Поездом к океану

Его шутка разрядила обстановку. Мужчины взорвались смехом. Кто-то из них подхватил вьетнамку под руки и отволок к обочине. Она сопротивлялась, дралась и теперь уже рыдала, но больше это не ставило их в тупик, и они вели себя с ней так, как обращались бы с маленьким ребенком, который сам не понимает, что делает. Бросив ее в стороне, подальше от дороги, они вернулись к машинам. Когда те тронулись, Юбер позволил себе обернуться лишь раз. Женщина, чью прежнюю и, может быть, неплохую жизнь разрушил навсегда этот плен и случившееся только что, так и сидела посреди пыли и высокой травы, раскачиваясь из стороны в сторону. Как знать, может, спустя час-другой она все же встанет на ноги и пойдет пешком в Ханой. И там сумеет начать сначала. А может, все же дождется, пока кто-нибудь ее добьет. Для первого нужны силы на борьбу. Для второго — силы на последний шаг. При любом раскладе Юбер всегда выбирал первое, даже когда ему казалось, что незачем.

[1] Чего ты хочешь?

Перелет был не очень долгим. И, как обещал капитан Мальзьё, на том конце их следования отряд поджидало небольшое, но подкрепление и несколько машин. Дальше им предстояло двигаться преимущественно проселочными дорогами, избегая хоть сколько-нибудь крупных, потому что по таким ехать было слишком опасно. Вьетнамцы, не имея возможности вести полномасштабную войну и ввязываться в большие сражения, использовали тактику булавочных уколов, нанося их тысячами. Они появлялись из ниоткуда, сносили все, что могли, и снова исчезали где-то в горах, в джунглях, в безвестности. Сейчас это было самое действенное, что они могли. И свой ущерб вооруженным силам Франции наносили, точно вычисляя, в какой момент враг слаб и не даст отпора. Дороги и места, которых французы не знали до камня, оказались отличной площадкой для их маневров.

— Мы пешком тогда шли, — болтал в пути Кольвен, ехавший с ним и дальше в одном автомобиле, пока их подбрасывало на кочках. — По рации вызвали подмогу, и ребята с аэродрома нас разыскали. А дальше мы продирались на своих двух. Никто не хотел рисковать и привлекать внимание. Нам с де Брольи в голову не приходило, что те крестьяне вызовут военных. Они были такими дружелюбными…

— С вьетнамцами это случается, — рассмеялся Юбер, не задумываясь над тем, как звучит сейчас его смех. Он готов был слушать что угодно и смеяться над чем угодно, лишь бы только заглушить страхи, что нет-нет, да и поднимали голову, пока он продолжал ждать. Он давно успел усвоить, что нет ничего страшнее ожидания. Не так страшно мчаться вперед под пулями на противника, как сидеть в окопе, ожидая команды стрелять. Не так жутко услышать свой приговор, как ожидать, к чему приговорят. Ожидания полнятся надеждами и предчувствием их крушения, отчего душу разрывает от множества чувств, с которыми почти невозможно совладать. Тогда как действия приносят куда больше удовлетворения. Пройденное не пугает. Глупо бояться прошлого.

Он же шел по его следам. Ждал. И боялся того, к чему выведет такая дорога.

Но пока в его ушах звучал голос капрала Кольвена, можно было притворяться, что он контролирует и мир вокруг, и себя.

— Когда меня увели жечь вместе с солдатами крестьянские дома, я оставил де Брольи с аппаратурой. Одну. Никто не знал, что мы все еще в опасности, и что на нас нападут повторно. Думали, что уже всех перестреляли. Осматривали их жилища, искали оружие или доказательства причастности… Потом приказали сжечь к чертям. Я… я никогда в таком не участвовал и тогда не хотел… лучше бы остался стоять с Аньес, в конце концов, мы служим в Кинематографической службе, мы не обязаны были…

— Она очень испугалась? — медленно подняв глаза и взглянув на Кольвена, спросил Юбер абсолютно сухим, сдержанным голосом, не желая, чтобы в него прорвались и дали знать о себе окружающим все его страхи.

— Нет… не знаю… Проснуться от стрельбы, а потом выбираться из дома, в котором куча трупов… мне кажется, это, по крайней мере, неприятно. Я дрогнул. А Аньес попросила сделать несколько снимков. Она помешана на работе настолько, что думает о себе в последнюю очередь. Нет, я не считаю, что она была всерьез напугана. Скорее шокирована.

— Значит, она хорошо держалась?

— Как настоящий солдат. Я знаю, у нее были проблемы перед поступлением в КСВС. Но она… сильная… сильнее почти всех, кого я встречал. И это из-за меня с ней случилось несчастье. Если бы я не отошел…

— Так вот почему вы вызвались…

— Да, поэтому, господин подполковник, — Кольвен мотнул головой и упрямо выдвинул вперед подбородок, будто бы с кем-то спорил. Вероятнее всего, что с самим собой. — Я не верю, что она погибла. Ни за что не поверю.

— У нас всего лишь небольшой разведывательный отряд. В по-настоящему опасное дело мы не сунемся, да я и заставлять не стану. Я лишь хочу провести расследование случившегося, капрал. Вы понимаете?

— Понимаю. И еще то, что, если она жива, вы ее найдете. Вас не просто так прислал генерал Риво, да?

Юбер снова хохотнул. Вот бестолковый мальчишка! Вбил себе в голову какую-то чепуху и верит в нее! И он такой же… такой же самый. Но в любом случае, если уж блефовать, то до самого конца. Этой штуке он выучился у Эскриба. И в жизни ему она пригождалась не раз.

— Да-а-а, — протянул подполковник, откидываясь на спину и отворачиваясь к окошку. — У генерала Риво де Брольи — на особом счету.

Полученная информация тревожила в нем нечто подспудное, еще неосознанное, но думать о том сейчас ему совсем не хотелось. Он, и без того слишком нагруженный мыслями, продолжал отбрасывать вопросы, ответов на которые не было. Пока еще не было. Сейчас ему предстояло решать, каким станет каждый его следующий шаг. Он воевал с двадцати двух лет. Риво прав, что ему не хватало знаний, которые можно было получить в Сен-Сире. Де Голля из него не получилось бы при таких вводных. Но кое-чему Юбер все же научился. Тактик он был отменный и краткосрочные задачи решал, как арифметические уравнения, — легко.

Они ехали несколько часов, пока добрались. Не так уж и далеко, но учитывая то, как приходилось петлять, времени потратили в два раза больше, чем хотелось бы. Зато, оказавшись прямо у поселения, куда следовали, радостно перевели дыхание — на месте наконец. Живописная долина в кольце гор, на склонах которых раскинулись чайные плантации, поистине впечатляла. Здесь многое могло бы впечатлять, если бы Юбер все еще был в состоянии хоть чем-то восхищаться. Здесь изумрудный Вьетнам был удивителен и красив. Не их Вьетнам — это витало в воздухе, стоило только прислушаться. Больше уже не их Вьетнам.

Им только и остается что держаться за честь, больше ничего уже не осталось.

Выбираясь из авто, Юбер на мгновение задержался и глянул на Кольвена, с тревогой смотревшего в лобовое стекло прямо перед собой. Анри качнул головой и сказал:

— Не рвите себе душу. Если бы вы остались с ней, погибли бы оба, а так и теперь еще дышите.

— Трудно дышать, господин подполковник, — повернув к нему голову, ответил капрал. — Когда знаешь, что ничего не сделал, дышать трудно.

— Не страшно. Сейчас потрудитесь.

Юбер оторвался от дверцы и широким шагом направился к деревеньке. Ближайшая хижина — в двадцати метрах. На высоких деревянных подпорах, она стояла над землей и была сделана из добротного дерева. У нее замерла тощая девица неопределенного возраста. Ей могло быть пятнадцать лет, могло — двадцать, а могло и все тридцать пять. Местные, особенно в деревнях, отличались худобой, хорошим цветом кожи и долголетием.

Сначала она смотрела на него, застыв, будто парализованная. Так замирают, глядя на приближающуюся бурю, не представляя, куда бросаться. А когда расстояние между ними сократилось всего лишь до вытянутой руки, обдала ужасом на исказившемся лице и шарахнулась в сторону, рванув к одному из домов и вереща.