Поэма «Незабудка и Огонёк». Глава I. Эпизоды 1-4

Вдали от лодок и сетей,

Как нежный свет лесной поляны,

Где незабудковый настил

Лазурью небо пристыжает.

У всех зеркал не хватил сил,

Чтоб рассказать, как разрезает

На "до" и "после" мир вокруг

Волшба сапфировых очей.

Ресниц её пушистый круг

Касался густоты бровей,

Иглы и туши не видавших, —

В том вовсе не было нужды.

Красивей нету женщин наших,

И потому, в века вражды

Всяк недруг жаждал искупаться

В небесных водах синих глаз.

Живя в те годы, оказаться

Оксаночка могла как раз

Тем жемчугом с морских глубин,

Что б возжелал себе достать

Султан, и князь. Стряхнувши нимб,

Духовник начал бы мечтать

Попасть на исповедь к Оксанке.

Обычный рост, под семь десятков

Плюс метр, и ровная осанка.

В природе нету недостатков —

Есть вкус и нрав. Размеры сердца

Мешают всё подряд любить:

На больший легче опереться.

Себе красиво косы вить

Она научена с пелёнок.

Ей с детства много говорили:

"Ты ангел, Ксюш, а не ребёнок!"

И в чём-то люди правы были —

Уже тогда златые реки

Спускались ей до детских плеч.

Слова любви как обереги,

Которым суждено беречь

Во время тяжких испытаний

Всю жизнь: с рождения до смерти.

Отец её, папаша ранний,

Письмо с открыткою в конверте

Пока в Германии служил

В коммунистическом пространстве,

Спустя полгода получил.

Вернувшись из армейских странствий,

Он первым делом чадо взял,

Всё прочее сочтя за мелочь.

Как лик его тогда сиял!

Как сердце молодое пело!

На свете мало что сродни

Любви отцовской к дочерям.

Девчонки с мамами одни,

И не понятно матерям,

Пошто при папах всё иначе.

При маме – держится горой,

При папе – тихо-тихо плачет

С чуть-чуть трясущейся губой,

Взывая сердцем всем к защите

От самых мелких раздражений.

Вы объясненья не ищите

Большому множеству значений

Для девушек любви отца.

Душа ребёнка – словно поле,

И будет счастье для юнца,

Когда участок вспахан, полит

И сдобрен перед посевной

Заботой, лаской и любовью.

Оксане был отец родной

Не только родственною кровью,

Но тем, на чьих руках она

И до поры сей почивала.

В его глазах всегда юна,

Когда ей даже двадцать стало,

Казалась Ксюша: каждый раз,

Как в первый миг далёкой встречи,

Баюкал девочку и тряс.

И как-то, свадебные свечи

Увидев на женитьбе друга,

Он потерял своё дыханье.

Поняв в чем соль, его супруга

Вернула Виктора в сознанье,

Сказав: – "Ну, ей ещё пятнадцать!"

– "Я знаю…" Нечего сказать,

Когда стесняешься признаться,

И первый раз течёт слеза

Вниз по щетинистой щеке.

Отец был родом из Рязани,

Всё детство плавал по Оке.

Пострелыш был довольно ранний,

И к удивленью стариков

Серьёзен был ещё с пелёнок.

Бывало, что совсем суров

Когда твердил: – Я не ребёнок.

– А кто же ты? – его пытали.

– Мужчина! Нежто не видать!?

Ему воззренья сил придали

Чтоб путь дальнейший продолжать

В столице посреди Сибири.

И там он выбрал институт,

Что из-за всех профессий в мире

Политехническим зовут.

Он попадал на стажировки,

И в них как лучший был отмечен

Прилежной строгостью сноровки.

В работе приключилась встреча

Его с той самою особой,

Что взглядом только убедила

Что таки-есть любовь до гроба.

И юность их объединила:

Он был хорош собою, статен,

Голубоглаз и молчалив.