Подвиг 1974 №03
Шрифт:
Пигорев и замдиректора кивнули, директор сделал вид, что его и вовсе мой вопрос не касается.
– Так что в этот раз убедитесь, что туда придут лучшие, а не будет этого принципа набора, как в штрафную роту. Лучше всего просто пройдите лично в отдел кадров, да сами там по делам и отберите лучших работников в новый цех. В ваших же интересах, товарищи – оборудование дорогое, импортное, кого угодно к нему подпускать никак нельзя… Да и работать оно, если лучшие кадры туда придут, начнет как следует раньше, чем если кто попало будет с опохмела трясущимися ручками там пытаться продукцию делать. А это уже, товарищи, чтобы производство чем можно раньше заработало, уже и ваш личный интерес. Основная масса плитки пойдет
Вроде прониклись. Пожал всем руки на прощание и двинулся на выход.
Затем поехал в Верховный Совет. Занес доклад Валерии Николаевне, занес копию доклада Воронцову, все, как обычно. Иду уже на выход, а тут Ильдар, как назло, мне попадается на пути. Поздоровались, беседуем обо всякой ерунде, и смотрю, а у него взгляд, как у кошки, которая к холодильнику подошла, когда ты на кухне сидишь с кружкой чая. Мол, не стыдно тут, пока я некормленая….
Ясно все с ним, новый рейд группы общественного контроля жаждет провернуть чем раньше, тем лучше… Явно результаты таких рейдов для него самое то для карьеры… В принципе, времени после Ярославля прошло достаточно, почему бы и нет? Мне и самому пригодится новая тема, по которой писать в «Труд» нужно…
– В принципе, мне кажется, что у меня для вас кое-что найдется, Ильдар Ринатович, – говорю я ему, – обещали мне на днях новое письмо передать, где нужно вершить законность и справедливость от лица Верховного Совета… Как только в мои руки оно попадет, я его вам с Костей Брагиным сразу и передам…
Как он сразу расцвел, надо было видеть!
Ладно, поехал оттуда в спецхран.
В спецхране просидел в этот раз часа четыре. Раз уж меня теперь сам Андропов на примете держит, явно стоит как можно больше всяких зарубежных журналов и газет просмотреть. Пусть видят, какие у товарища Ивлева широкие горизонты, на основе которых он свои прогнозы делает…
Приехал домой, перекусил, обобщил свои записки, сделанные в спецхране, и с работы пришла Галия. Впустил её в квартиру. Только хотел расспросить о том, как прошёл день, как зазвенел телефонный звонок. Снял быстрее трубку, чтобы не разбудить детей.
– Паша, привет, – сказала Эмма. – Я по поводу твоего предложения о военной части на Лосином Острове. Когда бы ты мог меня познакомить с командиром? Чтобы я могла написать статью о ней.
Я тут же прикинул и сразу ей предложил:
– В пятницу тебе будет удобно? С утра я туда поеду на полигон стрелять, а тебя сразу, пока буду стрелять, к командиру отвезу. Ты с ним все свои вопросы порешаешь, а потом вместе, может быть, оттуда уедем. Ну или я с тобой ещё похожу, если ты не успеешь за два часа со всем разобраться.
– Пятница – это здорово, – радостно сказала Эмма. – Конечно смогу. Спасибо, Паша.
Хотел с ней встретиться где-нибудь в центре, чтобы она по дороге туда не потерялась, но Эмма меня порадовала, сказав, что хочет получше изучить город и поэтому надо встретиться непосредственно на последней остановке перед Лосиным островом.
– Хорошо, – согласился я.
Так с ней и договорились. Единственное, что уточнил: если вдруг командиру части будет неудобно, то мы тогда с ней свяжемся и поменяем время на другой день. На этом и поладили.
Положил трубку. И с любопытством слушавшая меня Галия сказала:
– Эмма твоя, похоже, начинает смелеть в Москве.
– Да, похоже на то, – согласился я. – Бывает такое, что в начале человек из провинции приезжает в Москву, и Москва его как будто оглушает. Столица кажется огромной, чужой, непознанной. Ему страшно и ехать в неё, и тем более страшно представить, что придётся в ней же и работать. Скорее всего, с Эммой это и произошло, когда я с ней ездил тогда и к генералу,
и к начальству газеты «Труд». А сейчас, когда уже переехала, осмотрелась, вдохнула, выдохнула – выхода уже никакого другого нет, кроме как в Москве осваиваться. Вот она и начинает шустрить. Это то ли ещё будет…Галия задумчиво мне кивнула, соглашаясь.
– Так-то она девчонка энергичная, я бы даже сказал, дерзкая, – продолжил я. – Как вспомню, как она ещё недавно в Святославле начала по зекам бегать, как я тогда перепугался. Тихой домашней девочке никогда в жизни такое в голову не придёт. Так что можно сказать, что она рождена журналисткой.
Журналистика и стеснительность никак не связаны. Стеснительный журналист – это всё равно что слепой шофёр, противоестественно для профессии. Ну и тем более всё, что теперь Эмма будет делать, будет тесно связано с армией, а армия опять же тоже не для стеснительных.
Так что мне самому очень любопытно посмотреть, как изменится Эмма через пару лет, когда объездит несколько десятков провинциальных гарнизонов по всему Советскому Союзу. Побывает на военных учениях самых разных, полетает на военных самолётах.
Главное, чтоб курить не начала и водку пить стаканами. А то иной раз некоторым девушкам кажется, что они будут выглядеть более мужественно, делая то и другое.
– Нет, Эмма ни на то, ни на другое не пойдёт, – сказала задумчиво Галия. – Да, и я думаю, что если ты её с сигаретой увидишь, то так начнёшь занудствовать, что ей всё равно придётся бросить. Уж очень она тебя уважает, так что прислушается к твоему мнению.
– Ну ладно, договорились, – рассмеялся я. – Я тогда у неё буду сигареты из пальцев вырывать, а ты стакан с водкой. Так пойдёт?
– А чего это я стакан с водкой? – удивилась Галия. – Думаешь, она меня уважает? За что?
– Конечно, – уверенно сказал я. – У тебя работа тоже очень хорошая. Тебе, наверное, подавляющая часть девушек завидует. Ещё высшего образования не получила, а уже в таком престижном месте, как СОДД, работаешь…
– Эмме, наверное, здорово икалось, пока мы ей косточки промывали, – усмехнулась Галия.
Но я сразу же после этого разговора набрал командира части. Мало ли, он ещё на рабочем месте? Повезло, правда, трубку снял заместитель Воробьева. К счастью, я с ним тоже был знаком, так что, представившись, передал суть задачи, особенно упирая на то, что Эмма Либкинд назначена корреспондентом «Красной звезды» по инициативе генерала Ветрова.
– И поскольку я приведу её лично, то ничего плохого про часть точно в статье не будет написано, только хорошее. – заверил его я.
Попросив меня подождать, подполковник исчез на пару минут, а потом к трубке подошёл уже сам командир части. Заместитель явно пересказал ему всё практически слово в слово, потому что голос Воробьева звучал с интересом.
Он стал задавать вопросы в развитие темы. Он как бы и знал, что я человек непростой, хотя и пустил меня на свой полигон сугубо по просьбе своего товарища из-под Святославля. Но вот то, что я могу притащить ему военного корреспондента, который потом издаст большой репортаж о части в «Красной звезде», – вот этого он явно от меня не ожидал.
Я ещё раз всячески расхвалил Эмму Либкинд. Сказал, что она начинающая журналистка. Ей очень важны позитивные репортажи, которые сделают её заметной. Также подчеркнул то, что мне было бы очень приятно, если бы её репортаж сделан был именно об этой части, потому что эта часть мне лично нравится. Напомнил о его отзывчивости, когда он разрешил мне посещать его полигон. Но сказал, что, конечно же, именно об этом в этой газете не будет написано ни слова, а то мало ли кто-то усмотрит в этом какое-то нарушение. Ну и также назвал адъютанта Ветрова и его номер телефона, если вдруг возникнут проблемы с начальством статью о части согласовать. Это стало финальным аргументом…