Подвиг Искариота
Шрифт:
«Что же было дальше – вы с ним расстались?»
«Да ничего. На другой день встали… Потом стали жить. Я как-то попривыкла. Он тоже стал помягче… О том, чтобы разойтись, не могло быть и речи. Мне даже показалось, что он сделал мне ребёнка. Но это была ошибка… Любовь? Любовь как-то вымерла. Потом началась война в Афганистане, правда, нигде тогда не говорилось, что это война… Ну вот, – сказала она после некоторой паузы, – я даже расстроилась. Не знаю, зачем я всё это рассказываю».
Он ответил: «Вы правы. Мы нарушили условие».
«Мы вообще позабыли, зачем мы здесь».
«После таких разговоров…»
«М-м?
«После этих разговоров, – сказал он, – вернуться, так сказать, к нашей теме…»
«Понимаю».
«Понимать-то вы понимаете. Только ведь мы не можем даже сейчас назвать вещи своими именами».
«Нет, отчего же, – сказала дама. – Вам хотелось бы, наконец, приступить к делу. Для вас теперь это вопрос мужской гордости. Вы хотите доказать мне… или, вернее, самому себе… Кроме того, кто вас знает? Может, как раз наоборот. Может быть, эти разговоры, наши с вами сексуальные неудачи подстрекнули вас. Я так и чувствую, – она засмеялась, – как вы на меня сейчас наброситесь».
«Р-р-р!»
«Только имейте в виду: я всё-таки женщина. Со мной надо поаккуратней. Знаете, – она продолжала смеяться, – я догадалась, кто вы такой. Очень просто; только не обижайтесь. Вы, как это называется, страдаете половым бессилием – может быть, с тех самых пор – и решили, что с незнакомой женщиной у вас получится…»
«Ну что ж, – он старался поддержать игру, – давайте я вам докажу, что это именно так».
«Прямо здесь?»
«А что нам мешает. Вон там, под кустиком».
«Я думаю, на земле холодно, – сказала она, – может быть, как-нибудь иначе?»
«Как вам будет угодно».
«Но тогда…» – сказала она.
«Что тогда?»
«Я хочу сказать, после этого. Нам нужно будет просто разойтись. А мы и так заблудились».
«Это единственное, что вас смущает?»
«Ах, – сказала дама, – предвкушение лучше осуществления».
Шли друг за другом по еле заметной тропке; спутник проговорил, не оборачиваясь:
«А вот вам не приходило в голову, что есть что-то… что-то унизительное в сексе без любви?»
«Унизительное, для кого?»
«Для обоих, я думаю».
«Обычно считалось – для женщины. Но знаете, – она шагала, глядя себе под ноги, боясь оступиться, – меня даже радует, что вы так стеснительны».
«Стеснителен?»
«Конечно. Вы стыдитесь говорить о том, что само собой разумеется. Да, мы мало знаем друг друга, точнее, вовсе не знаем».
«Я уже кое-что знаю…»
«Ах, это всё далёкое прошлое. О настоящем мы ничего не знаем. Мы всего лишь договорились о главном: я принадлежу вам, – разумеется, на самое короткое время. Вы принадлежите мне. Мотивы совершенно ясны. Никакого лицемерия. Мы удовлетворяем наше естественное желание».
«С первым попавшимся?»
«Да, с первым попавшимся. Или с первой попавшейся. Мы свободные люди!»
«В том-то всё и дело, – его голос донёсся, он нагнулся на ходу и сорвал былинку. – В том-то и дело, что нет. Удовлетворить естественное желание, говорите вы…»
Он повернулся к спутнице, жуя былинку; оба остановились.
«Удовлетворить желание можно и с проституткой. Свободные люди, х-ха… Я хотел вырваться, понимаете? Вырваться из клетки. Мне надоело жить этой жизнью, где ты как лошадь в хомуте и оглоблях… Вы говорите: секс с незнакомкой поможет преодолеть трудности. Нет, дорогая, я
не импотент. Хотя сношаться по заказу тоже не умею»«По заказу? Кто же вам заказал?»
«Вы! Я сам. Мы оба. Но я жаждал свободы, понимаете?»
Сообщница молчала.
«А получается, что мы-то как раз и не свободны!»
«Почему?»
«Потому что мы действуем не по свободному выбору, понимаете, я живой человек…»
«Почему же вы не выбрали себе какую-нибудь из знакомых женщин, есть же у вас, наверное, приятельницы».
«Есть. Но они принадлежат всё той же рутине. Все сидим в одной клетке. А я хочу вырваться на волю».
«Что вам мешает?»
«Я хочу сам принимать решения».
«И не можете?»
«Да, не могу, потому что решаю не я, а случай. Случай подсовывает мне партнёршу, и я повинуюсь. Свободные люди встречаются и расходятся, но выбирают сами. Я для вас не избранник, а просто кто-то, лицо без лица, и вы для меня лицо без лица – так, ходячий половой аппарат. Или, вернее, лежачий».
«Фу, как вы выражаетесь».
«Мы с вами современные люди».
«А вы мне показались как раз несовременным. Знаете что, – сказала она и остановилась. – Хватит разговоров. Ляжем, и дело с концом».
Шли и шли – теперь уже по инерции.
Дама возобновила разговор:
«Вы что-то говорили насчёт того, что это вас унижает…»
Он ответил, глядя себе под ноги:
«Унизительно то, что не надо принимать никаких решений. И… нет никаких препятствий».
«Что вы этим хотите сказать?»
«Я думаю, вы и сами понимаете. Вот, представьте себе. Вы садитесь играть, поставили на кон изрядную сумму. А вам сразу же выплачивают выигрыш. У игры есть своя мораль. И с точки зрения этой морали такой оборот для вас унизителен».
«Вы, я вижу, романтик».
«Романтик не романтик, а дело в том, что любовь – это… Это такое дело, что…»
«Вы заговорили о любви – вот как!»
«В этом слове – два смысла, и один смысл может уничтожить другой. Вы будете смеяться, но любовь, настоящая любовь, которая всегда включает в себя преклонение перед тем, кого любишь, благоговение, что ли… такая любовь в самом деле может сделать человека на какое-то время импотентом».
«Это я поняла из вашего рассказа. Вы пережили эту любовь, вы не можете её забыть, она измучила вас, оттого вы и предпочли любовь без любви. Я вам рассказала, как повёл себя мой муж в нашу первую ночь. Как видите, я тоже не могу позабыть эту историю».
Женщина остановилась.
«В чём дело?»
«Я думаю, – проговорила она, – что наша с вами история закончилась, даже не начавшись».
Наша история началась после того, как она закончилась, хотел он сказать – и тоже остановился.
Купидон
Ага, вскричал он, я же говорил! Мы на верном пути. В сумраке лесную тропу пересекала просёлочная дорога, виднелись колеи; вопрос был только в том, куда повернуть, направо или налево. Я думаю – куда зашло солнце, сказала спутница, по-моему, железная дорога находится на западе. Собирается ли она вернуться в город, спросил он. Визг плохо смазанных колёс вывел их из недоумения. Из-за поворота показался экипаж, лошадь кивала большой головой. Сидя боком, ехал мужичок на телеге, маленький, как ребёнок, свесив ноги в больших сапогах.