Поджигатели (Книга 2)

– Сволочи, сорвали передачу на самой середине!
– сказал Зннн.

Лемке долго молчал в раздумье. Потом сказал:

– Что, если попробовать с моего двора? Шум мы заглушим: Рупп будет мыть машину из шланга.

– Придется попробовать. Нужно во что бы то да стало предупредить о готовящихся погромах.

Лемке включил мотор, и они поехали.

Когда генерал Шверер вернулся домой, фрау Эмма, сдерживая слезы, рассказала ему, что она давно уже заметила пропажу одной из своих драгоценностей. Она никому не сказала об этом, думая, что потеряла ее сама. Но с тех пор исчезли еще две вещи. А сегодня утром она обнаружила кражу нескольких золотых монет, лежавших в шкатулке на туалете.

Генерал кисло поморщился.

– Золото давно изъято из обращения...

– Поэтому я его и хранила!

– Надеюсь, ты никому не говорила об этом?

– Кроме Эрни, никто не знает.

– Напрасно ты впутываешь его в такое дело.

У фрау Шверер сделалось виноватое лицо.

– Я не вижу ничего дурного в том, что Эрни пригласил полицию.

– Они уже были здесь?
– нахмурился генерал.

– По крайней мере, все выяснилось: виновата Анни.

– Анни?!

Генерал побагровел. Он не допускал мысли, что его любимица-горничная могла быть виновницей кражи. Дочь его старого фельдфебеля? Почти его воспитанница?! Нет!

– Глупости! Ничего подобного она не могла сделать!
– сердито сказал он.

– Эрни сказал, что это доказало.

– Позови ее сюда!

Фрау Эмма окончательно смутилась.

– Ее нет дома... Ее увезли в полицию, - едва слышно проговорила она.

На лбу Шверера вздулась вена.

– Эрнста ко мне!

– Он уехал... с нею...

Воротник душил генерала. Он резко повернуло" и пошел к себе.

– Но, Конрад, - растерянно крикнула Эмма, - ведь Эрни же знает, что он делает!

Генерал не обернулся.

16

Эгон подъезжал к Берлину.

Когда поезд уже громыхал над домами, Эгон решил не останавливаться у родителей. Он взял у кондуктора список гостиниц и, раскрыв его наугад, попал на букву К. Бросилось в глаза набранное жирным шрифтом: "Кайзерхоф". К чорту! Он не желает швырять деньги ради сомнительного удовольствия провести два дня в обществе всеимперского "хайляйфа". Если это прежде было стеснительно, то теперь, вероятно, просто невыносимо. Дальше: "Город Киль", Миттельштрассе, 22. Два шага от вокзала, самый центр. Пусть будет "Город Киль"!

То малозначащее обстоятельство, что Эгон остановился в гостинице, сделало вдруг его отношения с домом более простыми и легкими. Даже не без радостного чувства он набрал на диске номер отцовского телефона. Генерала не было дома. Эгон сказал матери, что заедет вечером.

Потом позвонил Бельцу и выразил желание повидаться. Бельц назначил свидание в погребке Роммеле на Шарлоттенштрассе.

Эгон понял, почему Бельц избрал именно это место - студентами они провели там немало хороших часов! Много воды утекло с тех пор. Интересно знать, какими путями пошла жизнь остальных товарищей по университету? Кто из них нашел свое место в нынешней жизни?

Эгон пришел в подвал Роммеле первым. Самого дядюшки Роммеле уже не оказалось в живых. Его дочь с трудом поддерживала заведение: с тех пор как ввели принудительную сдачу крестьянами продуктов государству, фройлейн Роммеле не может предложить посетителям даже простой отбивной котлеты, не говоря уже о ливерных сосисках, создавших когда-то заведению славу среди студентов.

– Увы, господин доктор, картофель - единственный натуральный продукт, который я могу предложить!

– Запах масла, запах говядины, морковного гарнира, печеных яблок! Всё запахи, одни запахи!
– насмешливо проговорил Эгон.
– Поройтесь-ка хорошенько. Кладовая, как женское сердце: если покопаться, всегда окажется местечко для более осязаемого, чем запахи. Да не забудьте приготовить ваш картофельный салат.

– Да, конечно, господин доктор: картофельный салат!

– Он сопутствовал нашей юности. Но мы сдабривали его надеждами на жизнь. А нынешняя молодежь имеет перед собою только прямую дорогу к смерти.

– Хайль Гитлер!
– громко раздалось у дверей.
– Кому это предстоит шествовать в пропасть небытия, чорт побери?!

Фройлейн Роммеле замерла в испуге. Эгон, узнав Бельца, расхохотался. Друзья радостно поздоровались.

Когда сели за столик, Бельц наклонился к Эгону:

– Ты напрасно пускаешься в откровенности.

– Кому это здесь интересно?

– Теперь, дитя мое, в Берлине не существует мест, где бы что-нибудь кого-нибудь не интересовало. Хотя бы эту старую козу... Фройлейн. Парочку светлого и картофельный салат.

– А мы пытались изобрести что-нибудь изысканное, полагая, что салат тебе будет не по нутру.

– Когда хочешь снова стать на часок молодым... Впрочем, я свезу тебя в одно местечко, где нам подадут такое!..
– Бельц причмокнул.
– Останешься доволен. Кстати, почему ты без орденских ленточек?

– Я, друг мой, человек глубоко штатский.

– Тот, кого учили убивать, никогда не разучится делать это...

– К счастью, это неверно. Что за таинственный кабак, куда надо ходить в орденах?

– Не кабак, а казино! Точнее говоря, ложа военного ордена.

Приняв от фройлейн Роммеле салат, Бельц подождал, пока она удалилась.

– Часть, где я служу, ничего общего не имеет с армией в обычном смысле. Я не просто командир эскадры, я что-то вроде магистра ордена. Ты еще ничего не слышал о "птенцах Манфреда"? Ты, видимо, действительно далек от армии.

– К счастью, да.

– Не советую говорить так. Даже мне.

– Есть люди, которым, вероятно, хочется верить, даже зная, что верить нельзя никому.

– У меня такой веры в людей нет.

Бельц задумался, сдувая в сторону пивную пену. Он не спеша отпил и облизал губы.

– Какая разница с тем, что думали мы все тогда!
– воскликнул Эгон, грустно покачав головой.
– Помнишь, как мы торопились жить, когда со дня на день ждали: завтра позовут и нас!..

– Чего ты хочешь? Чтобы в таком положении, когда человек знает, что девяносто девять из ста за то, что его размелют на котлеты, он занимался самоусовершенствованием, изучал Канта, что ли?

– Кроме Канта, существует...

– Э, брось! В такие дни существует одно - жадность. Успеть отведать всего, прежде чем ты стал покойником.

– В общем все это было довольно противно, - неожиданно проговорил Эгон.
– Я стараюсь не думать над такими вещами.

– А мне за последнее время пришлось кое над чем задуматься. Меня назначили командиром одной специальной эскадры.

– Этих самых "птенцов Манфреда"?

– Вот именно!
– Бельц постучал ножом по тарелке.
– Давай-ка расплатимся. Повторять салат даже ради студенческих воспоминаний нет никакого смысла.