Поединок на границе

— Кабы знал… — вздыхал Смолин.

Он долго бился над тем, чтобы приручить генеральскую собаку, — ничего не получилось. Сначала думал, все дело в том, что овчарка не понимает русского языка, и даже выучил несколько немецких слов, но и это не помогло.

— Тупа, как Геринг, — заключил наконец Смолин и уже начал подумывать, куда бы ему сбагрить свой трофей.

— Давай мы ее поменяем, — предложил сержант, заменивший старшину. — Тут у одного местного жителя есть настоящая пограничная собака. В сорок первом году заставский инструктор на сохранение ее оставил. Ранен, говорят, был, не хотел уходить, пока собаку не пристроил. Теперь она на цепи: хлев караулит. Я пытался ее забрать, да дед выкуп требует. Я, говорит, ее три года кормил, так что гони монету. Жадный куркуль.

В тот день Смолин и сержант свели своего пса в село и возвратились на заставу с другой овчаркой. Попробовали поставить на след — не идет, за три года отвыкла. Нужно было тренировать собаку заново, но как, Смолин этого не знал.

Потом с этой овчаркой вышла целая история. Александр съездил с ней на курсы, там Дику — так звали собаку — восстановили утраченные навыки, и он стал хорошо брать любые следы.

Однажды Смолин гнался за главарем банды. Тот яростно отстреливался, а Смолин хотел взять его живым. И вдруг бандит затаился. Где, в каком месте — попробуй определи ночью. Наступила самая ответственная в таких случаях минута, когда надо решать, как поступить дальше — продолжать идти по следу с собакой или пустить ее одну. Ситуация, как в той сказке: прямо пойдешь — смерть найдешь, налево пойдешь — коня потеряешь, направо повернешь — ничего не найдешь. И долго стоять на распутье тоже нельзя: время упустишь. А если это только тебе показалось, что враг затаился, а на самом деле он, воспользовавшись твоим замешательством, улепетывает во все лопатки?

Но бандит поступил совершенно иначе. Прекратив стрельбу, он пошел навстречу пограничникам. Если бы не ветер, собака, конечно, учуяла бы его приближение и предупредила Смолина. Ветер не только относил запах приближающегося человека, но и заглушал во тьме его шаги. Бандит появился перед Смолиным внезапно и вскинул правую руку. Дик с хрипом бросился вперед. Грянул выстрел. Острые клыки овчарки впились в руку бандита. Слышно было, как глухо стукнулся о землю выпавший пистолет…

Пуля рассекла кожу на голове собаки, пробила ухо. На заставе Смолин залил раны йодом, принес из кухни миску молока и поставил перед Диком. А через несколько дней, когда раны поджили, выпустили его погулять. И Дик исчез. Где только не искали пограничники свою лучшую собаку. Ходили к деду, у которого Смолин выменял ее на генеральскую овчарку, спрашивали многих сельчан. Все напрасно. Дик будто в воду канул.

На заставе появилась новая ищейка — Аргон…

* * *

Обо всем этом мне стало известно из рассказов самого Смолина и его товарищей. И теперь, по дороге на границу, куда я спешил, чтобы самому увидеть в деле знаменитого следопыта, передо мной отчетливо, как на экране, прошла вся его жизнь, полная тревог и опасностей.

До границы оставалось не более двух километров, когда мы повстречали машину начальника отряда. Александра Николаевича в машине не было. На мой вопрос, где он, полковник ответил:

— Старшина Смолин идет по следу.

Иван Безуглов ШАГ В БЕССМЕРТИЕ

«Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером…»

А. М. Горький.

Однажды, отрывая траншею для парового отопления на заставе, строители обнаружили цинковую коробку из-под патронов. Коробка как коробка. Мало ли их осталось на месте жестокой схватки пограничников с гитлеровскими захватчиками в те тяжелые дни вероломного нападения фашистов. Но когда коробку выбросили на поверхность, из нее вылетел алюминиевый портсигар, в котором оказались комсомольский билет, красноармейская книжка и пожелтевшая фотокарточка девушки.

Время стерло чернила с документов. Нельзя было установить ни фамилию, ни имя их владельца. Лишь выцветшая фотокарточка на комсомольском билете позволяла сделать твердое заключение, что хозяин билета был военнослужащим.

Кто он? Какова его судьба? Эти вопросы глубоко волновали заставу, не давали покоя пограничникам. Они показывали обнаруженные документы ветеранам части, побывали с ними в местном краеведческом музее, однако так и не смогли получить утешительного ответа. И когда казалось, что потеряны все надежды раскрыть волновавшую пограничников тайну, на заставу в канун двадцатилетия великой победы над фашистской Германией приехал Федор Павлович Пастольный, встретивший здесь первый день войны.

Ему показали находку: не знает ли он, чьи это документы?

— Как же, как же! — воскликнул Федор Павлович. — Это же Халаби Баяхметов, а это его Карлыгаш…

И он, волнуясь, подробно рассказал о подвиге Халаби Баяхметова.

Вот как это было.

Шестой час застава отражала бешеные атаки фашистов. Шестой час безжалостный свинец вырывал то одного, то другого ее защитника. Вот и сейчас кто-то сдавленно охнул и грузно свалился в полуразрушенную траншею.

Сержант Халаби Баяхметов оторвал воспаленные глаза от прицела пулемета. «Что такое? Не может быть!..»

— Виктор, Витя, — бросился он к распростертому телу друга, неугомонному балагуру Черенкову.

Виктор приоткрыл глаза и что-то прохрипел окровавленными губами.

— Сейчас, Витя, сейчас. Потерпи.

Халаби выхватил индивидуальный пакет.

Но Виктор не слышал сержанта. Он как-то вздрогнул всем телом, потянулся, словно хотел расправить уставшие ноги, и безжизненно замер.

— Витя! Не смей! — невольно вырвалось из груди потрясенного Баяхметова, как будто криком можно было остановить неумолимую смерть. Крупные слезы покатились по запыленным щекам сержанта, оставляя на них две светлые полоски.

За шесть часов боя Халаби видел не одну смерть. Но гибель друга ошеломила его. Он глядел на неподвижное могучее тело Черенкова, созданное природой для любви и труда, и не мог осмыслить случившегося. Ведь только вчера вечером они строили с Виктором планы на будущее.

— Знаешь, Халаби, — говорил Виктор, — демобилизуюсь, сразу женюсь. Мы с Ниной решили… Заедешь на свадьбу? Тебе же по пути.

— Обязательно, — улыбался Халаби.

— Будет у нас сын, — не унимался Виктор, — назову его твоим именем. Халаби Викторович Черенков. Звучит?

— Еще как, — смеялся Баяхметов, заражаясь подкупающей непосредственностью друга.

И вот теперь он лежит безразличный ко всему… Халаби глухо застонал.

Сидевший рядом Джек, словно сочувствуя горю хозяина, жалобно взвизгнул и ткнулся мордой в бок сержанту. Халаби машинально погладил его по голове. Обрадованный пес благодарно лизнул руку инструктора. Это знакомое прикосновение четвероногого друга вернуло Халаби к действительности. Он рванулся к пулемету, и вовремя. Густая цепь гитлеровцев снова шла в атаку.

— Идите, идите, — шептал в ярости Баяхметов, до боли в пальцах сжимая приклад пулемета.

Он не испытывал страха. Казалось, в его душе погасли все чувства, кроме ненависти и неутолимой жажды мщения. С каким-то жутким спокойствием вглядывался он в приближавшихся врагов, выбирая достойную мишень для первого выстрела. Если бы кто из товарищей, знавших доброту и отзывчивость сержанта, заглянул в тот момент в его прищуренные глаза, он оторопел бы от удивления: столько в них было холодной ярости.