Поезд в ад

Пока топливо струйкой натекало в баки и железнодорожные цистерны, люди сновали по депо, возвращаясь обратно с непонятного вида приспособлениями, подкручивали что-то, ремонтировали, и так по всему составу. Все проделывалось методично и аккуратно; видно, далеко не в первый раз.

Ночь простояли в депо; ночь тревожную, начеку, в ожидании, что в любую минуту по поезду откроют огонь. Нападавшие, однако, не возвратились. Один раз поднялась было ложная тревога: кто-то из охраны, видно, обознавшись, пальнул по тени, и из минометов выпустили пару осветительных (в вагонах все с проклятиями и божбой полегли на пол), но этим все и кончилось.

Элис спала, положив согнутую в локте руку Маккензи себе на грудь; оба за день намаялись так, что теперь могли только спать. Проснувшись среди ночи и почувствовав под боком живое тело, Маккензи поймал себя на том, что произнес имя жены, но, не успев это осмыслить, снова заснул.

На следующий день, незадолго до полудня, Маккензи впервые выпала возможность как следует разглядеть генерала Декера.

Поезд все еще стоял в депо Сакраменто, хотя очевидно было, что скоро в путь: громоздкий заправочный агрегат разобрали и убрали в хозвагон; на рысях, как водится в таких случаях, проносились штурмовики, подтягиваясь из оцепления. Передний локомотив тем временем, покончив с ролью тяни-толкая, опять присоединился к своем собрату. Для мойщика это было блаженное время: кастрюли после завтрака вымыты, составлены, и до обеда особых дел не предвиделось, тем более, сегодня на время стоянки в депо штурмовикам выдали сухой паек, какие-то черствые безвкусные куски чего-то.

Тут неожиданно к раковине подлетел Боб и ухнул туда стопу кастрюль и сковородок.

— Мой, быстро! — запыхаясь, приказал он Маккензи. — Знаю, они чистые, но все равно мой! Генерал на подходе, и не дай Бог, если кто при нем стоит лентяйничает. Взбей пену и наяривай как падла, пока он здесь; понравится ему — всемнам потом понравится.

Качнув с кислой ухмылкой головой, Маккензи пустил воду и стал взбивать пену. Господи, даже с концом света этомуконца не будет!

Через несколько минут дверь в конце вагона распахнулась. В вагон-кухню вошел блондинистый здоровяк с лицом младенца, в камуфляжной форме, и проорал что-то совершенно нечленораздельное. Следом за ним появилась личность в хаки — видно, сам генерал.

Присмотревшись краем глаза, Маккензи увидел невысокого мужчину примерно одного с Маккензи возраста, безукоризненно чистого и нарочито прямо себя несущего. Несомненно, про себя он считает, что выглядит куда как воинственно, и на гвардию его это, должно быть, действует. У Маккензи в уме сразу же возникла ассоциация со школьным завучем, выискивающим по коридорам школы мальчишек-прогульщиков. Или с инспектором по кадрам с заводишки где-нибудь в захолустье. Чем-то Декера выручали фуражка с золотым позументом и пистолет в поблескивавшей кожаной кобуре.

Нет, вы посмотрите, еще и со стеком! Маккензи был признателен судьбе за то, что стоит спиной, и генерал не видит его лица.

Декер, очевидно, пришел не с проверкой, а просто разобраться с Бобом насчет снабжения продуктами; какое-то время он один на один разговаривал с толстяком, а штурмовик с лицом младенца тем временем что-то строчил в блокнотике. В конце Декер, однако, прошел туда-сюда по центру вагона, оглядываясь вокруг с удовлетворенным похмыкиванием. На секунду он, похоже, остановился, глядя на Маккензи, но почти тотчас двинулся дальше. Остановившись посередине, он громким голосом проговорил:

— Ну что ж, Боб, вы, как всегда, молодец. Дайте мне знать, если в чем-нибудь возникнет надобность. Мы все вас ценим, Боб, поэтому не думайте, что о вас забывают, — он милостиво улыбнулся, выставив перед собой стек. — Вам известна старая поговорка: «Боевой поход держится на желудке».

Маккензи вполголоса произнес:

— Треуголку бы, так вылитый Наполеон!

Вслух вырвалось это совершенно невзначай; Маккензи мысленно обругал себя последними словами.

Воцарилась нехорошая пауза; у Декера побагровела шея, стек трижды сухо хлопнул о ладонь генерала. Но вот на губах у Декера вновь заиграла умеренной ширины улыбка, а плечи слегка встряхнулись, словно от безмолвного смеха.

— Продолжайте нести службу, — сказал он Бобу и направился к двери; детина следом, как нитка за иголкой. Стоило двери захлопнуться, как все с шумом перевели дух.

— Сумасшедший, — сказала Элис, проходя мимо. — Для белого ты поступил чуть ли не как индеец.

Поезд тронулся из депо Сакраменто сразу после полудня — вначале медленно, с несколькими остановками, чтобы перебросить стрелки, и раз, когда экипажу «мушки» понадобилось спихнуть с путей остов сгоревшего автобуса. Когда город остался позади, Маккензи пригляделся к пейзажу за окнами, к тому, в какую сторону клонятся тени, и заключил, что путь их лежит все так же на север. Это было странно — по логике, надо бы двигаться на Сан-Франциско или в район Бухты бывшей военной базы в Окленде, если от нее что-то еще осталось. Она должна была бы быть для Декера вроде путеводной звезды. Или через горы к Рино, а то и просто в обратном направлении. Представить сложно, что ищет этот странный полувоенный отряд на колесах в чахлой, безлюдной Северной Калифорнии. Даже если бесцельно петлять по стране, абы чем-то заняться (чему Маккензи не верил ни секунды; на уме у Декера явно была какая-то определенная цель, неважно, какие экзотичные для это! о используются средства), ничего такими действиями не отыскать.

С другой стороны, для побега лучше местности просто не представишь. Маккензи вновь стал наблюдать и прикидывать. Может, когда приблизимся к горам…

Поезд катил через сельские окрестности Мэрисвилля, когда на кухне опять объявился адъютант с лицом младенца и перекинулся парой слов с Бобом. Толстяк кивнул и, приблизившись к Маккензи, похлопал его по плечу.

— Иди вон с капралом Хутеном, — указал он. — Старик хочет тебя видеть у себя в вагоне.

Маккензи застал Декера за столом. Генерал сидел и задумчиво глядел на пистолет, раздумывая, насколько сложно было бы заинкрустировать рукоятку с обеих сторон генеральскими звездами. На глаза ему однажды как-то попалась фотография Джорджа Паттона с точно таким же пистолетом, и идея показалась неожиданно интересной. Возможно, у кого-нибудь из штурмовиков и есть необходимые навыки.

— Вы за мной посылали, — не спросил, а просто проговорил Маккензи.

— Ах, да. — Декер отодвинул пистолет и взглянул на стоявшего перед столом человека. Среднего роста, плечевой пояс хорошо развит, седеющие волосы, одежда поношена, сырая от пота и кухонного пара; в целом вид одиозным не назовешь, только в глазах что-то… Декер невольно пригляделся повнимательнее. Человек стоял прямо, опустив руки вдоль бедер, но явно не по стойке «смирно», хотя чувствуется наверняка: если захочет, может и вытянуться в струнку не хуже инструктора-строевика из Уэст-Пойнта.

— Ваше имя? — осведомился Декер.

— Маккензи. — (И слова «сэр» не слышно; ну да ладно, этим можно заняться позднее.) — Росс Маккензи.

— Маккензи. Фамилия, разумеется, шотландская. Скотты. Великолепная боевая раса. Есть ли у вас опыт воинской службы, Маккензи?

— Да — (После некоторого колебания).

— Род войск?

— Морская пехота.

— Ага! — Начало обещающее. Как и большинство армейских офицеров, Декер испытывал к морпеху тайное, но основательное уважение. — Наверное, еще и офицер?

— Да. — (Господи, да из него и слова не вытянешь!)

— Вы когда-нибудь водили подразделение в бой, Маккензи? — спросил Декер слегка нетерпеливо.

— Несколько в ином смысле, — опять после некоторого колебания ответил, наконец, Маккензи. — В том смысле, какой имели в виду вы, войска в бой я не водил вообще. Авиация, — пояснил он. — Я служил пилотом в бригаде морской пехоты.

— Ах, вон как, — Декер уже подумал было, что этот человек действительноофицер. — Очень жаль, Маккензи, я сейчас все что угодно готов отдать за опытного, грамотно обученного офицера пехоты. И тем не менее, — сказал он, — вас же все равно на каком-то этапе этому обучали. Как я понимаю, в морской пехоте весь личный состав, даже пилоты и технический персонал, вначале проходят пехотную подготовку.