Поэтический космос

Отождествив с большой долей уверенности Ивана-царевича с Персеем, купальщиц с Плеядами, двух леших с Близнецами (здесь на нашей стороне античная мифология, совпадение функций героев и прямое наименование их в астрономии), я не могу с той же уверенностью утверждать, xто и остальные персонажи расшифрованы точно.

Итак, мы видим, что в одних сказках Иван - Овен, а в других Персей. Одно амплуа отдано разным созвездиям. А есть ещё Иван - месяц. Иван солнце.

В XIX веке в трудах филологов мифологической школы была широко исследована доминирующая роль солнца в мифологии и фольклоре. Позднее роль солнца стал играть сам литературный герой, но его солнечная озаряющая роль оставалась главной. Так, в былинах киевского цикла князь Владимир именуется Владимир - Красное солнце. Герой-солнце озаряет мир своим светом. Солнечные герои в мировой литературе озаряют мир своим внутренним душевным светом. В эпосе солярный герой облачен в сияющие доспехи, как "шлемоблещущий Гектор" в "Илиаде". В литературе солнечные доспехи тускнеют, и вот уже мы видим Дон Кихота с медным бритвенным тазом вместо шлема. Однако солнечная озаряющая природа образа от этого не тускнеет, а становится ещё ярче. Дон Кихот озаряет мир жаждой справедливости, Фауст - мудростью, Зосима В "Братьях Карамазовых" - сердечной глубиной. Все это солнечные, солярные герои.

У лунных героев природа иная. В фольклоре и мифе они умирают, а затем воскресают, как Озирис или Иванушка. Их жизнь расколота на две фазы - это умирающий и воскресающий месяц. Они погибают, как месяц в последней четверти, а затем живыми и невредимыми возвращаются к жизни, как ранний месяц. Такая неунитожимость свойственна в литературе Швейку Гашека. Ему заранее предопределено выйти живым из всех переделок, хотя его то и дело сажают в тюрьму и даже приговаривают к расстрелу.

Швейк - это почти фольклорный персонаж. В литературе гибель и возрождение лунного героя чаще носит не внешний, а глубинный психологический характер. Но всегда такому герою предстоит умереть (душой), дабы возродиться. Так нравственно гибнет Родион Раскольников, совершая убийство, а Соня твердо верит, что ему предстоит воскреснуть, как Лазарю, раскаяться и возродиться для новой жизни.

Еще тоньше психологическая нравственная гибель Нехлюдова в романе "Воскресение". Здесь нет внешних проявлений смерти, потому и воскресение совершается как бы незаметно, незримо.

Лунные герои всегда сохраняют в душе мечту о некой цельности, завершенности. Их расколотость на две фазы - смерти и воскресения озарена воспоминанием о некой лунной цельности, завершенности. И действительно, обе фазы умирающего и воскресающего месяца в луне соединены.

Солнечный герой путешествует, несет свет людям; лунные герои гибнут, ввергаются в темницу, возрождаются снова. Но есть ещё и внешне неподвижные герои, вокруг которых все вращается. В сказке это царевна в тереме или в башне. Ради неё сражаются храбрые рыцари, скачут в тридевятое царство, совершают подвиги, убивают змея или дракона. Сама же звезда-царевна - некий неподвижный центр мира, вокруг которого происходят события. На небе такая роль отведена Полярной звезде. Это неподвижная точка звездного неба, вокруг которой вращаются все остальные звезды. Такой заточенной в башне царевной чувствует себя Татьяна Ларина. Она видит в Онегине рыцаря-избавителя, который её спасет. Но Онегин уже не рыцарь, не Иван-царевич. В "Илиаде" это Елена. Вокруг неё и ради неё идет Троянская война. Сама же она никак не участвует в этих бурных событиях.

Реже таким неподвижным центром бывает мужской персонаж. Тем более интересен в этой ипостаси Илья Ильич Обломов, пребывающий в неподвижности на диване на протяжении почти всего повествования. Временами его куда-то везут или приходится куда-то перебираться, но главная функция Ильи Ильича неподвижность. Этим он и интересен.

Солнечные, лунные и полярно-звездные герои уже не помнят о своем небесном происхождении, фольклорно-мифологическом прошлом. Да и авторы, как правило, уже не помнят о звездном родстве своих литературных персонажей. Но художественная интуиция, некий подсознательный банк памяти, хранит предания древних, а может быть, и воссоздает их заново на уровне прообраза-архетипа.

Литературные герои - созвездия - часто претерпевают изменения, вплоть до своей полярной противоположности.

Кассиопея - Баба Яга - когда-то была вполне положительным образом как родоначальница, праматерь, живущая в святилище посреди леса. На это обстоятельство справедливо указывает В. Я. Пропп в книге "Исторические корни волшебной сказки". Со временем прародительница обрела черты устрашающего хтонического существа, таящегося в лесу. Она знает заповедную тайну счастья и, как пушкинская Пиковая Дама - графиня, сторожит подступы к сказочной, таинственной Царь-девице.

Однако положительный образ праматери мира также сохранился. Особенно в иконографической традиции. Очертания Кассиопеи отчетливо видны в изображении Богородицы Покрова, простирающей руки над всем земным И небесным миром.

Такова же двойная функция Ориона. Он и свирепый охотник с дубинкой, он же и ослепленный изгнанник, блуждающий в темноте, пока лучи солнца не вернут ему зрение.

Некоторым звездным героям повезло больше. Персей - всегда герой-спаситель. Он спасает Андромеду, прикованную к скале. Зато Андромеда играет звездную роль в трех лицах. Похоже, что три звезды в этом созвездии ещё и три сестры, которых, как и Андромеду, надо спасти от заточения. В литературе речь, конечно, идет лишь о смутных отголосках звездной фольклорной памяти, и все же "небо в алмазах" нет-нет да и вспыхнет своими, невидимыми днем, гранями в пьесе Чехова или на картине Васнецова "Три царства".

Звездная связь литературных героев с их фольклорно-мифологическими прообразами необычайно тонка, почти незрима. Здесь интуиция, предчувствие, художественное прозрение и тысячелетняя память.

Орион в древнегреческой мифологии - охотник, ослепленный царем, обреченный на скитания, изгнанный из дворца. Естественно предположить, что ослепивший себя царь Эдип, покинувший дворец и шекспировский король Лир слепнущий царь-изгнанник, несут на себе отсвет этого созвездия.

В литературе звездная память часто утрачивается, но сохраняется основная черта звездного героя. Как библейский Иосиф, он покидает дом, проходит через множество испытаний, чтобы вернуться в образе нищего или царя в рубище в родной дом. Это и блудный сын, и Алексий Божий человек, и отец Сергий у Льва Толстого.

Часто из цельного звездного портрета к литературному герою переходит лишь одна фрагментарная черта мифологического персонажа. Король Лир, изгнавший свою дочь из дома, пьяница Мармеладов, пославший дочь на панель, связаны лишь отдаленным сюжетным родством, и все же связь эта отчетливо ощутима. Правильнее сказать, ощутима неразрушимость изначального прасюжета, перекодированного в структуру звездного неба ещё в древнейшие времена. В то же время сама структура созвездий возникла при активном творческом участии человека. Роли созвездий и планет в сказке разные, но сами "актеры" бессмертны. Одно созвездие у разных народов играет разные роли, но у него должно быть, как и у живого актера, сравнительно устойчивое амплуа. Во всех случаях Андромеда "похищается" Пегасом, ибо Пегас уходит за горизонт, как бы увлекая её за собой. Но похищенная невеста может быть и Людмилой Пушкина, и Еленой Прекрасной на Сером волке, и тонущей сестрицей Аленушкой с камнем на шее. Выручать сестру или невесту поедет Персей, Руслан, Иван-царевич, братец Иванушка - словом, созвездие Персия, устремившееся за Андромедой.

Как и в обычном земном театре" роли могут распределяться весьма произвольно. Но все же режиссер вынужден считаться с тем или иным амплуа актера, его данными и возможностями. Так, в небесном театре наблюдается при всем разнообразии устойчивость, можно даже сказать - консерватизм ролей. Скажем, созвездие Близнецов может быть Ремом и Ромулом, или Кастором и Поллуксом, или двумя братьями, двумя лешими, просто близнецами. Естественно, что, встретив в сказке подобных персонажей вблизи Луны и Звезды, мы вправе предположить, что это и есть созвездие Близнецов. Сцена погони Ивана (месяца) за двумя братьями ("Конек-горбунок") или встреча Ивана-царевича (Персея) с двумя лешими (Царевна-Звезда) астрономически выглядит одинаково: зодиакальное созвездие Близнецов приближается к Персею. Сцена эта повторяется в Северном полушарии ежегодно на протяжении всей истории человечества. Не приходится удивляться устойчивости данного фольклорного сюжета у многих народов, живущих в Северном полушарии. Три брата, где двое побеждены младшим, есть у скифов, китайцев, башкир, индусов, иранцев, русских. Возможно, здесь приоткрывается тайна так называемых бродячих сюжетов. Общность и устойчивость фольклорных ситуаций обусловлена отчасти Общностью и устойчивостью подвижного рисунка звездного неба, где каждый год перед глазами разных народов проигрываются одни и те же события.

Величественна и многозначна эстетика звездного театра. Днем на небе только два героя - солнце и облака. Их сказочная роль в русском фольклоре подробно рассмотрена Афанасьевым ещё в XIX веке, но наступает ночь, на небесной сцене появляются другие актеры - звезды, планеты, созвездия. О них почему-то фольклористика хранила молчание, хотя сказки переполнены звездами.

Звездное фольклорное действо длится весь год. Картина основательно меняется два раза: весенне-летнее небо и осенне-зимнее. Есть герои, которые на сцене всегда. Это Большая и Малая Медведицы, Полярная звезда. Остальные приходят и уходят. Условный центр сцены - неподвижная точка неба - Полярная звезда, звезда Коло. Вокруг неё вращаются все звезды и все созвездия. Это хоровод, корогод, коло - танец по кругу.

Ковш Малой Медведицы упирается "ручкой" в Полярную звезду, вращается вокруг нее, как конь на привязи. Семь звезд ковша Малой Медведицы вполне можно отождествить с семью Агафонами, которые поехали из родной деревни посмотреть мир. Вечером выпрягли лошадь, а телегу поставили оглоблями в ту сторону, куда ехать. Но какой-то шутник повернул оглобли обратно. Утром едут Агафоны и удивляются: чужая сторона в точности как родная. Их телега, как ковш Медведицы, в буквальном смысле возвращается "на круги своя".