Подвал
Шрифт:
– А что он еще должен был запомнить? – перебил его Андрей.
– Перед аварией отец избил мать. Обвинил ее в измене и пообещал отомстить. То есть он намеренно совершил аварию, чтобы убить себя и сына.
– Очень интересно. Это вы тоже узнали из его карты?
– Нет, что вы! – Доктор как-то по-детски улыбнулся, будто не заметил язвительного тона собеседника, и махнул рукой. – Мы сделали запрос. Вот из показаний свидетелей…
– Как нам теперь быть?
– Ну, я думаю, это сработал механизм самосохранения. Он забыл самые плохие воспоминания. Единственное – он не сможет писать некоторое время. – Доктор посмотрел
– Доктор, могу я забрать его домой? – Андрей снова посмотрел на Диму. Сысоев хотел закричать на него: «Хватит смотреть на меня глазами теленка, идущего под нож!»
– Не вижу веских причин держать его здесь. Он даже может жить один. Только на всякий случай сделайте себе запасные ключи. Ему не нужна нянька, ему нужен друг, близкий человек. Да, еще, и это немаловажно. Заставляйте его писать. Пусть он напишет бред, заставьте переписать. Его мозг должен работать. Только тогда он сможет все вспомнить.
– А нужны ли ему эти воспоминания?
– Сами по себе нет. Но для общей картинки важны все воспоминания, пазл в голове должен быть собран. А для этого важен даже единственный маленький кусочек, любые мелочи. Вся наша жизнь состоит из мелочей. Мелочи решают все.
Мелочи решают все!
Дима открыл глаза. Пазл в его голове начал собираться.
Он все вспомнил. Он вернулся на два года назад, в тот день, когда…
– Ты где была? – Дима был зол. Он был чертовски зол и пьян. Последние несколько недель он ни дня не был трезв.
Лена вошла в комнату, посмотрела сквозь него, сбросила пальто и вышла.
– Ты где была?! – взвизгнул Дмитрий. – Ах ты, шлюха!
Он попытался догнать ее, но она уже вошла в ванную и закрыла перед ним дверь. Молча. Будто эта шлюха была одна в квартире. В его долбаной квартире.
– Открой мне дверь! Ты слышишь?! Открой, падаль! Я знаю, ты трахаешься с этой мразью из «Территории»! Я все знаю!
Он долбил и долбил в дверь до тех пор, пока ладонь не отсохла и от боли не начало сводить зубы.
– Ты шалава! Конченая шалава!
Дима вошел в кухню, потирая кисть правой руки. На столе стояла единственная собеседница за последние пару недель. Он подошел и налил в рюмку. Выпил и снова налил. После второй стопки нервы начали успокаиваться. Он вернулся к двери в ванную. Дмитрий понимал, что шипение душа не даст ему выяснить причины, по которым жена гуляет, но все равно спросил:
– Лена, скажи мне, ты нашла себе кого-то?
Шипение за дверью стало тише, будто кто-то убавил звук, чтобы расслышать говорившего. Но ему могло и показаться.
– Лена, ну, пожалуйста, ответь мне, – начал умолять Дима.
Он не заметил, когда заплакал. Лицо было мокрое от слез, а внутри стало как-то горько и тесно. Будто душу его заперли в клетку, и она там билась и стенала. Теперь Дима стенал с ней вместе. Он сполз по двери и зарыдал.
– Лена, Леночка, – он всхлипнул, – скажи, чего ты хочешь? Чего бы ты ни пожелала, я сделаю для тебя все.
Слышишь? Все!– Ты уже сделал достаточно…
– Что?
Это могло ему и послышаться. Он бы при желании не услышал ее за стеной шума. Складывалось такое впечатление, что там не душ, а водопад льет.
– Что? – повторил он вопрос, но, когда вместо ответа услышал тишину, продолжил. Он знал, что выключенный душ – это не значит скорый выход ее из ванной. Скорее всего, она еще какое-то время хочет понежиться… Сука! Он едва не перешел на крик, но сдержался и сменил кнут на пряник:
– Лена? Ты слышишь?
Она слышала. Другое дело, ей было наплевать на него, на то, что он говорит.
– Я вот-вот получу гонорар за последнюю книгу, мы можем слетать в Египет.
Долбаный Египет! Он не хотел никуда ехать. Самым удачным местом для отдыха он считал Крым. Красиво и родные лица, а самое главное, родной язык.
– Как ты? – Он встал и прислонился лицом к двери. – Хочешь в Египет? А?
Дима терял терпение.
– Хочешь?
В ответ только всплеск воды. Она, сука, еще и издевается?
– Или ты в Абхазию хочешь? Вместе с Асланом? Ах ты, тварь!
Дима снова ударил в дверь.
– Ты с ним кувыркаешься, шлюха?! С ним?! Грязная шлюха! Мойся, мойся, сука! – Он еще раз ударил в дверь и пошел на кухню. – Тебе уже никогда не отмыться.
Посмотрел на распухшую ладонь, налил водки и выпил.
«Она меня бросила. Она меня обманывала, а теперь бросила. За что? Черт бы ее побрал, за что?!»
Дима допил водку. Слезы снова полились. Сильно, словно смывали ту грязь, в которую его окунула эта тварь.
– Выходи! – приказал он.
И тут раздался звонок в дверь. У Дмитрия не было желания с кем-либо встречаться, но тот, за дверью, был очень настырным. Трель звонка входила сверлом в его мозг, наматывая по спирали серое вещество и причиняя жуткую боль.
– Иду! – крикнул он и поплелся к двери, вытирая слезы распухшей ладонью.
Звонок снова начал сверлить мозг. Дима слишком поздно понял, что так звонят либо полицейские, либо бандиты. И лучшее средство что от тех, что от этих, не открывать. А еще лучше не находиться в это время в квартире. Но он уже находился и открывал. На пороге стояли три высоких парня. Димка не узнал их и спросил:
– Что вам?
– Слышь, писун, Ленку позови.
Сысоев узнал Аслана. Ублюдок пришел в его дом и требует позвать его жену. Шлюху, но все еще его жену.
– Ее нет.
Первой мыслью было спрятаться, закрыть дверь и спрятаться. Он вспомнил друзей Аслана. Они избивали людей ради развлечения. А тут сам Бог велел. Или Аллах. Кому бы ни поклонялись эти люди, в Москве они вели себя, как звери в джунглях.
– Чо ты гонишь, гондон! – прорычал Аслан и, оттолкнув хозяина квартиры, вошел внутрь. – Ленок! Ты где?
Лена выскочила из ванной в одежде и с сумкой. Эта шлюха сидела там и ждала их. Дима не выдержал. Он подбежал к ним и ударил Аслана. Тот не ожидал подобной прыти от «писуна», поэтому даже не попытался уклониться. Опухший кулак Сысоева с хрустом врезался в нос любовника жены. Он как-то по-девичьи взвизгнул и упал. Дима ликовал, но это была первая и последняя в тот день победа. Его били сильно, с какой-то остервенелой жестокостью. Будто не собирались проучить за обиду друга, а хотели убить, растоптать, стереть с лица земли.