Поединок
Шрифт:
Жена вернулась домой. Председатель уездного суда был вынужден выслушать подробный рассказ об аукционе. Наконец он прокашлялся и только собирался заговорить, как жена сама потянула за ниточку:
– Ну, мой друг, а ты как тут справлялся со служанками?
– Справиться-то я с ними справился, но они – мошенники.
– Мошенники?
– Да. К примеру, статьи расходов на сахар и кофе сильно завышены.
– Откуда ты знаешь?
– Посмотрел в расходной книге.
– Вот как! Значит, ты суешь нос в мои книги?
– Сую нос! Мне было интересно проверить!
– Это не твое дело…
– И
– Что? Я не умею?
– Не умеешь, и поэтому мы на грани разорения. Ты – обманщица, моя дорогая. Вот ты кто!
– Кому какое дело, как я веду свои книги!
– Видишь ли, по закону за неправильную бухгалтерию полагается крепость, и, скорее всего, это грозит мне.
– По закону! Ха! Мне плевать на закон!
– В этом я не сомневаюсь, зато закон держит нас, вернее меня, в строгости. Поэтому с сегодняшнего дня я сам буду вести счета.
– Мы можем взять счетовода!
– Ни к чему. Мне все равно нечего делать.
На том и порешили.
Но как только адвокат занял место за конторкой и к нему стали обращаться по разным хозяйственным вопросам, жена потеряла всякий интерес к полевым работам и скоту.
У нее наступила бурная реакция, и вскоре она уже и не глядела ни на коров, ни на телят и безвылазно сидела дома. Сидела сиднем, а в голове у нее начали бродить новые идеи.
Председатель уездного суда же, напротив, пробудился к новой жизни. С головой ушел в хозяйственные заботы и не давал спуску работникам. Теперь он был на высоте положения. Управлял, распоряжался, организовывал, делал заказы.
В один прекрасный день жена пришла в контору и попросила тысячу крон на покупку нового рояля.
– О чем ты думаешь? – воскликнул муж. – Именно сейчас, когда мы собираемся перестраивать хлев! Рояль нам не по карману!
– Не по карману? Моих денег уже не хватает?
– Твоих денег?
– Да, моего приданого.
– Благодаря нашему браку твои деньги теперь принадлежат семье.
– То есть тебе.
– Нет, мой друг, семье. Семья – это маленькая коммуна, единственно признанная коммуна с общей собственностью, которой, как правило, управляет муж.
– Почему муж, а не жена?
– Потому что у него больше времени, ему не приходится рожать детей.
– А почему мы оба не можем управлять?
– По той же причине, по какой акционерное общество имеет только одного исполнительного директора. Если разделить власть между мужем и женой, значит, и детей надо подпустить к управлению, поскольку это и их собственность.
– Это все адвокатские штучки. Но вынуждать меня просить разрешения купить рояль на мои собственные деньги жестоко!
– Теперь это уже не твои собственные деньги.
– Значит, твои?
– Нет, не мои, а семейные. И потом – не притворяйся, будто тебе нужно просить разрешения. Просто благоразумие требует, чтобы ты спросила управляющего, позволяет ли наше финансовое положение потратить такую большую сумму на предмет роскоши.
– Разве рояль – это предмет роскоши?
– Новый рояль, когда есть старый, может быть предметом роскоши. В данный момент наше финансовое положение не блестяще и не позволяет сейчас покупать новый рояль, хотя я лично,
разумеется, не могу и не хочу противиться твоему желанию.– Тысяча крон нас не разорит.
– Начало разорению может быть положено из-за того, что не вовремя залезаешь в долг на тысячу крон.
– Иными словами, ты отказываешь мне в покупке нового рояля.
– Вовсе нет. Ненадежное финансовое положение…
– Наступит ли тот день, когда женщина сама сможет распоряжаться своей собственностью и ей не надо будет, словно нищей, выпрашивать деньги у мужа?
– Наступит, когда женщина сама будет работать. Твоя собственность заработана трудом мужчины, твоего отца. Все богатство на земле вообще заработано мужчинами, и потому вполне справедливо, что сестра получает меньшую долю наследства, чем брат, ибо брату с рождения предназначено кормить жену, а сестре не вменяется в обязанность кормить мужа. Понимаешь?
– Хороша справедливость – делить неодинаково. Справедливо? И ты, умный человек, осмеливаешься это утверждать? Разве делить надо не поровну?
– Не всегда. Делить надо пропорционально заслугам. Ленивец, который полеживает на травке и смотрит, как работает каменщик, должен получать меньше, чем каменщик.
– Вот как! По-твоему, я ленива!
– Гм! Я вижу, мне вообще лучше ничего не говорить. Но когда я целыми днями валялся на диване, почитывая книжку, ты считала меня очень ленивым и, насколько я помню, так и высказывалась – весьма недвусмысленно.
– Что же я, по-твоему, должна делать?
– Гулять с детьми.
– Я не гожусь на роль воспитателя.
– Я же годился. Послушай-ка, мой друг: женщина, которая утверждает, что не пригодна воспитывать детей, не женщина. Но она и не мужчина! Кто же она тогда?
– Фу, как у тебя язык поворачивается говорить такое о матери твоих детей!
– А что говорят про мужчину, который не хочет даже смотреть на женщин? Кажется, что-то весьма грубое?
– Я больше не желаю тебя слушать.
И она вышла из конторы и заперлась у себя в комнате. Она заболела. Врач, этот всемогущий, принимающий на себя заботу о телах после того, как священник упустил души, объявил, что деревенский воздух и одиночество вредны для ее здоровья, и семья была вынуждена переехать в город, чтобы жена могла получить необходимую медицинскую помощь.
Город оказал чрезвычайно благоприятное действие на ее здоровье, а воздух водосточных канав окрасил ее щеки румянцем.
Адвокат вновь открыл практику, и у супругов появилась наконец отдушина для проявления их непримиримых темпераментов.
Однажды газеты объявили, что пьеса, написанная женой, принята к постановке.
– Вот видишь, – сказала она мужу, – и женщина может жить ради целей более высоких, чем качать детей и готовить обед.
И он признал ее правоту и попросил прощения.
Состоялась премьера. Муж сидел в ложе, точно под холодным душем, а после спектакля выступил в роли хозяина на банкете.
Жену окружали поклонники, которым муж наполнял бокалы и срезал кончики у сигар.
Затем начались речи. Муж стоял рядом с метрдотелем, наблюдая за салютом пробок из-под шампанского – был провозглашен тост за женщин. Молодой поэт, веривший в женщину, выразил надежду на ее великое будущее.