Подсказка из прошлого
Шрифт:
— А как же твоя работа? Твои друзья? Я не смогу обходиться без тебя. Ты не можешь так поступить!
Я усмехнулась.
— Это твоя работа, я всего лишь выполняла функции твоего личного помощника. Ты всегда говорил, что я хороший исполнитель, но не имею своих мозгов. Исполнителей сколько угодно. Легко найдешь замену. А насчет друзей? Это твои друзья, с которыми я вынуждена общаться, ну а тебе, — я скользнула взглядом по его наглаженной рубашке, дорогим запонкам и часам, стоящим целое состояние и добавила то, о чем не могла бы сказать раньше, но часто думала, — Тебе давно пора жениться. Я не могу всю жизнь ухаживать за тобой.
Мне показалось, что отец задохнется от гнева.
— Что ты себе позволяешь?! — наконец выкрикнул он.
— Почему за тридцать лет, которые мы прожили вдвоем, у тебя не появилось желания создать новую семью? Я бы хотела, чтобы кто-нибудь научил тебя улыбаться.
— Ты же знаешь, что я не выношу… — уголок его рта задергался, и мне стало его жаль. В конце концов, у меня никого нет, кроме этого пожилого мужчины, который по-своему любит меня.
— Знаю, извини, — я дотронулась до его руки, но он поспешно отдернул ее. В наших отношениях не было места прикосновениям. Он никогда не целовал меня. И раньше мне бы не пришло в голову взять его за руку. Просто Андрей сумел растопить мою ледяную холодность. Общаясь с ним, я изменилась, и сейчас, глядя на отца, ужаснулась, что была точной копией своего родителя. Совершенно правильно, что у меня нет детей. Таким как я и мой отец, лучше не оставлять потомства. Несмотря на наше фамильное богатство и прекрасное образование, мы всего лишь душевные уродцы, не любящие никого и ничего, в том числе и себя. Пройдет ни один десяток лет, пока я научусь любить людей. А мне уже сорок, возраст, больше подходящий для воспитания внуков, чем для вынашивания отпрысков.
— И что ты будешь делать в Москве? — презрительно-насмешливый голос отца отвлек меня от грустной философии.
— Не знаю. — я не успела подумать, чем буду заниматься. Смешно сказать, но, несмотря на работу в компании отца я, кажется, ничего не умею.
— Ты так себя так ведешь, потому что считаешь, что у тебя есть деньги. А если я скажу, что лишу тебя наследства? — в голосе отца зазвучали металлические нотки. — Ты же знаешь, что у тебя нет своих счетов. Всегда боялся, что какой-нибудь олух воспользуется твоей доверчивостью и охмурит тебя.
А вот сейчас он затронул тему, которую не выносила я. В свои сорок лет ни разу не была замужем, да и уж, наверно, и не выйду. Слишком поздно, чтобы приноровиться к другому человеку. К тому же вряд ли судьба еще порадует меня встречей с кем-то подобным Андрею.
— Ну, как видишь, олуха не нашлось, — как можно спокойнее сказала я.
— Но у тебя нет своих денег, Элоиза. Не думай, что если ты решишь остаться в Москве и бросить меня, я буду содержать тебя. Сама — значит, сама.
Я рассмеялась, хотя, наверно, мой смех прозвучал сродни рыданию. Кажется, к сорока годам женщине положено реализовать себя на работе, иметь взрослых детей и солидного мужа. Конечно, что-то может отсутствовать, но чтобы, как я, не иметь абсолютно ничего? Даже денег, в наличии которых мне бы и в голову не пришло когда-либо сомневаться. Какая же я дура, что позволяла отцу контролировать мою жизнь.
— Не понимаю причины твоего смеха?
Я встала с кресла. Откуда-то у меня появились силы, и я твердо решила, что останусь здесь и найду убийцу Андрея.
— Мне, кажется, нам уже не о чем разговаривать. Ты уезжаешь,
я остаюсь.— Какая же ты идиотка!
Отец вышел из комнаты с прямой спиной, не удостоив меня даже взглядом, словно я была одним из его партнеров, с которыми он безжалостно расставался, стоило им совершить какой-нибудь промах.
Наскоро одевшись, я свернула в ближайший переулок, еле сдерживаясь, чтобы не побежать бегом. Впервые осмелилась ослушаться своего родителя, впервые сделала свой выбор. Вы можете смеяться. Кто-то умеет поступать по-своему с малолетства, а кто-то проживает лучшие годы под гнетом отца. Ну что ж?! Говорят, что в сорок лет жизнь только начинается. И некоторое время назад я могла бы с этим согласиться, но сейчас, когда Андрея нет, все кажется бессмысленным и пустым.
Андрей! До сих пор не верится, что это могло произойти с тобой. С тобой, так любящим жизнь, как дай Бог каждому. Как правило, люди редко оказываются довольны. Мы всегда хотим большего: больше денег, больше любви, больше развлечений. Нам не приходит в голову, что счастье вовсе не в этом. Мы не умеем получать удовольствие от начала нового дня, не обращать внимания на погоду или на то, есть ли с тобой рядом кто-то, разделяющий твое одиночество. Это не главное. Наступило утро — и ты живешь. Слишком просто, чтобы говорить об этом, и слишком сложно, чтобы однажды проснуться и почувствовать себя счастливым, несмотря ни на что.
Мысль, что я когда-нибудь останусь без денег, никогда не приходила мне в голову. Моя семья, еще с позапрошлого века считалась состоятельной. Когда в России произошла революция, дед успел переправить свои капиталы во Францию. Отец, считая себя французом, потому что родился в Париже, ненавидел Россию всем своим сердцем, и для этого была особая причина. Причина, из-за которой в нашей, известной своим первым в России банкирским домом, в семье Петушинских произошел раскол.
Я огляделась. Куда же я иду, не разбирая дороги? Меня не покидало ощущение, что я должна что-то сделать. Высветившаяся передо мной вывеска «Раффайзен банк» направила мои мысли в нужное русло. Деньги. Я должна снять оставшиеся деньги с кредитной карточки, пока ее не заблокировал мой отец. Нисколько не сомневалась, что он сделает это в надежде на то, что я вернусь исполнять его поручения, как побитая собачонка.
Я не вернусь. Если не ошибаюсь, на моем счету должна оказаться солидная сумма, которую отец перечислил на расходы адвокату. А деньги сейчас мне очень пригодятся, чтобы прожить в Москве, пока я буду проводить собственное расследование.
Я подошла к окошку и протянула кредитную карточку симпатичной девушке.
— Я бы хотела снять некоторую сумму.
— На входе есть банкомат, — равнодушно заметила она, ткнув куда-то за окно длинным ногтем, покрытым красным лаком.
— Мне бы не хотелось делать это на улице, — тихо сказала я.
Она с неудовольствием посмотрела на меня и взяла карточку.
— Какую сумму вы желаете снять?
— Всю, — выдохнула я, мысленно подгонял ее. Мой отец мог в любой момент заблокировать счет.
После некоторых манипуляций с картой на ее кукольном, накрашенном личике отразилось нечто, похожее на уважение, впрочем, быстро сменившееся завистью. Она внимательно посмотрела на меня, что-то прикидывая.
— В нашем банке нет столько наличности. Нужно заказывать заранее.
— Хорошо, тогда откройте новый счет на мое имя и перегоните туда деньги. Это вы можете сделать? И побыстрее, я тороплюсь.
— Да, сейчас.
У нее на столе зазвонил телефон, и она с кем-то долго разговаривала, а я чувствовала, что начинаю терять терпение.