Поэзия английского романтизма XIX века

VIII

Забвенный! Это слово ранит слух, Как колокола глас тяжелозвонный; Прощай! Перед тобой смолкает дух — Воображенья гений окрыленный. Прощай! Прощай! Напев твой так печален, Он вдаль скользит — в молчание, в забвенье, И за рекою падает в траву Среди лесных прогалин, — Что было это — сон иль наважденье? Проснулся я — иль грежу наяву?

Май 1819

Ода греческой вазе Перевод В. Потаповой

[539]

I

Покоя девственной невестой став, Замедленного времени безвестный Приемыш, дай услышать твой прелестный, Душистый слог историка дубрав. Какое, в лиственном венке, преданье Твой стан объемлет? Это — люди? Боги? Аркадию иль Темпе видит глаз? И что это за девы-недотроги? Что за погони, бегства, умыканья, Тимпаны, флейты, бешеный экстаз?

539

Ода греческой вазе.

 — Впервые опубликована в сборнике 1820 года. По всей вероятности, Китса вдохновила на написание этого едва ли не лучшего у него стихотворения античная мраморная ваза с барельефным изображением древней религиозной процессии, которая стоит в парке лондонского дворца Холланд-Хауз, принадлежащего роду баронов Холланд.

2

Напев звучащий услаждает ухо, Но сладостней неслышимая трель. Играй, но не для чувственного слуха, — Душе играй, беззвучная свирель. Любовник дерзкий, ради поцелуя, Ты, юноша, в тени густого древа, Не сможешь песни оборвать своей. Но, о блаженстве близком не тоскуя, Живи: не знает увяданья дева, Не осыпается листва с ветвей!

3

Как счастливы деревья (в их природе — Не разлучаться никогда с весной!) И счастлив молодой творец мелодий, Что обладают вечной новизной. Блаженный мир любви непреходящей, — Любви счастливой, с трепетным объятьем И вечно молодым своим теплом! Не страсти человеческой, дарящей Лишь скорбью расставанья, сердца сжатьем, Челом горячим, пересохшим ртом.

4

Что за народ спешит увидеть требу? Разубранную телку тянет жрец. Она мычит, как бы взывая к небу. В цветах — ее бока, ее кострец. Тот городок, что у реки ютится Или на взгорье, с мирной цитаделью, Благочестивым утром опустел. И ни одна душа не возвратится Сказать — куда ушли, с какою целью? Безмолвным вечно быть — его удел.

5

Аттическая форма! Безупречность Мужей из мрамора, и дев, и трав, Чуть-чуть примятых, и листвы дубрав. Ты молча дразнишь мысль мою, как вечность! О пастораль холодная! Со света Нас поколенья сгонят, суета Придет иная с ними; ты ж, нисколько Не потускнев, скажи им: «Красота — Есть правда, правда — красота. Вы это Знать на земле обязаны, — и только!»

Май 1819

Ода Меланхолии Перевод Е. Витковского

[540]

I

Не выжимай из волчьих ягод яда, [541] Не испивай из Леты ни глотка, И Прозерпине для тебя не надо Сплетать из трав дурманящих венка; Для четок не бери у тиса ягод, Не позволяй предстать своей Психее Ночною бабочкой, пускай сова Тебя не кличет, и пускай не лягут Над тенью тени: став еще темнее, Печаль твоя останется мертва.

540

Ода Меланхолии. — Впервые опубликована в сборнике 1820 года.

Полный комментарий см. в Примечаниях (верстальщик).

541

Не выжимай из волчьих ягод яда. — В оригинале упомянут аконит, растение, сок которого служил составной частью многих колдовских снадобий. Ягоды тисаядовиты, сделать из них четки — означает: непрерывно размышлять о смерти.

II

Но если Меланхолия туманом Внезапно с неба низойдет к земле, Даруя влагу травам безуханным, Срывая каждый холм в апрельской мгле, — Тогда грусти: над розою пунцовой, Над блеском радуги в волне прибрежной, Над несравненной белизной лилей, — А если госпожа с тобой сурова, То завладей ее рукою нежной, И чистый взор ее до дна испей.

III

Она дружна с Красою преходящей, С Весельем, чьи уста всегда твердят Свое «прощай», и с Радостью скорбящей, Чей нектар должен обратиться в яд, — Да, Меланхолии горят лампады Пред алтарем во храме Наслаждений, — Увидеть их способен только тот, Чей несравненно утонченный гений Могучей Радости вкусит услады: И во владенья скорби перейдет.

Май 1819

Ода к осени Перевод Б. Пастернака

[542]

Пора плодоношенья и дождей! Ты вместе с солнцем огибаешь мызу, Советуясь, во сколько штук гроздей Одеть лозу, обвившую карнизы; Как яблоками отягченный ствол У входа к дому опереть на колья, И вспучить тыкву, и напыжить шейки Лесных орехов, и как можно доле Растить последние цветы для пчел, Чтоб думали, что час их не прошел И ломится в их клейкие ячейки. Кто не видал тебя в воротах риг? [543] Забравшись на задворки экономий, На сквозняке, раскинув воротник, Ты, сидя, отдыхаешь на соломе; Или, лицом упавши наперед И бросив серп средь маков недожатых, На полосе храпишь, подобно жнице; Иль со снопом одоньев от богатых, Подняв охапку, переходишь брод; Или тисков подвертываешь гнет И смотришь, как из яблок сидр сочится. Где песни дней весенних, где они? Не вспоминай, твои ничуть не хуже, Когда зарею облака в тени И пламенеет жнивий полукружье, Звеня, роятся мошки у прудов, Вытягиваясь в воздухе бессонном То веретенами, то вереницей; Как вдруг заблеют овцы по загонам; Засвиристит кузнечик; из садов Ударит крупной трелью реполов И ласточка с чириканьем промчится.

542

Ода к осени. — Ода впервые опубликована в сборнике 1820 года. В этом произведении Китс воскрешает традицию, восходящую еще ко временам Гесиода (см. поэму «Труды и дни») или Вергилия (см. «Георгики»): изображение человеческой жизни в тесной связи с сезонными изменениями плодоносящей природы. Он возвращается от романтически-созерцательного восприятия природы к деятельному. Сын конюха, не знавший древнегреческого языка и бывший не в ладах с латынью, стеснявшийся своей «необразованности» и по этой причине постоянно отвергавший дружбу получившего университетское образование Шелли, Китс обладал поразительной способностью интуитивного постижения культуры минувших веков.

«Ода к осени» — последняя из «великих од» Китса, завершающая знаменитый цикл из шести од 1819 года (при жизни было опубликовано только пять). Отдельные образы ее, возможно, навеяны строфами 30, 37 и 38 седьмой части седьмой книги поэмы Спенсера «Королева фей».

Помимо публикуемого в основном корпусе книги перевода Б. Л. Пастернака, существует известный перевод того же стихотворения, принадлежащий С. Я. Маршаку.

Перевод С. Я. Маршака приведен в Примечаниях (верстальщик).

543

Кто не видал тебя в воротах риг? — В изобразительном искусстве средних веков, эпохи Возрождения и далее вплоть до начала XIX в. осень часто изображалась в образе человека, выполняющего хозяйственные и полевые работы.

19 сентября 1819

Ушедший день Перевод В. Потаповой

[544]

Ушедший день — ушедшие услады! Твой голос, нежная рука и грудь, Твой томный стан, твое дыханье, взгляды, И шепот уст, раскрывшихся чуть-чуть! Увял цветок. И красоты виденье Ушло из глаз, божественная стать — Из рук моих. Исчезли благодать, Рай, голос, белизна — как наважденье! Лишь праздник сумерек, — святая ночь Любви в душистых покрывалах, — темный Из мрака ткет шатер, — приют укромный, — Желая нежным таинствам помочь. Я требник твой, любовь, прочел насквозь. О, сделай так, чтоб нынче мне спалось!

544

Ушедший день. — Впервые сонет опубликован в 1848 году. Это одно из многих стихотворений, посвященных Китсом своей невесте Фанни Брон (1800–1865). Китс познакомился с ней, поселившись после смерти брата Тома у своего друга Чарльза Армитеджа Брауна. Фанни жила в соседнем доме; при первой встрече она очень не понравилась Китсу, но уже через неделю он был очарован ею, а в июле 1819 года они были помолвлены. История их любви отражена в замечательных письмах поэта, принадлежащих, как и большинство его писем, к шедеврам английской эпистолярной прозы.

10 декабря 1819

Рука живая Перевод В. Потаповой

[545]

Рука живая, теплая, что пылко Способна сжать, — застынь она в безмолвье Могилы ледяной — тебе бы днем Являлась, ночью мучила б ознобом, И сердца кровь ты б отдала, чтоб жилы Мои наполнить алой жизнью вновь И совесть успокоить, — вот, гляди, — Я протянул ее тебе.

545

Рука живая. — Написано осенью 1819 года на полях неоконченной поэмы «Шутовской колпак» и опубликовано лишь в 1898 году. Обращено, по-видимому, к Фанни Брон. В следующем году обострение болезни лишило Китса возможности творить; поездка в Италию, предпринятая 18 сентября 1820 года по приглашению Шелли, звавшего его к себе в Пизу, уже ничем не могла помочь: 23 февраля 1821 года Китс умер в Риме в доме на площади Испании.

Следует отметить, что Фанни Брон, насколько нам известно, нежно любила Китса, и хотя в феврале 1820 года он написал Фанни, что освобождает ее от данного ему слова, она осталась ему верна.

На смерть Китса откликнулись многие поэты — как современные Китсу Байрон, Шелли (поэмой «Адонаис»), так и более поздние — Оскар Уайльд и другие.

Ноябрь 1819

ПРИМЕЧАНИЯ

ВИЛЬЯМ БЛЕЙК

В. Блейк родился в 1757 году в Лондоне в семье торговца. Учился в Королевской академии, но не окончил ее. Был профессиональным художником и гравером. Свои книги Блейк гравировал целиком — текст вместе с собственными иллюстрациями, затем гравюры переплетались; прижизненных сборников Блейка сохранились считанные экземпляры. К концу жизни Блейк писал все меньше и меньше. Он умер в 1827 году в Лондоне. Блейк был знаком с многими выдающимися поэтами, художниками и общественными деятелями своего времени (Байрон, Шелли, Годвин, Флаксман и другие), выставлял картины в Академии художеств, однако большинство современников видели в нем не столько поэта и художника, сколько «безумца». Известность его в Англии и за ее рубежами начала расти с середины XIX века, а основные научные издания его произведений вышли после 1957 года, когда по решению Всемирного Совета Мира отмечалось двухсотлетие со дня рождения поэта.

Тигр

Приводим ранее не публиковавшийся перевод того же стихотворения, выполненный В. Топоровым.

Тигр, о тигр! кровавый сполох, Быстрый блеск в полночных долах, Ослепительная стать. Кто дерзнул тебя создать? В преисподней иль в эдеме Некто в царской диадеме Огнь в очах твоих зажег? Как он вытерпел ожог? Кто качнул рукою властной Сердца маятник ужасный И, услышав грозный стук, Не убрал сметенных рук? Кто хребет крепил и прочил? В кузне кто тебя ворочал? С чьих клещей твой мозг стекал? Чьею злобой закипал? А когда ты в ночь умчался, Неужели улыбался Твой создатель, возлюбя И ягненка и тебя? Тигр, о тигр! кровавый сполох, Быстрый блеск в полночных долах, Ослепительная стать, Кто велел тебе восстать?