Поэты и цари

И вот разгромная статья в «Правде»: «Внешний блеск и фальшивое содержание». Только семь раз пьеса прошла. Опять сняли. В травле принял участие и близкий друг Булгакова М.М. Яншин, блестящий актер, исполнивший роль Лариосика, а потом сыгравший в «Кабале» Бутона. Булгаков порвал с ним навсегда. «Мхатовцы» уговаривали покаяться и исправить пьесу. Но Булгаков стал героем и отказался: «Запятой не переставлю». Он ушел из МХАТа. Если бы не юмор, не прирожденный склад ума сатирика, он попал бы в Кащенко, как его Мастер. Ум провидца и смех человека со стороны – вот что не дало ему сойти с ума (слишком много ума было, и он не оказался слабаком) или броситься вниз головой с цепного моста. Всегда в приличном старомодном костюме, отутюженных брюках, с моноклем, при твердом воротничке и галстуке, с подчеркиванием «с» (извольте-с) и целованием ручки у дам, он навсегда остался чужим в советской тусовке. Хотя и тусовался, и обедал у «Грибоедова» (куриные котлеты «де-воляй», порционные судачки, суп-прентаньер), и дачу в Перелыгине (Переделкине), видно, хотел. Он натравил свою нечистую силу на НКВД и сделал Воланда сотрудником Иешуа Га-Ноцри. И небо, и преисподняя сошлись в отмщении за поруганную интеллигенцию. Но все, что могли сделать Воланд и Иешуа, – это убить Мастера и Маргариту и дать им покой и убежище на том свете. На этом свете властвовал Черный властелин, и ни Воланд, ни Иешуа ничего сделать с ним не могли. В 1934 году появляется на свет достаточно горькая пародия «Иван Васильевич». А так инсценировки, инсценировки. Гоголь, «Пушкин», «Дон Кихот». Булгаков получает жалованье, но опубликоваться ему не дадут. Роман о Мольере положат под сукно, Пырьев откажется от экранизации «Мертвых душ» по его сценарию. Писатель скажет одному гэпэушнику-сексоту: «Если опера у меня выйдет хорошая – ее запретят негласно, если выйдет плохая – ее запретят открыто. Мне говорят о моих ошибках, и никто не говорит о главной из них: еще с 1929/30 года мне надо было бросить писать вообще». (Кажется, это и есть четвертая ошибка.) Кстати, снять «Кабалу» советовал Ю. Олеша. Гимнаст Тибул и оружейник Просперо этого бы не одобрили, не говоря уж о докторе Гаспаре Арнери. И изгою Булгакову было наплевать на троцкистский процесс. Он так и сказал: «Я же не полноправный гражданин, чтобы иметь свое суждение. Я поднадзорный, у которого нет только конвойных. Если бы мне кто-нибудь прямо сказал: „Булгаков, не пиши больше ничего, а займись чем-нибудь другим, ну, вспомни свою профессию доктора и лечи, и мы тебя оставим в покое“, я был бы благодарен. А может быть, я дурак, и мне это уже сказали, и я только не понял».

Наступает 60-летие Сталина, и «мхатовцы» просят Булгакова написать пьесу о Сталине, «датскую» пьесу. Булгаков опасается, что не сумеет угодить (не делая акцента на том, что писать о тиране апологетику подло). Это пятая ошибка. Последняя. Сталину пьеса не понравилась. Вернее, он был польщен, но ставить не разрешил. Странно, что Булгаков не понял: в «Батуме» изображен юный Сталин-диссидент, подрывающий устои империи. Но все прошло, Сталин возглавил империю и не хотел, чтобы диссидента хвалили, даже если это он сам. Стыдно, очень стыдно. И все как у Мольера: удар, болезнь, смерть. Из-за немилости.

Булгакова настиг наследственный нефросклероз. Резко ухудшилось зрение. Впрочем, театр готов был дать обещанную квартиру (но не успел, квартиру даст Иешуа Га-Ноцри). Деньги по договору выплатили честно. Самое ужасное, что Сталин все понял и замурлыкал в усы: Булгаков хочет навести мосты, понравиться, угодить. Это и сохранило гению жизнь: он не шел против Сталина, он делал вид, что с ним можно иметь доверительные отношения. Его герои не идут против красных, а если идут, то торгуют потом чертями, играют на тараканьих бегах или едут назад, в Россию, как Чарнота, Хлудов или Голубков из «Бега». Вот только «Мастер»… Но Сталин про это так и не узнал. Что ж, Булгаков сам понимал, что на свет он не тянет, что он заслужил только покой. Цена компромисса. Гумилев попал в свет… Сталин заплатил за «Батум»: больного Булгакова посетит генерал от литературы Фадеев, его пошлют в санаторий для правителей в Барвихе. Полгода он еще поживет. За месяц до смерти он совсем ослепнет. Верная Марго (Елена) будет печатать под его диктовку. Главное – сохранить «Мастера и Маргариту». Чтобы роман дожил до печати. Рукопись не сгорела. Она дожила… «Мхатовцы» в феврале последнего года опять просят Сталина помочь. Снова приходит Фадеев и заводит речь о лечении в Италии. Но Булгаков уже не встанет. Он умрет 10 марта 1940 года. За гробом опять-таки пойдут литераторы. Булгаков и это предвидел. «Не пропадать же куриным котлетам де-воляй?» И выпьют водочки, и закусят. «Но ведь мы-то живы!» Сначала Фадеев берегся и на похороны не пошел, но Сталин дал отмашку, и он написал шикарный некролог. Место выделили от щедрот Политбюро на Новодевичьем. Надеюсь, в небытии Булгакова устроили не хуже, чем Мастера. И Елена с ним, и гусиные перья, и ручей, и мостик, и старинный дом. А роман доживет до публикации в «Москве» на грани 1966 и 1967 годов, с глупо выдранными цензурой строчками. Но самиздат выпустит сразу же полный вариант, и слабые и честные руки интеллигентов сохранят все это до перестройки. А в 70-е смелый Юрий Любимов поставит на Таганке полный вариант, и перед портретом Булгакова на сцене зажгут вечный огонь.

Писатель и его любимая уйдут по лунному лучу, а мы останемся, как Иванушка Бездомный, чтобы помнить, верить и ждать полнолуния.

Булгаков писал о крушении интеллигенции. Он ушел под воду на мостике ее тонущего корабля.

АльфрЕд Кох АПОЛОГИЯ СТАЛИНА

Однажды в Москве объявился черт. Интеллигентный такой черт, без копыт, рогов и хвоста, а напротив даже – в импортном костюме, с легким немецким акцентом и дикой харизмой. Бабам такие черти сильно нравятся. Сопровождали его бесенята рангом поменьше. Один был маленький крепыш, такой тупой бык, заточенный на силовые акции. Второй – глумливый демагог. И третий – вообще то ли человек, то ли животное (кот).

Целью его появления в Москве было изучение нравственного состояния москвичей. Прежде всего его интересовало, насколько изменилось сознание людей под воздействием того коммунистического эксперимента, который вот уже пятнадцать лет как проводили большевики.

Вывод, к которому он пришел, был неутешительный. Во всяком случае, для самих экспериментаторов. Люди совсем не изменились. Какими они были до революции, такими и остались. Мелкие, вполне буржуазные обыватели, интересующиеся исключительно тряпками, сексом, хорошей едой, выпивкой и отдыхом. А квартирный вопрос их даже ухудшил по сравнению с исходным материалом. Никаких возвышенных устремлений, типа там всеобщего счастья человечества, равенства, свободы и неизбежного коммунизма, черт в них не обнаружил. Жалости эти люди не вызывали и соответственно вполне могли быть подвергнуты репрессиям со стороны большевиков (тоже служителей сатаны) без всякой надежды на сочувствие со стороны людей более тонких, возвышенных и высокоморальных.

Тут такое дело… Вообще-то я должен был написать изложение по «Мастеру и Маргарите» и никакой отсебятины. Но у меня язык чешется высказаться и о своем отношении к написанному автором, поэтому я выдал этот криатиф, который только благожелательный читатель может назвать изложением. Но тем не менее это все-таки изложение, поскольку в нем излагается обсуждаемое произведение.

Но сначала несколько слов об авторе. Этот человек был неисправимым провинциалом. Родился он в Киеве и всю жизнь мечтал о красивой жизни в столицах. В принципе начинал он как вполне приличный человек: окончил медицинский факультет, работал врачом, женился на верной и преданной женщине. Он никогда не был героем, как и большинство людей. И он не предполагал, что жизнь предложит ему испытания, которые немногие могут выдержать. Короче, началась революция и затем – Гражданская война.

Он сначала был врачом у белых, потом, когда они проиграли, старался как-то устроить свою жизнь при красных. Лерочка (Валерия Новодворская. – А.К.) все очень хорошо описала. И про наркоманию, и про тиф. И про ненавистную журналистскую «джинсу» для большевиков. И про то, как он предавал своих жен.

Но про главное она рассказать постеснялась. А главное – это, как я уже сказал, его стремление к богатой и красивой жизни в столицах. В частности, он ужасно завидовал Алексею Толстому. Тот был уникальный штымп: он был графом [2] и при этом прекрасно ладил с большевиками. Он писал большие идеологически выдержанные романы и пьесы, получал за них баснословные гонорары, жил среди прекрасных полотен, дорогой посуды и мебели в загородных особняках, шикарных квартирах, проводил время с красивыми и молодыми женщинами, ну и, конечно, наш герой тоже хотел всего этого.

2

Кстати, его графство более чем сомнительно, да простит меня Татьяна Никитична Толстая.

Однако Сталин не очень доверял бедолаге. Хотя Сталину и нравилась его пьеса «Дни Турбиных», однако одного «Собачьего сердца» [3] было более чем достаточно, чтобы сомневаться в искренности намерений алчущего удовольствий поповича.

Попович же ужасно мучился. Ему хватало ума понять, что единственный способ зажить красиво в ненавидимой им Советской России – это понравиться и быть обласканным Сталиным. Также он хорошо понимал, что стандартный путь для советского писателя, то есть написать книгу про лучезарную советскую жизнь и получить Сталинскую премию, для него заказан: и происхождение, и биография у него не те, а место «графа-коммунаста» уже занято, да и не граф он, а киевский мещанин. Однако как заполучить шик и блеск, не надристав пафосной и тяжеловесной просоветской блевотины, он не понимал.

3

На мой взгляд, «Собачье сердце» – единственная честная и глубокая вещь у Булгакова. Даже напиши он только ее, его уже за одно это стоит ввести в Храм русской литературы.

И тут его осенило. Нужно писать будто бы для себя. Чтобы все, кто прочтет рукопись, сразу поняли – автор не имел никаких иллюзий, что это будет когда-нибудь опубликовано. Лучше всего, если бы ее нашли при обыске или при тайном проникновении в квартиру. Сначала бы никто ничего не понял, подумали бы, что это очередная религиозная абракадабра. Потом кто-нибудь сильно умный сказал: «Знаете что! Не нашего это ума дело. Этого парня сам Иосиф Виссарионович знает. Он ему звонил несколько раз. Тут про Христа много, а Сталин в духовной семинарии учился. Давайте не будем горячиться, а то дров наломаем. Лучше дадим вождю прочитать эту околесицу, а там уже он нам и скажет, что делать с этим белогвардейским недобитком».

А Сталин, прочитав роман, сразу все поймет и скажет: «Э-э-э… братцы! Этого человека трогать нельзя! Он меня сильно и не напоказ любит. И очень правильно все изложил. Я действительно та сила, которая вечно хочет зла, а делает добро… Или, наоборот, делает зло, а хочет добра? Впрочем, не важно. Короче, он написал очень интересный роман, который могу понять только один я. Посему: его не трогать, а дать ему особняк, денег, бриллиантов, ну там картин, машину с водителем и новую молодую тонконогую бабу с красивыми сиськами (3-й номер). Получите и распишитесь, Михайло Афанасич!»

Вообще-то если по-арамейски, то Его звали Иешуа Га-Ноцри. Иисус Назарянин – это по-гречески, то есть в переводе с Его родного языка. Хотя, конечно, все это условно, поскольку для Него все языки – родные. Но если стремиться к аутентичности, в духе Мела Гибсона, то правильно, конечно, по-арамейски.

Пронзительная история последних часов жизни нищего бродячего проповедника, описанная Булгаковым, хороша его вниманием к деталям и не имеет ничего общего ни с одним из известных Евангелий. Иешуа производит впечатление не Сына Божьего, всезнающего, все понимающего и всепрощающего, сознательно взошедшего на крест для искупления людских грехов, а блаженного идиота, в силу своей душевной болезни не видящего людской подлости и низости. Он искренне пытается избежать смерти, говорит благоглупости и вместо мужественного «Ты говоришь!» пускается в сбивчивые и путаные объяснения, что никакой он не царь Иудейский, что произошла ошибка, что он ни в чем не виновен…