Подставная фигура
Шрифт:
– Сделаю, – почтительно кивнул бригадир.
Изображенного на фотороботе человека установили довольно быстро: Иванов Максим Петрович из сто двадцать четвертой квартиры. Несколько лет отсутствовал, неделю назад появился и снова пропал.
Замок оказался непростой, и Фокину пришлось немного повозиться. Гарянин стоял на полпролета выше, Сверкунов – ниже лестничной площадки. К счастью, никто не появился. В конце концов майор нащупал отмычкой нужный выступ, нажал – и дверь в квартиру номер сто двадцать четыре открылась.
Здесь явно никто не жил, и уже давно. Ток воздуха
Сверкунов и Гарянин стояли у входа, чтобы не оставить следов, Фокин ходил по квартире, остро оглядываясь по сторонам. Он пытался угадать «брюнета» по его вещам, обстановке – но это было нелегко. Квартира имела обезличенный, неодушевленный вид. Казенщина. Комната в общежитии.
Одежный шкаф: несколько мужских сорочек устаревшего покроя, поношенный костюм. Карманы пусты.
Письменный стол: две стопки писчей бумаги и ластик. Никаких документов, записей, рисунков, писем или открыток. В ящиках всякая мелочевка: колпачок от авторучки, карандаши, скрепки россыпью, значки, какой-то брелок...
Фокин сел в кресло, вытянув длинные мощные ноги. Кресло под ним жалобно застонало. Майор еще раз огляделся. Он испытывал неясную симпатию к «брюнету». Даже если тот и взорвал микроавтобус с шишками из «Консорциума» – в конце концов, туда им и дорога. Жаль только, Атаманова там не было...
И в число скоропостижно скончавшихся от закупорки сосудов «брюнет» не попал, как-то сумел выбраться... Молодец! Но вот то, что на нем пересеклись «дипломат» из специального сплава и секретная взрывчатка, меняло дело в корне! Если человек крутится в средоточии государственных секретов, то это неспроста... И он, Фокин, отыщет его, несмотря на эти неясные симпатии.
– Что нам делать, товарищ майор? – вывел его из размышления осторожно подошедший сзади Сверкунов.
– Повытаскивай ящики из стола, осмотри шифоньер. А Марат пусть пошарит на кухне, – равнодушно сказал Фокин. При таком уровне «стерильности» это заведомо дохлый номер, но все надо проверять до конца – таковы азы следствия.
Сверкунов тоже понимал всю безнадежность своего занятия, но азартно взялся за дело. И вскоре был вознагражден. В среднем ящике стола оказался простой, но достаточно надежный тайник: искусно подобранная по текстуре и тщательно подогнанная фанерка образовывала второе дно. Клинок ножа поддел ее, и фанерка отскочила.
– Ничего себе! – воскликнул Сверкунов. В руках у него оказались три паспорта: два в голубых обложках – советские дипломатические и темно-зеленый – американский.
Фокин вскочил.
– Ну-ка, дай сюда!
Во всех паспортах вклеена одна и та же фотография – разыскиваемого «брюнета». Но фамилии были вписаны разные.
«Валерий Сергеевич Остапенко», «Макс Витальевич Карданов», «Роберт Уильям Смит».
– Вот еще спецпропуска...
Сверкунов протянул несколько заламинированных прямоугольников с затейливым красочным рисунком, водяными знаками, цветными фотографиями и типографским текстом. Один пропуск разрешал Максу Витальевичу Карданову проходить в любые помещения, блоки и сектора, другой запрещал контроль и досмотр его машины, вещей и следующих с ним лиц, третий обязывал руководителей органов МВД, КГБ, гражданских и военных начальников оказывать
ему всяческое содействие.– Нашли что-нибудь? – На пороге появился привлеченный возбужденными возгласами Гарянин.
– Ничего! – отрезал Фокин, придавив тяжелым взглядом открывшего было рот Сверкунова. Он уже жалел, что не сам осмотрел стол. В делах о шпионаже либо об измене в высших эшелонах спецслужб чем меньше осведомленных лиц, тем лучше. А перед ним как раз такое дело, сейчас это стало совершенно ясно.
Дальнейший осмотр квартиры новых результатов не дал. Майор подошел к телефонному аппарату, не снимая трубки, осмотрел его, записал накорябанный на пластмассовой пластинке номер. Потом по рации связался с управлением.
– Подключите наш узел связи к номеру... – он продиктовал цифры. – Пусть определят, с каким абонентом было последнее соединение и когда. И соберите все данные на этого абонента.
В машине он представлял, какой фурор вызовет его сообщение у начальства. И вдруг укол неисполненной мести загасил радостное возбуждение. Он уже забодал Клевца с этим Татарином, поднял все свои возможности, и в последние дни люди с такими или похожими фамилиями и кличками испытали немалое беспокойство. Но нужного среди них не оказалось. И это омрачало радость от предстоящего разоблачения опасного шпиона.
– Ну чо, куда поедем? – спросил Крепыш и подтянул оттягиваемые кобурой брюки.
– Давай на Ленинский.
Ринат сел на заднее сиденье просторного, как дом, «Опеля-Фронтера», оставив место рядом с водителем для Вьюна.
Квартиру на Ленинском Ринат знал хорошо. Когда год назад Куракин как сумасшедший стал искать какого-то Карданова, он сам назвал ему этот адрес. Вызвал к себе в кабинет, посадил за стол, разложил фотографии.
На всех снимках красовалась темноволосая девушка с тонким лицом – большие глаза, высокие скулы, чуть удлиненный четко очерченный нос. Девушка выходит из подъезда многоэтажного дома. Девушка садится в какую-то раздолбанную малолитражку. Девушка в гастрономе у молочной витрины (снято с улицы, через стекло). Девушка в форме стюардессы, на плече дорожная сумка – спешит куда-то на фоне огромного табло с названиями городов. Девушка в...
Ринат взял снимок в руки, рассмотрел внимательнее. Девушка сидит за низким столиком кафе вместе с «объектом» Кардановым. Это единственное фото, где она улыбается.
– Смулева Мария Евгеньевна, стюардесса, двадцать девять лет, русская, не замужем, – произнес Куракин, и его толстый палец с аккуратно подпиленным ногтем лег на фотографию, накрыв улыбающееся лицо. – Это его подружка, Ринат. У нас есть к ней определенный интерес. Если Карданов появится в Москве, он обязательно придет к ней.
– ...Але, Ринат? – донесся издалека голос Крепыша. – Чего молчишь-то? Этот дом или нет?
Ринат очнулся. «Опель» остановился в темном прямоугольном дворе, двигатель мягко стучал на холостом ходу, в салоне было накурено и жарко. Крепыш вопросительно уставился на Рината. Ринат опустил стекло и выбросил потухший окурок. Выглянул наружу.
– Этот, – сказал он. – Отъезжай за дальний угол, там есть место для парковки. И свет убери.
– А с чего ты решил, что он здесь? – Крепыш наморщил покатый лоб. – Может, он у себя на Ломоносовском, может, еще где... Москва большая.