Поэты 1880–1890-х годов

182. Стих. 1884, с. 56. В. Брюсов в некрологической заметке о Голенищеве-Кутузове, оспаривая распространенный в современной критике взгляд на его поэзию как поэзию смерти, ссылался на стихотворения другого ряда, называя в этом ряду первым данное стихотворение. «„Поэт буддийского настроения“, „поэт смерти“ — так давно определили критики пафос поэзии гр. А. А. Голенищева-Кутузова, — писал В. Брюсов. — Нам кажется, это определение можно принять лишь с ограничениями. Следовало бы оставить в стороне те стихи, в которых поэт сознательно, рассудочно сам представляет себя читателям как „поэта смерти“… Подлинное миросозерцание поэта всегда вернее выражается в стихах, рефлексии чуждых, в признаниях непосредственных, даже в случайных обмолвках. И вся поэзия Голенищева-Кутузова в ее целом говорит нам, что поэт вовсе не отрицал мира, что он любил красоту земли и жизни, что его приветы смерти, в сущности, сводятся к признанию гр. Алексея Толстого:

Гляжу с любовью я на землю, Но выше просится душа…

Именно таково содержание прекрасного стихотворения Голенищева-Кутузова: „Прекрасен жизни бред, волшебны и богаты…“». Брюсов называл и другие стихотворения поэта, в которых с наибольшей силой выражен истинный пафос его поэзии: «Прошумели весенние воды…», «Снилось мне утро лазурное, чистое…», «Обнял землю ночи мрак волшебный…» (РМ, 1913, № 2, с. 150).

183. Стих. 1884, с. 65. Стихотворение было написано в защиту «свободы слова» после тяжелой цензурной кары, обрушившейся на умеренно-либеральную газету «Голос» в 1884 г., когда ее издание было окончательно запрещено. Двадцать лет спустя Голенищев-Кутузов вновь напечатал это стихотворение в газете «Слово» (1904, 28 марта) в связи с обсуждением нового цензурного устава в комиссии Государственного совета под председательством Д. Ф. Кобеко. Участвуя же в работе самой комиссии, он был в числе сторонников самых реакционных цензурных мер. В. Г. Короленко в статье «Поэзия и проза в комиссии Д. Ф. Кобеко» указал на это резкое расхождение поэтической декларации Голенищева-Кутузова с его фактической позицией: «…гр. Голенищев-Кутузов так и остался в арьергарде реакционного отряда, неизменно голосуя против важнейших „освободительных“ предложений других членов комиссии… Вышло, таким образом, что, трубя перед вратами совещания в свой звонкий поэтический рог, наш поэт вызывал на бой одних, а сразиться ему пришлось совсем с другими» (РБ, 1905, № 3, с. 207–208).

184. «Санкт-Петербургские ведомости», 1884, 9 декабря. Стихотворением заканчивалась газетная статья Голенищева-Кутузова под названием «Так жить нельзя», которой он открывал предполагавшийся публицистический цикл статей «Зимние думы». Статья, являющаяся своего рода автокомментарием к данному стихотворению, раскрывает вполне благонамеренный подтекст этого внешне весьма оппозиционного стихотворения. В статье Голенищев-Кутузов излагал свои взгляды на общественно-политическую атмосферу в стране, сложившуюся после убийства Александра II народовольцами 1 марта 1881 г. В обстановке крайней политической реакции даже монархически настроенный Голенищев-Кутузов констатировал, что «всякое внутреннее содержание жизни исчезло». Но против наступающего общественного застоя поэт выступил с позиции противника революционно-демократических идеалов 60–70-х годов: «Горячка отрицания шестидесятых и семидесятых годов после страшного кризиса 1 марта стала утихать, и сквозь редеющий туман умственной смуты все яснее выступает картина разрушений и опустошений, произведенных во внутреннем складе общества этою горячкою. Старые идеалы поруганы и забыты; новые не созданы… Но, может быть, пораженные безотрадною картиною, вы воскликнете, любезный читатель, что продолжаться такое состояние долго не может… что необходимо найти выход, что так жить нельзя». Положено на музыку П. Н. Ренчинским.

185. «Нива», 1886, № 1, с. 8. Печ. по Соч. 1904, т. 1, с. 42.

186. PB, 1886, № 3, с. 446. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 186.

187. PB, 1886, № 3, с. 447. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 135.

188. PB, 1887, № 12, с. 222. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 111. Голенищев-Кутузов считал А. А. Фета (1820–1892), наряду с А. Н. Майковым, своим учителем в поэзии и поддерживал с ним на протяжении многих лет дружеские отношения. В своих «Воспоминаниях о М. П. Мусоргском» Голенищев-Кутузов отмечал, что стихотворения, составившие цикл «Без солнца», написаны в духе фетовской поэзии: «Все пять стихотворений, помещенные в сборнике, чисто лирические, без образов, без картин, имеющие своим предметом минутные душевные настроения в фетовском роде (говоря „в фетовском роде“, я, само собою разумеется, не ставлю себя на одну доску с нашим великим лириком и осмеливаюсь упомянуть его имя единственно с целью кратко и точно определить характер стихотворений)…» («Музыкальное наследство», М., 1935, с. 26). В течение всей своей жизни он оставался восторженным поклонником поэзии Фета. В канун 50-летнего творческого юбилея поэта Голенищев-Кутузов напечатал о нем большую статью, в которой так определял значение его поэзии: «…лирика является преобладающим элементом творчества г. Фета, в ней его настоящая сила… в этой области поэзии, за исключением, быть может, одного лишь Пушкина… у Фета нет достойных соперников… В сокровищницу русской литературы он внес драгоценный, вечный вклад» (PB, 1888, № 4, с. 380). Положено на музыку С. М. Ляпуновым.

189. РМ, 1888, № 5, с. 200. 30 апреля 1888 г. в собрании «Литературно-драматического общества» отмечалось 50-летие литературно-поэтической деятельности А. Н. Майкова (1821–1897). Голенищев-Кутузов вместе с Я. П. Полонским и К. К. Случевским входил в состав подготовительного юбилейного комитета. Голенищева-Кутузова связывали с Майковым многолетние дружеские отношения. Он относил Майкова к числу «даровитейших» людей, «каких когда-либо производила русская земля». Отчизны благодарной Приемлешь радостный привет. Чествование юбиляра происходило в чрезвычайно торжественной обстановке. Голенищев-Кутузов в некрологической статье вспоминал о праздновании юбилея: «…литераторы и критики самых различных направлений соединились в дружный хор для чествования маститого поэта». Тобой — преемником избранным Руси прославленных певцов. Подразумевается в первую очередь Пушкин. Голенищев-Кутузов относил Майкова к поэтам «пушкинской школы»: «…поэтическое творчество его всегда будет звучать в потомстве как могучий, стройный и весьма сложный заключительный аккорд Пушкинского периода русской поэзии» (А. А. Голенищев-Кутузов, Аполлон Николаевич Майков (некролог). — «Журнал Министерства народного просвещения», 1897, № 4, с. 46, 51, 53). О, верно, их родные тени. Имеется в виду прежде всего Пушкин. В другом стихотворении 1882 г., посвященном Майкову, Голенищев-Кутузов прямо писал: «Тень Пушкина тебя усыновила».

190. PB, 1888, № 9, с. 45. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 194.

191. PB, 1888, № 10, с. 260. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 85. Положено на музыку В. Г. Врангелем.

192. PB, 1893, № 2, с. 10. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 205.

193. Соч. 1894, т. 1, с. 91.

194. Соч. 1894, т. 1, с. 215.

195. «Север», 1897, № 52, с. 1642. Ср. со стих. К. К. Случевского «Заря во всю ночь».

196. Соч. 1894, т. 2, с. 219. Автограф — ГПБ. Положено на музыку С. М. Ляпуновым.

197. Соч. 1894, т. 2, с. 224. Автограф — ГПБ.

198. Соч. 1894, т. 2, с. 254.

199. Соч. 1894, т. 2, с. 255.

200. Соч. 1894, т. 2, с. 258.

201. ЛПкН, 1903, № 4, с. 509. Положено на музыку А. С. Аренским.

202. Соч. 1904, т. 1, с. 291.

С. А. АНДРЕЕВСКИЙ

203. BE, 1878, № 4, с. 698. Перевод стихотворения «O`u vivre? Dans quelle ombre…» французского поэта Жана Ришпена (1849–1926), одного из известных в России иностранных поэтов с середины 1880-х годов. Н. В. Шелгунов в «Очерках русской жизни» писал: «Усталость — вот что составляет красную нить, проходящую через все произведения Андреевского… Даже в переводах г. Андреевский избирает сюжеты, почти исключительно подходящие к его тоскливому настроению» (РМ, 1889, № 12, с. 210). Положено на музыку М. Н. Колачевским.

204. «Дело», 1878, № 8, с. 197. Печ. по Стих. 1886, с. 285. Перевод стихотворения Гаммерлинга (1830–1889) «О verzweifle nicht am Gl"ucke…». П. Ф. Якубович, отрицательно оценивший поэзию Андреевского в целом, отдал должное его переводам: «Справедливость заставляет нас, однако, сказать, что некоторые из переводов г. Андреевского недурны; так, из Гаммерлинга им переведена живописным и трогательным стихом небольшая пьеска „Счастье“» (РБ, 1898, № 1, с. 38).

205. «Дело», 1878, № 9, с. 128. Перевод стихотворения Гаммерлинга «Viel Tr"aume» («Viel V"ogel sind geflogen…»).

206. BE, 1878, № 12, c. 584, в цикле под загл. «Песни». Печ. по Стих. 1886, с. 13.

207. BE, 1878, № 12, с. 585, в цикле под загл. «Песни». Печ. по Стих. 1886, с. 2.

208. BE, 1879, № 1, с. 61, вместе со стихотворениями «Чистый образ виденья любимого…», «Я перешел рубеж весны…», под общим загл, «Из Катулла Мендеса». Печ. по Стих. 1886, с. 37.

209. «Дело», 1879, № 1, с. 212, без загл.; Стих. 1886, с. 15, под загл. «Даль прошлого». Печ. по Стих. 1898, с. 17.

210. BE, 1879, № 6, с. 757. Печ. по Стих. 1886, с. 261. Перевод стихотворения «L’'echo» французского поэта Франсуа Коппе (1842–1908). Н. К. Михайловский в обзоре современной поэзии воспользовался этим стихотворением (процитировав его полностью) для иллюстрации своего рассуждения о том, что «если бы наша нынешняя метромания в самом деле могла знаменовать собою возрождение „золотого века“, то только в смысле сужения сферы деятельности сознания». «Некоторые наши поэты, — писал далее критик, — беспредметною виртуозностью своих стихов заставляют иногда задумываться… Вот, например, стихотворение г. Андреевского, стихотворца несомненно талантливого: „Я громко сетовал в пустыне…“ Рифмы, как видите, богатейшие, даже до перехода в каламбур, вообще техническая сторона дела безукоризненна» (Дневник читателя. Заметки о поэзии и поэтах. — СВ, 1888, № 3, с. 136). Положено на музыку Н. А. Римским-Корсаковым, А. И. Юрасовским, Я. М. Любиным.

211. BE, 1880, № 6, с. 709. С. А. Венгеров в биографическом очерке о С. А. Андреевском писал в связи с этой поэмой о его творческой эволюции. Ссылаясь на признание самого поэта о том, что в молодости он находился всецело под влиянием Писарева, критик утверждал, что к началу активной поэтической деятельности Андреевского «от идей энергичного гонителя „эстетики“ в недавнем поклоннике их не осталось ни малейшего следа». Поэму «Мрак» и несколько других стихотворений С. А. Венгеров причислил к тем именно произведениям, в которых «поэт прямо сознается, что общественные инстинкты в нем замерли:

В моей груди, больной и грешной, О злобе дня — заботы нет.

Поэт с горечью относится к своим прежним воззрениям, в которых не видит ничего зиждущего:

Мы к снам заоблачным утратили порывы».

(С. А. Венгеров, Критико-биографический словарь русских писателей и ученых, т. 1, СПб., 1889, с. 546). Эпиграф — из стихотворения Пушкина «Я помню чудное мгновенье…». Отрывок «Тени туманные, звуки неясные…» положен на музыку И. Н. Ковалевским.