Подставные люди

— С чего ты взял, что мне надо в «Хэй-Адамс»?

— Послание Ванды Готар. Думаю, я его расшифровал.

— Да или нет до четырех в шесть-два-один.

— Это означает, что ты должен определиться до четырех часов. Она ждет тебя в номере шестьсот двадцать один. Кстати, я могу складывать в уме большие числа.

— Как хорошо иметь тебя под рукой.

— Что ты собираешься ей сказать?

— Да.

— Как, по-твоему, она восприняла смерть брата?

— Для нее это тяжелый удар, — он посмотрел на меня. — С чего такое любопытство?

— Меня интересуют люди, которых убивают в моей гостиной, — вероятно, наш разговор доставил водителю немалое удовольствие.

— И ты хочешь увидеть второй акт?

— Если он не затянется надолго.

— Мне представляется, времени он займет немного.

«Хэй-Адамс» расположен на Шестнадцатой улице, напротив площади Лафайета, где совсем недавно власти проложили новые пешеходные дорожки и расставили урны, чтобы в них бросали мусор многочисленные компании, собирающиеся под деревьями, чтобы придать анафеме войну, загрязнение окружающей среды, экономическую политику администрации и того человека, что занимал большой белый особняк на Пенсильвания-авеню. Надо отметить, что этого человека особо не волновали ни люди, собирающиеся поговорить, ни их речи. У него без того хватало забот.

На лифте мы поднялись на шестой этаж. Падильо дважды постучал в дверь номера 621.

— Кто здесь? — спросила Ванда Готар и открыла, лишь услышав фамилию Падильо.

При виде меня на ее лице отразилось удивление.

— Вы по-прежнему молчаливый свидетель, мистер Маккоркл?

— Время от времени я подаю голос.

Впустив нас в номер и закрыв дверь на замок, Ванда повернулась к Падильо.

— Ну?

— Я в деле.

— Сколько?

— Сколько ты можешь позволить?

— Пятьдесят тысяч плюс десять тысяч, чтобы выяснить, кто убил моего брата?

— Только за имя?

— Да.

— Амос Гитнер кивает на тебя.

— За это я платить денег не стану.

— Понятно. Каков аванс, Ванда?

Она отвернулась от него.

— Пять тысяч.

— Дела, похоже, у вас неважнецкие. Крагштейн и Гитнер могли предложить мне только семьдесят пять сотен, а из того, что я слышал, они работают постоянно.

— Мы получаем вознаграждение по выполнении работы.

— Они, кстати, тоже.

Тут она повернулась к Падильо, глаза ее сверкнули.

— Назови мне имя, Падильо, и ты получишь десять тысяч, даже если это последние мои деньги. Что сказали Крагштейн и Гитнер?

— Уолтера они не убивали.

— Что еще?

— Они получат премию, если Кассим не подпишет какие-то бумаги. И только оговоренную в контракте сумму, если он подпишет документы, но не вернется в Ллакуа.

— Оплата в зависимости от результата, — кивнула Ванда. — Они упомянули, кто платит?

— Нет.

— Ты спросил?

— Да.

— Ты отказался от их предложения?

— Совершенно верно.

— Что они сказали?

— Ничего особенного.

— Гитнер не мог не высказаться.

— Он вроде бы думает, что я уже староват.

Она пристально оглядела Падильо, словно замороженного цыпленка, который слишком долго лежал в холодильнике.

— Так оно, собственно, и есть.

— Возрасту все покорны.

— Значит, пять тысяч тебя устроят.

— Забудем о них.

— Как это, забудем? Что за игру ты затеял, Падильо?

— Никаких игр. Я работаю за идею, а если выясню, кто убил Уолтера, то скажу тебе, не требуя оплаты.

— Мне не нравится, когда люди отказываются от денег. Если это дареный конь, я посмотрю на его зубы. А раз он от тебя, возможно, воспользуюсь и рентгеном.

— Не стоит.

— Почему?

— Потому что поймешь, какой он старый и выдохшийся.

Номер Ванды Готар был не из лучших, какой мог предложить «Хэй-Адамс», но и не из худших. Из обоих окон открывался вид на солидное здание штаб-квартиры АФТ-КПП [4] , расположенное на противоположной стороне Шестнадцатой улицы. Обстановка состояла из двуспальной кровати, письменного стола, комода, нескольких стульев и неизбежного телевизора. Номер этот предназначался для коммивояжеров, приехавших в столицу на день-другой, чтобы потом вернуться домой или перебраться в другой город. Присутствие Ванды никоим образом не чувствовалось. Она могла провести в номере как один месяц, так и один час. Я не увидел ни чемодана, ни косметички, ни пачки салфеток или книги, которую она могла бы читать на сон грядущий. То ли она относилась к тем путешественникам, которым на сборы требуется не более десяти минут, то ли была патологической чистюлей, и окурок в пепельнице вызывал у нее нервную дрожь. Вновь она позволила нам лицезреть ее спину.

4

АФТ-КПП — Американская федерация труда и Конгресс производственных профсоюзов — крупнейшее профсоюзное объединение Соединенных Штатов.

— Хорошо. Когда ты приступишь?

— Как только получу кое-какие ответы.

— Спрашивай.

— Почему вы подделали письмо от Пауля?

Она повернулась к нам и неопределенно махнула левой рукой, как бы показывая, что вопрос столь легкий и ответ Падильо мог бы найти и сам.

— У нас было туго с деньгами и нам требовалась помощь. Мы могли получить этот контракт при одном условии: если ты войдешь в нашу команду. Ты не раз работал с Паулем, и мы подумали, что сможем задеть сентиментальную струнку в твоей душе. Глупо, конечно.

— Он же не умел ни читать, ни писать по-английски. Вам следовало помнить, что я это знаю.

Она пожала плечами.

— Мы пошли на заведомый риск. Не так уж много людей знали об этом, потому что говорил он, как англичанин. А вот психологический блок не позволял ему ни читать, ни писать. Уолтер подделал его почерк.

— Это ему всегда хорошо удавалось, — кивнул Падильо.

— Как и многое другое.

— И все-таки остаются неясности.

— Какие же?

— Вы могли написать письмо на немецком. Кто предложил английский?

Вновь она отвернулась к окну.

— Я.

— Потому что не хотела, чтобы я участвовал в этом деле, так?

— Нет. О причине, надеюсь, ты спрашивать не будешь?

— Нет.

— Сейчас ситуация изменилась, — она прошла к стулу, села.

— В каком смысле?

— Ты мне нужен, — она внимательно разглядывала серый ковер на полу. — Я не хотела бы этого признавать, но другого выхода у меня нет. Я — последняя из Готаров. И мне очень важно остаться в живых. Ты знаешь, что произошло в Бейруте?

— В общих чертах.

— Паулю перерезали глотку.

— В это трудно поверить.

Она кивнула.

— Ты прав. Он был мастером своего дела.

— Я бы сказал, одним из лучших.

— То есть он хорошо знал убийцу. И полностью доверял ему.

— Если он вообще кому-то доверял.

— То же самое произошло и с Уолтером. А он был не из последних.

— Каким ветром вашего брата занесло в мою квартиру? — спросил я.

Ванда дважды качнула головой.

— Не знаю. Я предполагала, что он с ними.