Подвиг любви бескорыстной (Рассказы о женах декабристов)

В мае месяце 1857 года в имении друга Пущина — князя Эристова — Наталья Дмитриевна и Иван Иванович, тайком от знакомых, родных и близких, обвенчались.

"В церкви, — вспоминала потом Фонвизина, — мне казалось, что я стою с мертвецом: так худ и бледен был Иван Иванович, и все точно во сне совершалось. По возвращении из церкви, выпив по бокалу шампанского и закусив, мы поблагодарили хозяина за его дружбу и радушие и за все хлопоты, отправились на станцию железной дороги и прямо, через Москву, на житье в Марьино, откуда уже известили всех родных и друзей о нашей свадьбе. Родные были крайне удивлены и недовольны, что все было сделано без их ведома".

Им уже тяжело было сложить разные манеры жизни, разные привычки в единое целое, жизнь их совместная была непростой, и завершилось их супружество трагически быстро. Через два года, в 1859 году, Пущин умер, его похоронили в Бронницах, рядом с Фонвизиным.

Наталья Дмитриевна не в силах была оставаться в Марьине. Она переехала в Москву, с трудом добившись разрешения там жить. На эти хлопоты ушли ее последние силы. Вдруг ее разбил паралич, смерть последовательно отняла у нее все: родителей, детей, мужа, друга, теперь она отняла у нее даже возможность молиться.

"Ты имеешь все права сетовать на меня, милая Машенька, что я до сих пор не отвечала тебе. Мое здоровье так расстроено, и так безотрадно проходит жизнь моя, что я почти как не живу в смысле жизни, голова отказывается работать, слова со своими значениями исчезают, и передать их в понятном смысле почти не в состоянии и чрезвычайно меня утомляет, а потому прошу тебя, не взыщи с меня, убогой и больше, чем когда-нибудь неключимой рабы, эта неключимость сокрушает меня и унижает. Никакой болезни не могут определить и лечиться от чего — не знаю и что со мной — не ведаю".

Она умерла 9 октября 1869 года. Перед кончиной взгляд ее был осмыслен, она хотела что-то сказать.

Что?

Прасковья Егоровна АННЕНКОВА (Полина Гебль)

Она была красавица, умная и во всех отношениях образцовая женщина, парижанка.

В. С. Толстой, декабрист

Великий выдумщик и фантазер Александр Дюма говаривал, как известно, что история для него — гвоздь, на который он вешает свою картину. Но история француженки Полины Гебль, ее удивительная судьба, полная драматических событий и перипетий, достойных пера романиста, никак не была связана с эпохой Людовиков и коварных кардиналов — Полина была современницей писателя. Однако громадные расстояния, отделяющие бесконечную снежную Россию, Сибирь от Парижа, разве не отдаляли они события равносильно векам?!

"Вопреки уверениям Александра Дюма, который в своем романе "Записки учителя фехтования" говорит, что целая стая волков сопровождала меня всю дорогу, я видела во все время моего пути в Сибирь только одного волка, и тот удалился, поджавши хвост, когда ямщики начали кричать и хлопать кнутами", — вспоминала его героиня, диктуя дочери уже в преклонные годы свои "Записки". Впрочем, напутал великий фантазер не только в этом эпизоде. В тексте романа Полина Гебль превратилась в Луизу Дюпюи, а муж ее, декабрист Иван Александрович Анненков, в Алексея Ванникова, автор лишил Полину матери, зато самодурку и крепостницу Анненкову, эгоистичную и безалаберную женщину, превратил в нежнейшую мать, понимающую сына своего — декабриста, заботящуюся о нем, о его невесте.

И все же не эти неточности и несовпадения составили суть романа Дюма, тем более что он писал не очерк жизни, а художественное произведение, и был вправе фантазировать, менять, домысливать… Иначе вряд ли произошел бы эпизод, описанный самим Дюма:

"Однажды царица уединилась в один из своих отдаленных будуаров для чтения моего романа. Во время чтения отворилась дверь, и вошел император Николай I. Княгиня, исполнявшая роль чтицы, быстро спрятала книгу под подушку. Император приблизился и, остановившись против своей августейшей половины, задрожавшей при его появлении, спросил:

— Вы читали?

— Да, государь.

— Хотите, я вам скажу, что вы читали?

Императрица молчала.

— Вы читали роман Дюма "Записки учителя фехтования".

— Каким образом вы знаете это, государь?

— Ну, вот! Об этом нетрудно догадаться. Это последний роман, который я запретил…"

В том-то и дело, что это была отнюдь не картина, созданная воображением писателя и повешенная на гвоздь истории, — издалека, за тысячи верст, через границы и снега рассмотрел писатель подлинный дух российского самодержавия, ужас крепостничества, героизм тех, кто 14 декабря 1825 года вышел на Сенатскую площадь. Среди них был и поручик кавалергардского полка Иван Александрович Анненков.

В марте 1826 года ему исполнилось двадцать четыре. День рождения встретил он в камере Петропавловской крепости. О чем думал он, сидя на жесткой койке своей в этот день: о матери, не принявшей никаких мер для облегчения участи сына? О прошлой вольготной и суетной жизни? О холостяцких армейских пирушках? Облаках, плывущих над кронами приволжских ветел?

Да, облака, и шум ветра, и гомон птиц в вершинах деревьев, и женщина, положившая голову ему на колени, глядящая в небо и поющая милую, пахнущую детством французскую песенку…

Она родилась в Лотарингии, близ Нанси, в старинном замке Шампаньи, 9 июня 1800 года. Ее отец был роялистом, приверженцем монархии. В 1793 году он вместе с другими военными вышел ночью на главную площадь города Безансона, где стоял их драгунский полк, с криками "Да здравствует король!". Разъяренный народ, схватив молодых офицеров за косы — тогда в армии полагалась такая прическа, — начал изби-вать роялистов. Кончилось все это казнями и крепостью. Только падение республики и гибель Робеспьера спасли его от верной смерти. В 1802 году отец Полины благодаря многочисленным протекциям и ходатайствам был принят на службу Наполеоном. Человек безупречной честности, сеньор Поль вскоре завоевал уважение среди сослуживцев. Однако, желая разбогатеть, поддержать семью, он отправляется в Испанию. Вскоре семья начинает получать бодрые, обнадеживающие письма о том, как хорошо он принят в Испании, но переписка вдруг оборвалась — и сеньор Поль и сопровождающий его человек пропали без вести.

"Матери моей, — вспоминает Полина, — было 27 лет, когда она осталась вдовою с четырьмя детьми. Она имела свое состояние, но по французским законам не могла распоряжаться им, потому что отец не оставил ни духовной, ни доверенности, а мы были малолетними.

Состояние перешло в руки опекунов".

Опекуны распоряжались деньгами по-своему: семья выпрашивала их, точно милостыню, жизнь становилась все невыносимее, и Полина со старшей сестрой вынуждены были зарабатывать вышивкой и шитьем, чтобы помочь матери прокормить семью. А мать занемогла, ей становилось все хуже… Тут пришел 1812 год…

"Я видела знаменитую комету, предшествовавшую войне 1812 года, и помню, как французские войска отправились в поход, когда Наполеону вздумалось покорить всю Европу. В этом походе участвовал один из моих дядей — брат матери. Накануне своего выезда он ужинал у нас и, прощаясь с матерью, сказал:

— Бог знает, вернусь ли я, мы идем сражаться с лучшими в мире солдатами: русские не отступают.

Слова эти поразили меня: я пристально посмотрела на дядю. Он как будто предсказал судьбу свою, потому что лег на поле Бородинской битвы.