Подземный конвейер

На плохо слушающихся ногах Антон побежал к воротам. Он добрался до угла здания и упал на одно колено. Расстояние метров тридцать! Для пистолета это не очень много, но и не мало. Если ты вымотался до предела, надышался всякой дряни и дважды почти контужен, то…

Антон выдохнул, выбрал пальцем холостой ход спускового крючка и повел стволом вправо. Выстрел, второй, третий! Диск колеса передней машины заскреб по асфальту. Автомобиль вильнул задом. Машина, идущая за ним, ударилась в него бампером и замерла. Третья, в которой ехал Слащеков, приняла в сторону, но не прошла между передними машинами и бетонным забором.

Антон снова побежал, видя, как впереди открываются въездные ворота. Только бы успеть, не опоздать! Он подскочил к машинам и увидел перед собой человека в генеральской армейской форме. Слащеков что-то кричал ему. Тот выпятил объемистый фасад и грозно надвигался на Антона.

– А вот об этом я мечтал всю свою сознательную жизнь. – Копаев широко улыбнулся. – И чтобы с полной безнаказанностью!..

Короткий прямой удар попал Жильцову точно в нос. Он совсем не по-генеральски взвизгнул от страшной боли, отшатнулся и схватился руками за окровавленное лицо. От такого удара крови всегда бывает очень много. Она обычно заливает одежду. Так и вышло. Генеральский мундир был основательно испачкан.

В ворота забегали какие-то люди. Антон приготовился отбиваться, ждал, что его станут оттаскивать от генерала, начнут выкручивать ему руки. Пистолет он на всякий случай отбросил в сторону. Еще не хватало, чтобы его пристрелили в этой суете и колготе. Он занял оборонительную позицию и только теперь понял, что кругом воцарилась странная тишина. Что такое?

Копаев смахнул влагу со слезящихся глаз, вытер рукавом лицо и только теперь увидел, что во двор влетают бойцы спецподразделения «Рысь». Ворота были уже нараспашку, там что-то все время блестело и вспыхивало. Смотреть после всего, что он испытал в подземельях, было больно, но, кажется, это киноаппараты и фотокамеры. Журналисты? Какого лешего?.. Все смотрели не на него, а куда-то дальше. Антон обернулся.

По двору завода брели люди-призраки. Это было страшное зрелище. Они падали, вставали и снова шли. Все были в белых одеждах, но при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что это известковая пыль, которая покрывала грязные рваные тряпки и лица, почерневшие от страшной работы. Почти все они были таджиками, даже три женщины, которые брели в этой жуткой толпе.

А еще они буквально несли на руках человека, ноги которого были изъедены кислотой. Под расползшимися штанами виднелась красно-черная плоть, источавшая неприятный запах. Лица этого мученика не было видно, потому что его голова свесилась на руки бывших пленников. Но Антон узнал в нем Хорева, помощника депутата Слащекова.

– Ну и что на этот раз? – спросил знакомый голос совсем рядом.

– На этот раз, Григорий Максимович, подземное нелегальное хранилище отходов химического и еще какого-то гаденького производства. Контрафакт и рабство. Четверых покойников мы нашли за пределами завода, несколько человек погибли, прорываясь наружу, потому что их хотели взорвать вместе с каменоломнями.

– Не докажете! – прошипел Слащеков, на которого спецназовцы надевали наручники.

– Даже эти слова будут против вас. – Антон сквозь боль усмехнулся и снял с головы вполне исправную камеру. – Это, товарищ полковник, материалы оперативной съемки, проведенной там, внизу. Хотя спускаться туда все равно придется. Если здесь завалы от взрыва, то мы с ребятами покажем другой вход.

– А это кто такие? – Полковник Борисов вскинул брови.

– Я Олег, сын генерала Хрусталева, – с кашлем сказал журналист.

– Ясно. Эта толпа корреспондентов – твоих рук дело?

– Моих. Я посчитал, что таких свидетелей будет трудно убрать и заставить замолчать.

– Логично. А это кто?

– Я эколог. – Тертишный застеснялся и принялся протирать очки тем, что раньше было чистым носовым платком. – Я, вообще-то, на этом заводе работал… работаю. Нет, работал! В отделе охраны окружающей среды. У меня зафиксировано много данных по химическому загрязнению от этого подземного хранилища.

– Ну а вы, судя по погонам…

– Младший лейтенант полиции Нестеркин! – Николай чуть было не вскинул руку к голове, но вовремя вспомнил, что фуражку потерял очень давно.

– С этого младшего лейтенанта все и началось. – Антон снова рассмеялся сквозь боль. – Его угораздило найти первый труп. Такой вот геройский младший лейтенант.

– Ну почему же «младший»? – Борисов улыбнулся. – Похлопочем, чтобы стал полноценным. Пора уже, я чувствую. А ты-то как? Тебе больно, Антон?

– Больно. Только не здесь.

Перед глазами Копаева снова появилась девушка в белом тесном халатике, лежащая на полу. Он помнил ее улыбку, смех и блеск карих глаз. Они могли быть черными, как омуты, или такими же светлыми, как шоколад. И настолько же сладкими.

– Вообще-то надо руку посмотреть, Григорий Максимович. Я где-то сильно ободрал ее о камни.