Подвох

– Я бы хотела спросить у вас… – неуверенно начала она. Глаза мужчины тут же загорелись надеждой. – Завтра мне определенно удастся…сконнектиться с вашим внуком, так как мы оба окажемся на одном мероприятии. Но, что, если завтра ничего не принесет? Он крайне редко появляется здесь в офисе, а даже если и приезжает, то единственное место, где мы может случайно столкнуться – лифт.

– Я вас понял, – задумчиво кивнул он. – Конечно, будем надеяться, что завтрашний вечер станет хорошим толчком к вашим встречам вне работы, но даже если этого не случится, не переживайте, Стефания. Впереди очень много подобных мероприятий. Да и я найду ему занятие поближе к вам. Кстати, я очень рад, что вы проявляете интерес к…нашей затее.

– Я не могу не проявлять его. Как вы сказали тогда, это всего лишь работа. А работу я привыкла выполнять качественно и на все сто. К тому же, когда за неё платят такие огромные деньги. – Она вздохнула. – Не скажу, что ни капельки не чувствую себя при этом какой-то продажной девкой, но… – их взгляды встретились, – это работа. Всего лишь работа.

Понимающий взгляд Арнольда Вернера действовал на неё успокаивающе. Стефания взглянула в окно. В тот момент она подумала о своей семье, единственным мужчиной в которой остался её младший брат. Она знала и понимала, как сильно ему хотелось помочь ей финансово, и иной раз становилось очень горестно оттого, что ему приходилось чувствовать себя нахлебником, как порой Серафим называл себя. Конечно, это было не так, но Стефания прекрасно понимала, что от таких чувств никуда не денешься, особенно, когда единственным материальным источником является она одна. И вот теперь у них с братом появилось общее дело, выполнив которое, они смогут получить большие деньги. Если Стефания была исполнителем, то Серафим – превосходным советчиком.

– Знаете, мне бы не хотелось говорить такое вслух, но всё же придется, – аккуратно начал мужчина. – К сожалению, Маркус, в силу своей…ммм, испорченности, наверное…обращает внимание на внешний вид человека и то, что конкретно ему принадлежит. И поскольку завтра вы с братом встретитесь с Вячеславом, я настоятельно рекомендую вам обзавестись не только смокингом. Выберете что-нибудь для повседневного, – добавил он с доброй улыбкой, – мало ли, пригодится.

– Поэтому мы переехали в другую квартиру? – уточнила Стефания. – Чтобы не отпугнуть вашего внука нашим ветхим жильем?

– К сожалению, да.

Что ж, другого она и не ожидала услышать.

– Вещи можно будет вернуть в магазин после всего этого?

Мужчина удивленно взглянул на неё.

– Стефания, ничего возвращать не нужно! Вы покупаете их для себя. Я думал, что Луиза всё объяснила вам.

– Да, объяснила, – спокойной ответила она, гордо держа подбородок, – но это излишне. Платье, как и завтрашний смокинг Серафима, мы вернем в целости и сохранности. Я понимаю, вы переживаете, что наш простой внешний вид может выдать в нас простолюдин, – с горьким сарказмом хмыкнула она, – но не волнуйтесь. Дорогостоящую атрибутику мы будем использовать, но навсегда она нам не нужна.

Тяжелые веки Арнольда Вернера упали на сверкнувшие сожалением глаза. Он понуро опустил голову и тихонько прочистил горло, словно услышанное только что задело его за живое. В какой-то момент Стефания ощутила резкое желание извиниться за свои слова, хотя в сущности, абсолютно не понимала, что именно могло так огорчить её собеседника. Она сказала правду и только! Им с братом действительно не нужны были эти вещички, что имели огромную ценность и значимость для таких, как Маркус Ротман.

– Извините, – шепотом произнесла она после минутной тишины. – Я вовсе не хотела обидеть вас.

– Обидеть меня? – с печальной улыбкой удивился мужчина. – Стефания, я вас прекрасно понимаю. Всё, что вы говорите и чувствуете – правильно. По правде говоря, я очень не хотел, чтобы вы соглашались на эту работу. Но так же сильно я желал, чтобы вы сказали «да», ведь только такой девушке, как вы, под силу изменить моего избалованного внука. В этом я нисколько не сомневаюсь.

– Извините еще раз, но думать так очень глупо, – буркнула девушка.

Мужчина рассмеялся.

– С каждой минутой вы нравитесь мне всё больше и больше! И как только в вас так идеально сочетаются девичья скромность с резкой прямолинейностью?

– Не хочу, чтобы вы радовались раньше времени, – сказала Стефания, не обратив внимания на его комплимент, – такой, как мне, будет крайне сложно заинтересовать вашего внука. А учитывая то, что он терпеть меня не может, эта «сложность» превращается в сущую невыполнимость.

– Я вовсе не радуюсь. Просто я уверен в том, что всё у вас получится. Маркус, конечно, далеко не подарок, – добавил он, опустив глаза, – но он не безнадежен. Ему просто нужно помочь.

Если бы можно было остановить это мгновение, чтобы Арнольд Вернер замер на месте, как и движение автомобиля, то Стефания рассмеялась бы так громко, что от её истеричного вопля разлетелись бы на мелкие осколки все стекла. И, должно быть, на её лице всё же отразилось некоторое отвращение к его последним словам, поскольку он тут же продолжительно вздохнул и с глубокой серьезностью взглянул в её глаза.

– Маркус не всегда был таким, – сказал Арнольд Вернер вкрадчивым тоном. – После несчастного случая с его отцом в нем что-то сломалось и с каждым днем он всё больше и больше отдалялся от нас, постепенно превращаясь в прожигателя жизни.

– Зачем вы говорите мне это? – спросила Стефания, стараясь придать своему голосу абсолютную непоколебимость.

Мужчина с грустной улыбкой пожал плечами.

– Может хочу, чтобы вы взглянули на него немного другими глазами. Он такой же человек, как и мы все. Только заблудившийся в своих труднопроходимых лесах одиночества.

Той ночью Стефания практически не спала. Её мысли прыгали от личного и болезненного к чужому и ничего не значащему. Она старалась вспомнить счастливые мгновения из детства, но вместо этого без конца прокручивала свои чувства, когда узнала о внезапной кончине отца. Ей хотелось досконально «просмотреть» те минуты, когда ранним зимним утром он брал их с Серафимом с собой в лес, чтобы поставить петли на зайца, но вместо этого ощущала болезненные покалывания в груди, потому что перед глазами то и дело замирала картина плачущей от горя мамы и едва стоявшей на ногах старой бабушки. Она не хотела вспоминать это и винила во всем исключительно Арнольда Вернера, что своими словами задел её собственные переживания и боль. Ему не за чем было делиться с ней этой информацией. Она была слишком личной и уж точно не нуждалась быть услышанной новым человеком.

Так, всю ночь мучая себя прошлым и угнетая свое и без того шаткое моральное состояние грядущим будущим, Стефания появилась в гостиной с совершенно помятым и недовольным выражением лица, не удостоив родного брата, что заваривал кофе, даже слабым кивком в знак приветствия. Он, как и всегда в такие дни, то и дело подтрунивал над ней, стараясь подбодрить. И если раньше его шуточки хоть немного отвлекали и развлекали сестру, то сегодня казались совершенно неуместными и вызывали разве что раздражение.

Можно с уверенностью сказать, что большую часть дня Стефания пребывала в самом отвратительном из всех своих настроений. Стартом послужила бессонная ночь, а уверенным газом – веселое настроение брата, что смотрел на всё происходящее через розово-желтые в голубую крапинку очки. Он нисколько не смущался и вел себя, как свой, когда они посетили известный в городе «Брайтон». Покупателями были исключительно состоятельные люди, которые не обращали внимания на ценники и с деловым видом выбирали шмотки, попивая то шампанское в изящных бокалах, то кофе, сидя на роскошных диванчиках. Стефании казалось, что они с братом привлекали к себе всеобщее внимание, потому что их внешний вид разительно отличался от других. На них поглядывали, как на сбежавших из цирка обезьянок, просящим милостыню в бизнес-классе дорогого авиалайнера. Серафим уверял её, что это совершенно не так, и был абсолютно прав, однако недосып и постепенно возрастающая тревога перед ответственным вечером, внушали обратное. И как только они вернулись домой с покупками, Серафим потянул сестру в её спальню, закрыл окна плотными шторами и строго-настрого приказал поспать. Иначе с таким настроением и самочувствием она закончит игру, которая еще даже не успела начаться.