Погибшая страна

Ибрагимов обернулся к столу и снял матовый колпак с загадочного предмета. Под колпаком помещался прозрачный сосуд. На серебряном блюде лежала отрезанная собачья голова.

— А-а-а, московские опыты Чечулина и Брюханенко! — мотнул головой геолог. — Тысяча девятьсот двадцать восьмой год.

— Да, дублирование! — подтвердил Ибрагимов и включил радиоактивный ток.

По системе стеклянных трубочек под давлением кислорода полилась жидкость. Прибор искусственно вызывал в изолированной голове циркуляцию крови.

— Давно производите опыт? — поинтересовался геолог.

— Месяц.

— Целый месяц? — удивился геолог. — Я твердо помню, что Чечулин и Брюханенко отмечали в подобных случаях проявление жизни в течение трех-четырех часов.

— Да ведь то был тысяча девятьсот двадцать восьмой год! Надо же хоть сколько-нибудь продвинуться вперед с тех пор. Дотроньтесь до роговицы глаза! — предложил Ибрагимов геологу.

Тот нерешительно прикоснулся. Изолированная голова оживилась, моргнула.

— Теперь последите, как голова реагирует на свет!

Ученый поднес карманный фонарик к глазам животного.

— Видите?

От яркого света зрачки резко сузились. Когда свет погас, они снова расширились.

— Реагирует?

— Да.

— Разве это не проявление жизни?

Вдруг он схватил линейку и с силой замахнулся над головой собаки. Отрезанная голова сделала попытку увернуться от удара. Над пастью болезненно напряглись мускулы, шерсть на носу животного ощетинилась, лязгнули зубы. Голова чуть не сорвалась с укреплений.

— Понятно?

Ибрагимов показал кусок хлеба. Бестулое животное облизнулось.

Правда, движения головы не полностью совпадали с жестами человека. Рефлекс был несколько замедленный сравнительно с тем, что должно было бы быть у нормальной собаки. Но и без всяких объяснений было понятно, что полного соответствия ожидать нельзя, так как давали себя чувствовать перерезанные мышцы шеи.

— Ну, пока довольно! — выключил ток молодой профессор.

Матовый колпак снова опустился над прибором.

В этот момент в дверь заглянул капитан Радин.

— Конечно, я не ошибся! — прервал он беседу. — Они пропадают здесь вместо того, чтобы отдохнуть хоть немного вместе со всеми.

— Послушайте, вы намерены когда-нибудь отрешиться от ваших занятий? — подошел он к физиологу.

— Намерен! — ответил застигнутый врасплох Ибрагимов.

— А коли намерены, отправляйтесь-ка на прогулку!.. Не совестно ли вам, что мне приходится превращаться в няньку? Как маленькое дитя, не можете взять себя в руки! Искусственно лишаете себя на целые недели сна, питаетесь черт знает чем — пилюли, пилюли без конца. Вое же ведь это только эксперименты. Наука требует многолетней проверки прежде, чем применять в жизни разные методы. И вы тоже хороши! — упрекнул он геолога.

— Вот и положись на вас. За товарищем уследить не можете. Идемте-ка, идемте отсюда, а то вы, я вижу, готовы проводить здесь дни и ночи!

В дверях он строго взглянул на физиолога и сказал:

— Вы знаете, тов. Ибрагимов, нашу систему: при особенно напряженных видах работы — отдых в течение нескольких недель через каждые два-три месяца. Перемена работы — лучший и наиболее «экономный» вид отдыха. Врачебная экспертиза, через которую все мы проходили на днях, решила в первую очередь отпуск дать вам. Кстати, это создаст возможность проверить, действительно ли ваши пилюли полностью возмещали вам затрату определенных видов энергии или вы тратили кое-что за счет «резервных фондов» организма. В новых условиях это легче обнаружить. Итак, отправляйтесь сегодня же!.. Курс — к южному полюсу. Задача — произвести предварительный беглый осмотр участка, на который нам, может быть, придется перенести нашу работу, как только здесь наша миссия в основном будет выполнена. Зет-подводка уже готовится к отплытию. Поезжайте, дорогой, — добавил он мягче. — Эта экскурсия отвлечет вас от непомерно напряженной работы. Так нельзя; переутомление — вещь рискованная.

Ибрагимов с сожалением оглянулся на свои приборы. Трудно ему было отрываться, хотя и ненадолго, от занятий. Они сулили открыть головокружительные перспективы. Но он понимал, что Радин прав и что в своих собственных интересах он должен подчиниться предложению врачебной экспертизы. Поэтому он ограничился тем, что спросил только:

— Когда отъезд?

— Через час.

* * * *

В кают-компании ожидал ученых обильный завтрак. Там собрался небольшой отряд экспедиции, которая должна была выступить под руководством Ибрагимова. Иванов и здесь сопутствовал физиологу.

Минут через сорок исследователи спустились в подводку.

Первые шестьсот километров им предстояло пройти по достаточно обследованному району. Экономя время, они решили лететь, поэтому поднялись на поверхность.

Океан был спокоен. Безветреный день рассыпал полуденные лучи. Солнце стояло в зените. Едва набегающие волны плескались расплавленным золотом.

Кругом до самого горизонта простиралась водная гладь. Ни одного судна. Лишь чайки кувыркались над морем да летучие рыбы гонялись друг за другом. Солнце дышало зноем. Тропическая истома разливалась в струях дрожащего воздуха.

Давно не видевшие земного дня путешественники, скинув подводные костюмы, нежились на корме.

Находившийся среди них юнга с восторгом смотрел в бездонное небо. Далекой полоской белели тающие облака.

Мысли юнги улетели вместе с пылающими облаками туда, к южному полюсу, куда готовилась увлечь их превращенная в воздушный корабль подводка.

— Ух, и далеко же!..

Лежавший рядом монтер повернул к нему спокойное мужественное лицо.

— Совсем не близко! От экватора до полюса — дистанция изрядная.

Ибрагимов услышал их разговор и подсел к ним.

— Не совсем до полюса. Спустимся недалеко от него. Обследуем подводный кряж Шекльтона.

Горячие ветры Африки, еще не утратившие сухости, несли с собой негу. Преодолевая лень, полусонный Иванов подошел к физиологу.

— Пора отправляться!

— Да, пора.

Без всякого шума, рождаемого обычно пропеллером и мотором, зет-подводка скользнула по водной глади. Сделав два-три круга над местом взлета, аппарат круто забрал в высь, и вскоре перистые облака оказались внизу.

Океанский простор ширился. Разноцветные полосы воды уходили в синюю муть, фиолетовою каймою гранича с небесной лазурью.

Незаметно, как минута, пролетел час.

Пассажиры самолета, не отрываясь, смотрели кругом, взволнованные необычайной мощью открывающихся панорам.

— Пожалуй, там остров? — указал юнга к западу.

Действительно, пепельно-васильковым узором над водой вырисовалась суша. В направлении к черному материку сползал едва заметной букашкой ост-индский пароход, совершающий рейс от Калькутты до Мадагаскара.