Погашено кровью
Шрифт:
— Сколько тебе нужно на сей раз?
— Всего сто семьдесят пять тысяч.
— Всего! А скажи мне, Миша, кто из хороших людей имеет в заначке такие деньги, если они не преступники? Я не говорю о нашем брате, финансисте.
— На сей раз я помогаю одному функционеру от спорта. Если вы помните, год назад у вас на даче делали теннисный корт. Грамотно сделали.
— Да-да, я помню. А почему он не сдал деньги к нам официально и не открыл счет?
— А налоги? И потом не каждый любит держать деньги на стороне. Он мотается по командировкам, Лондон, Амстердам, кошелек должен быть полным.
— Ладно,
Бронштейн положил пакет на стол и вынул из него сверток. Под газетной бумагой хранились пачки с валютой, аккуратно сложенные в столбик.
— Можете пересчитать.
— Я не думаю, что ты обманешь спецхран. Тут все на виду, как в рентгеновском кабинете. — Начальник ухмыльнулся. — Ларочка, смени банковскую ленту на нашу и брось деньги в обменный фонд, а Михаилу Осипычу выдай новые из обработанных. За минусом процентов.
— Хорошо, — ответила длинноногая блондинка и сгребла тонкими изящными пальчиками груду пачек на поднос.
— И вот что, Михаил. Передай своим функционерам либо учти сам, что со следующего четверга я буду брать… — Глянув в потолок, будто там был ответ, директор округлил: — Десять процентов. Надо перебить аппетит твоим просителям.
— К сожалению, эта мера обернется против меня. Никто не поверит, что с главного казначея собственная контора берет мзду! У меня на очереди стоит один дантист. Из гнилой пасти он делает Голливуд. Но когда эти люди начнут брать проценты с нас, мы разоримся.
— Пройденный этап. У меня нет кариеса благодаря нашему телевидению. Трижды в день я жру «Блендамед» и «Диролом» закусываю.
Девушки зазвенели колокольчиками. Хозяин считал, что он шутит, а помощницы считали, что это смешно. Бронштейн ничего не считал. Каждый спуск в хранилище был пыткой, похожей на спуск в ад. Он устал от унижений, от вторых и третьих ролей и от страха. Талантливый финансист, примерный семьянин, образованный эрудированный человек был поставлен судьбой в угол со штампом «второй сорт». Всю жизнь он мечтал стать дипломатом, но МГИМО для него был закрыт, как и многие другие заведения, и, как это принято, родители с детства таскали Мишу по музыкальным школам, училищам, консерваториям. Советская власть канула в Лету, но мало что изменилось. Дышать стало свободнее, но упущенные годы не воротишь.
Бронштейн вернулся в свой кабинет, положил деньги в портфель, прихватил пальто и ушел из банка, не известив об этом секретаршу.
Сегодня целый день валил снег, и финансисту пришлось потратить лишних десять минут, чтобы смахнуть липучую белую толщу со своего «мерседеса».
Центр был забит машинами, и Бронштейн с нервозностью поглядывал на часы. Он выбивался из графика. В это время его машина должна бы сворачивать в сторону Березок с Рязанского шоссе, а он еще не выехал из Москвы.
Любимчик Хлыста, которого все нежно называли Колюней, прибыл в поселок Березки значительно раньше Бронштейна и насаждался горячим кофе, отдыхая в глубоком кресле гостиной. Все шло своим чередом, и Олег Кириллович соблюдал свой график приемов без пустот
и зазоров.Расписание хозяина пригородного коттеджа никогда не нарушалось, что позволяло гостям избегать неожиданных встреч.
— Итак, Колюня, чем кончилась эта история? — Велихов сложил кончики длинных пальцев вместе и откинулся на спинку дивана.
— История еще не кончилась, Олег Кириллыч. Я еще не докладывал Хлысту о результатах проверки. Но она имеет неожиданную развязку. Из колонии сбежали двое мокрушников, а Хрящ продолжает томиться на нарах.
— Можно подумать, что Хрящ послал гонцов за добычей, а сам не решился выйти на свет.
— Версия имеет право на существование, но я бы на ней не останавливался. Трудно поверить, будто такой жлоб, как Хрящ, доверит постороннему тайну клада. И какой в этом смысл?
— А можно ли взять беглецов и прижать к стене?
— Они сами идут в наши сети, если они посланники Хряща. Но я не оцениваю их по высокой шкале ценностей. Пусть ими занимается Хлыст. Это отвлечет его и окончательно запутает в паутине. А в случае успеха мы сможем подключить наши рычаги на последнем этапе гонки.
— Я горжусь тобой, мой мальчик.
Колюня сделал маленький глоток кофе и поставил чашку на блюдце.
— А что Шевцов? — меняя тему, спросил Велихов. — Он же дал Хлысту определенный срок? Так?
— Я могу лишь предполагать. Хлыст в трансе, а значит, хозяин дергает за поводья.
— Хлыст знает, что деньги выкраны у меня?
— Его не интересуют подробности. Думаю, Глухарь не называл ему адреса. Суть не в том, у кого выкрали деньги, а в том, кто будет возмещать ущерб. Машина Шевцова имеет в глазах Хлыста относительно абстрактный характер.
Хлыст понимает, что имеет дело с огромной силой и должен ей подчиниться.
Остальное лишь догадки. Если бы Хлыст сомневался в мощи своего босса, он убил бы его и глазом не моргнул. Но Хлыст напуган. Он в панике и не видит, что творится под его собственным носом. Наркотики, провалы в бригаде по уничтожению, разгул шпаны Глухаря, которая участвует в разборках на стороне, подставляя авторитет своего босса. Хлыст резко пошатнулся, а без него Шевцов — колосс на глиняных ногах.
— Однако Шевцов продолжает контролировать все финансовые операции, получает ту же прибыль, что и раньше.
— Я знаю эту бухгалтерию и не могу с вами согласиться. Уйма денег уходит на содержание империи. Казино, бордели, наемники, стрелки, бандиты, аренда, выкупы, взносы, меценатство, общак, взятки. Это расходы, а не доходы.
Очень крупные расходы. Ради поддержания марки, собственного имиджа — всемогущего, великого, — приходится тратить больше, чем следует.
— И, как я слышал, к бизнесу подгребают легавые?
— Тут дело в утечке информации, и хромает одно из звеньев. Я не думаю, что вмешательство милиции может серьезно повлиять на положение дел.
— Помоги Хлысту, Колюня. На сегодняшний день, пока Шевцов еще является моим партнером, он должен быть в полной силе. Пока Шевцов мне нужен, он должен оставаться значительной фигурой. Рано еще ломать ему глиняные костыли. И вот еще что. Менты не случайно попали в казино Хлыста. Я знаю, кто и с какой целью их заслал. Рано говорить о деталях, но я буду не против, если Хлыст найдет с ними общий язык.