. Кряхтел, стараясь изо всех сил.

Наташа тихонько постанывала, прижимая толстяка к себе, и покачивала задранными кверху ногами.

«Сейчас вам будет совсем хорошо. Пора, – решил Пьянков, бросившись к открытой двери «Волги». Он сунул руку под коврик, но не обнаружил там пистолета. – Что за черт? Только ведь положил его туда!»

Он оглянулся на Наташу.

Артем не ожидал такой прыти от Пьянкова, с голой задницей соскочил на снег, полез в карман за пистолетом. Он елозил своим толстым задом по снегу и не мог встать.

Наташа оказалась резвей его.

Пьянкову показалось, что она подпрыгнула, как акробатка, и встала на ноги.

Теперь оба – и Артем, и Пьянков – увидели в ее руке пистолет.

– Ты его ищешь? – спросила она у Пьянкова, прищурившись.

Теперь в ее глазах не было и следа девичьей непринужденности. Взгляд был решительный, жесткий. «Вот тебе и Наташа! Утащила мой пистолет, пока я вылезал из машины», – подумал Пьянков. Отпираться было глупо, и он сказал:

– Я только хотел напугать толстого и защитить тебя.

Артем оскорбился за «толстого» и шагнул к Пьянкову. Он был на полголовы выше его и намного толще. Рассчитывал на свой вес. Но стоило ему приблизиться, как Пьянков левой рукой схватил его за «кукурузу» и так потянул, что чуть не оторвал.

Толстяк завизжал, подаваясь всем телом за его рукой.

– Отпусти, дурак! – заныл он.

– Конечно, отпущу. Если ты извинишься за педрилу.

– Извинюсь. Извини! Прости! Ты мне его оторвешь.

– Извинения принимаются, – сказал Пьянков и врезал толстяку другой рукой по физиономии.

Артем отлетел в снег. Обидней всего ему было за пистолет. Наташа вытащила его из кармана дубленки и выбросила куда-то в снег. Иначе бы он сейчас показал этому педриле и Натахе, кто хозяин положения.

Пьянков решил, что напрасно теряет тут время. Планировал прикончить эту деваху, а получилось так глупо. Теперь она может прикончить и толстяка, и его.

– Вот что, я предлагаю разойтись по-хорошему. Ничего особенного не произошло, – сказал Пьянков, надеясь получить согласие от обоих.

Артем еще выл от боли и, похоже, не возражал против такого расклада. А вот Наташа напротив.

– Как бы не так. Он заставил меня раздеваться. Трахнул, и что же, просто так разойтись?

Пьянков злился. Только бы она отдала ему пистолет. Он задушил бы ее. «Хитроватая, оказывается, девчонка. Но неужели ты выстрелишь в толстячка? Не выстрелишь – он завтра же с тебя шкуру с живой сдерет. А выстрелишь в него, тогда и меня убирать придется. Свидетель».