Поезд
Шрифт:
Девушка смотрела во все глаза.
– Что вы, что вы… здесь нельзя. Здесь брошенный поезд мешает. Я просто его еще не нанесла.
– Ну?! А мне сказали, что на участке нет брошенных поездов. Оказывается, ты глазастая, – и Свиридов сдвинул линейку, попадая на ход, который видел заранее без всякого измерителя.
– Теперь правильно?
– Правильно, – сияла девушка.
– То-то, красавица… Глядим на график – нет поездов. А они, голубчики, есть, дожидаются, родимые, сидят машинисты, вас ласковыми словами поминают, ждут разрешения. – Свиридов
– Будет, – принимала игру девушка. – Даст восемьдесят километров, проскочит. А здесь подождет малость.
– Верно. Молодец, тумкаешь… А я думал, ты так сидишь… Интересно тебе?
Девушка замялась и, покраснев, украдкой кивнула.
– То-то, – старался приободрить ее Свиридов. – Азарт! Лас-Вегас! Есть такой всемирный центр азартных игр. Им бы наш график – с ума посходили бы миллионеры от азарта. Разорились бы к чертям собачьим с нашими проводками… А кто здесь самый опытный диспетчер?
– Дядя Зиновий, – ответила девушка и показала в сторону окна. – Наш профессор! Он вас запросто положит, – убежденно добавила девушка.
Свиридов засмеялся, поднял повеселевшие глаза на свою свиту.
Глымба украдкой вертел пальцем у виска, давая понять девушке, что так не разговаривают с начальником дороги. Девушка смутилась.
Свиридов оставил ее и шагнул к затаившемуся толстяку в подтяжках и засаленной клетчатой рубашке. Так стремительно, что толстяк не успел выплюнуть спичку, торчащую в пухлых губах. Он поднялся тяжело, точно вол, уставившись в угол маленькими хитрыми глазами…
Свиридов поздоровался и бросил взгляд на график.
Цветные линии морщили все пространство. «Понимает мужик свое дело, не придерешься», – сразу определил Свиридов, оценив летучим взглядом график.
– Давно работаете?
– Тридцать лет, – с некоторой снисходительностью ответил диспетчер.
– Чувствуется… Только что же вы, дядя Зиновий, в подтяжках среди дам?
– Он у нас не франт, – подкинул женский голос со стороны.
– Я и вижу… А вы, девушки, не следите за своим единственным кавалером… А небось как что, бежите к нему, вместо прямой связи.
– У нас и прямой связи нет. Все через телефонистку, как при царе Горохе, – поддал тот же женский голос со стороны.
Это насторожило Свиридова. Он взглянул на Глымбу. Тот развел руками: мол, истинная правда…
– Сколько пробиваем, не получается. Нет у нас прямой связи с соседями, – обескураженно пояснил Глымба.
– Слава богу, – вздохнули диспетчера. 2 – Не было пока бюро. Я же не придуриваюсь, Алеша у меня и впрямь обнаружили микроинфаркт. В больнице отлеживался. Три дня как дома…
Дядя Зиновий молчал. Он уже стоял в коротковатом пиджачке, что незаметно стянул со стула, пока шло обсуждение.
Свиридов улыбнулся.
– Вы как жених у нас, дядя Зиновий… Когда же двинете поезда с большим весом?
– В пятницу, полагаю, – осторожно ответил дядя Зиновий.
– Есть сомнения?
– Не знаю, возьмем ли такой вес?
– Возьмем, –
вмешался Глымба, – почему не взять? С толкачом и возьмем… Ты, Зиновий, и проведешь. Почин будет.– Посмотрим, – осторожничал дядя Зиновий.
Свиридов распрощался и двинулся к выходу.
– Безграмотно ездим, – ворчал он, ни к кому не обращаясь. – Слабо пользуемся мощью техники, весом поездов…
Глымба, почтительно отстав на полшага, тяжело вздыхал, точно волок за собой многотонный состав. За свою железнодорожную жизнь он повидал всякого. И начальников повидал разных. Новая метла хорошо метет, только осыпается быстрее. Но этот не осыпется. Глымба уже наслышался о Свиридове. Это только кажется, что рельсы глухие – передают все, что твой телеграф…
– Может, задержимся? – робко пригласил Глымба. – Вы и не завтракали с утра, Алексей Платонович.
– Завтракал, Глымба… Да и дел по горло, матрисса заждалась, – Свиридов взглянул на Глымбу. – Есть ко мне вопросы?
– Есть, – начальник отделения продолжал мять фуражку. – Личное дело, – добавил он негромко.
Свиридов вновь оглядел широкое лицо Глымбы, на котором затерялся маленький детский носик.
– Я вот что, Алексей Платонович, – волновался Глымба. – Заявление хочу подать. Уволиться хочу, наработался.
Свиридов выжидательно молчал. Глымба был на хорошем счету в управлении. Что это он так?
– Что это вы так? – обескураженно спросил Свиридов.
Глымба поглядывал исподлобья на стоящих поблизости сотрудников. Мысок тупорылого его башмака елозил по чисто вымытому полу. Точно смущенный мальчишка…
– Ступайте к матриссе, я догоню, – приказал Свиридов сотрудникам и, дождавшись, когда коридор освободился, обернулся к начальнику отделения. – Слушаю вас.
– Не сработаться нам, Алексей Платонович, – решился Глымба и поднял глаза на Свиридова. – Не потянуть мне, чувствую. Вы уж извините.
– Не понял, – сухо оборвал Свиридов. – Кому же потянуть, если не вам? Опытный движенец…
– То-то и оно, что движенец, – воспрянул Глымба.
– Не придирайтесь. Это вам не помешало стать хорошим начальником отделения. Другому механику и не угнаться за таким движенцем, как вы.
– Не потянуть мне, Алексей Платонович, – уныло повторил Глымба. – Не смогу идти против местной власти. Привык уже… Помните, вы как-то рефрижераторы потребовали у меня. Я послал. Стояли они без толку у мясокомбината… Так меня на ковер вызывали, головомойку задали. Чуть ли не партбилет грозили отобрать.
– Интересно, – удивился Свиридов. – Очень интересно. Рефрижераторы принадлежат государству, это не частная собственность. Что за отношение такое!
– А вы не знаете? Так и относятся, – все вздыхал Глымба. – Главное, самим выскочить… Дорога всему затычка. Особенно в конце месяца. Не дай бог вдруг к сроку не будет под рукой вагонов. То, что сами отправители работают ни шатко ни валко, это можно. А если нет вагонов, скандал на всю область. Точно из-за дороги все их беды…
– Ну и что?! – хмурился Свиридов.