Поэзия рабочего удара (сборник)
Шрифт:
И чудо: он не уменьшался, он рос.
Железные лязги всё громче.
Каскады железного рева заглушали смерчи и бури, схоронили весь гомон ярмарок, заводов, военных снаряжений, заставили забыть землетрясения и вулканы.
Вверху гремел над нашими толпами агитатор труда.
Он бил по рельсам, как по струнам.
С железного Монблана неслась в наши рабочие толпы воздвигнутая нами поэма… восторженный крик машины, торжествующая песня кованого металла:
– Миллион!
Мой отец и ученик мой.
Мое дитя и родитель.
Я… угрожаю!
Твоим
Я угрожаю!
Ко мне, ко мне, миллион, твое внимание.
Я знаю, чего ты ждешь.
Ты хочешь переворота… катастрофы.
Я делатель, я автор катастроф!
Она – пришествие.
Она – крушение.
Провал миров.
Явленье новых.
Но, миллион мой, ратник инструмента, мой гений рычага, мой друг.
Гордый и спокойный.
Я гремлю на весь мир твоим голосом и всему дрожащему, всему паническому, грожу своим железным неумолимым расчетом:
Катастрофу я рассчитал до секунды и до миллиметра…
Тише.
Считайте секунды.
Огонь доходит до светопреставления…
Пар грозит безумьем взрыва и грохота…
Смотрите: на небе – манометр. Он победно говорит о решительном кануне.
Мгновенья…
Последние…
Локомотив мгновенно титанически и мятежно вырос. Он восстал.
Рельсы загремели радостью и ужасом риска…
– Мальчик, мальчик, выключи!
Выключи.
Это пока репетиция…
– Сделано!.. – произнес малютка среди полной тишины и картавым детским голосом спокойно сказал:
– Теперь мы готовы к этому чуду в каждое мгновенье.
Ответьте срочно!*
Это было?
Котельщик из Дублина вышел на эстраду рабочего театра в Берлине.
Рабочую залу спросил:
– Хотите?
Вуду ударять молотком по наковальне.
И, во-первых, буду ударять ровно 60 раз в минуту, не глядя на часы.
Во-вторых, буду ударять так, что первую четверть минуты буду иметь темп на 120, вторую четверть – на 90, третью – 60.
И начал.
На экране за спиной котельщика вся зала увидела рассчитанный темп по первой работе и по второй.
Из залы высыпали 20 сорванцов.
Из них сделали первый номер… [2]
2
В автографе пропуск. – Прим. ред.
На втором все сорвались.
Котельщик из Дублина был признан чемпионом клепки.
Это было?
Это будет.
Дежурный
Ворота Земли
Оратору*
Оратор
кончил, а мы ему всей толпой отвечаем:– Нас целый новый легион. Мы несем тревогу всему миру, но ему же и радость.
Мы пришли с новой вестью, достоверной, как железо, и бодрой, как звуки мотора в пустыне.
Песен небывалых и сказок нерассказанных мы хотим.
Не тех пропетых, говоренных человеческих слов. Хотим выше.
Лязги молота и штампы, трепет приводов и трансмиссий, грохот кузниц, звон ударов, шепот пил – слова и призывы.
Ненасытный бег колес – наше знамя.
Мы их поднимем, возвеличим, механизмы!
Пусть же тревожней и выше загудят валы.
Стремглав ударят миллионами рук кузнецы.
И прервут.
Прольется лавина чугунного грохота.
Дрогнет земля под паровыми молотами, зашатаются города стальные, машинные хоры заполнят все пустыри и дебри рабочим трепетом.
И прервут.
Помчатся огненные вестники подземных мятежей.
И еще прервут зловеще.
Загогочут черные пропасти.
Выйдут силачи-чудеса-машины-башни.
Смело провозгласят катастрофу.
И назовут ее новыми днями творенья.
Оратор, замолкни.
Певучие легенды, застыньте.
Ох, послушаем, –
Заговорят возведенные нами домны.
Запоют вознесенные нами балки.
Наш отряд*
Мы – дети этого дня.
Жадные собственники несущихся часов.
Стрелка показывает три с половиной.
Мы – люди этого четвертого часа.
Арестант умирает.
Его не расковали перед смертью.
Он помирает в кандалах.
Это член нашего отряда.
Он мучится, кричит этим заплесневелым стенам: «Владелец нерассказанной идеи. Я подыхаю, стены».
Арестант в схватке.
«Я раздроблю вас, стены. Я проломлю, вздохну, крикну городам и селам и… подохну спокойно».
Умирает разбитый, раскрошенный.
Склоните же головы в этот миг перед тюрьмами, смерть арестанта – катастрофа для мира.
Дикари подожгли леса на всем севере: это молитва богу огня; они все ставят на карту перед пришествием воинов Европы.
– Дикари, записывайтесь тысячами в наш отряд.
Епископ сказал речь и потряс, как никогда, богомольцев, одетых в рубища; они подняли руки кверху и еще раз поверили в бога. А епископ пишет кощунственное письмо пастве и клянется, что сам он верить уже не может.
– Епископ, немедленно… по радио вступай в наш отряд.
Министр реакции приговорен к расстрелу.
– Я готов, я в саване, дайте только улыбнуться сыну, он ждет за оградой… П-пли, без разговоров – пли.
– Министр реакции, наш отряд к твоим услугам: мы улыбнемся.
Батальоны циников и города отбросов пришли с салютом революции. Они бились только час, но не выдержали и начали грабить.
Наши нервы крепки: будьте покойны, циники, будьте уверены, отбросы, – наш отряд их разносит по свету.