Погоня за наживой

— Однако, их немало! — удивился Ледоколов, заметив еще издали волнующуюся толпу.

— Знакомые порядки. Вот посмотрите, сегодня или завтра переводчик с казаками приедет... Ах, шуты, они нас за генерала приняли. Вот комедия!

— Не может быть!

— Чего, не может быть: выстроились в порядок...

В эту минуту грамотей Ахмат начал свою приветственную речь.

— Будьте здоровы, да пошлет вам Аллах всяких благ! — произнес Бурченко оратору.

— Будь здоров и ты... — сказал тот.

Киргизы окружили приезжих.

— Ты кто же такой? Ты ведь не большой тюра? — спрашивал Измаил-бай. — Ты передовой от него, что ли?

— Нет, мы так, сами по себе. Кто мы такие, спрашивают! — заметил Бурченко товарищу.

— Понимаю!

— Мы простые люди, маленькие, едем по своему делу...

— Савдагур (купцы)?

— Купцы...

— А мы вас за того приняли. Что же, он скоро приедет? Вы из той стороны?

— Нет, мы из степи, да, впрочем, слышали, что скоро: дня через два!

— Вой-вой! Что же мы есть будем? — воскликнул Ибрагим.

— Осторожней, — шепнул ему на ухо Ахмат — кто их знает, что за люди; может...

Он шепнул ему что-то такое, от чего Ибрагим вдруг замолчал и стал прятаться в толпе.

— Это ты напрасно его пугаешь, — заметил движение Ахмата Бурченко, — мы не лазутчики, а люди хорошие, вот спроси, Батуйка с нами приехал, он знает!

Грязный, лоснящийся от сала молодой киргиз подошел к толпе, едва передвигая ногами в спущенных шароварах.

— Да кто вас тут разберет!.. — недоверчиво произнес Ахмат. — А ведь нам уже не раз доставалось; мы тоже народ травленый!

— Осторожность не мешает. Что же, долго вы тут ждете-то эдак, всем обществом? Да что же мы стоим, — мы сядем!

Он сел на песок, Ледоколов тоже, киргиз Батуйка лег на брюхо, у самого колодца, где песок был сыроватей и прохладнее; подумали, помялись киргизы и тоже уселись в кружок.

— Долго ждем! — лаконически ответил корявый Гайкула.

— Так, а скучно, надоело, думаю?..

— Нет, такая великая особа, ждать нужно...

— Да полно грязь глодать (лгать). Вот нам самим ждать приходится — беда!..

— А нам не беда? — проговорился Ибрагим.

— Смерть! — подхватил кто-то сзади всех.

— Ну, вот так-то!

— Эх, — воодушевился разом Ибрагим. — Вот я из своего аула пять дней ехал, да здесь пятый сижу, да, может, ждать сколько буду, да назад пять дней, а дома, без хозяина, что будут жены делать с одними работниками... Лошади мои отощали; разве на этом корме может прожить скотина? — Ибрагим указал на барханы. — А с собой взять много нельзя было, то есть, оно можно, да разве мы знали, что нас за тем требуют, чтобы мы здесь на песке даром сидели?

— Конечно!

— А вот как я выехал, слух такой прошел, — перебил Измаил-бай, — что на «Барсуки» пришли барантачи хивинские. Мой аул в той стороне; я ничего теперь не знаю, что там делается? Может, что такое, что... Эх, как подумаю...

Слезы зазвучали в дрогнувшем голосе старика.

— У меня перекочевка началась, — говорил Гайкула, — а тут сюда вытребовали, просто беда. Да и без баб скучно...

Один только осторожный Ахмат не высказывал никаких жалоб и все еще подозрительно смотрел на русских, особенно на Ледоколова, лицо которого почему-то казалось ему более официальным.

— А вот вы возьмите да и пожалуйтесь начальнику, когда тот приедет...

— Что ты!.. Мы тоже свои головы бережем; этот проедет в Ташкент, а наш с нами останется. Мы вот тут сидим, у себя по аулам, а головы наши там!

— Как знаете, а мой совет: пожалуйтесь; все, что знаете дурного, все и расскажите...

— Не поможет; только себе беду наживем!

— Слушайте вы. Я вот вам говорить буду... Может ли быть такая сторона, чтобы только одни хорошие люди жили? Везде бывают и худые, и хорошие, и пожалуй, что худых больше. Вы вот жалуетесь, что вас жмут, а самому большому начальнику сказать боитесь. Откуда же он узнает? А вы все расскажите: этот, что едет, — я знаю его, — человек добрый и вам худа не желает; он вас выслушает, дело разберет, и тот, кто прав, — правым и останется, а виноватого, может, по шапке погонят. Это верно!

— Да, верно; верно-то оно верно, да страшно!

— Да, по мне, как хотите; я говорю для вашей же пользы. А только случая вам упускать не следует; другого такого не скоро дождетесь. Я вам говорю. Эти бараны у вас для чего?

— На поклон привели...

— Вот вы жалуетесь, что провизия вышла у вас, а это что? Зарезали бы их обоих и съели!

— А генералу?

— Ему этого не надо. Он только правду любит, а баранов у него, пожалуй, больше вашего...

— Мы и так хотели было одного прирезать сегодня, да страшно было!

— Катайте без страха. Нас вот угостите. Батуйка, кати арбу нашу сюда: все равно, там толку никакого не будет!

Батуйка позвал с собой еще одного киргиза и потащился на станцию.

Не прошло и часу, как Бурченко снискал себе полнейшее расположение всего общества. Бивуак у колодцев оживился, тарантас был привезен, баран зарезан, и Бурченко собственноручно принялся жарить шашлык, распространявший вокруг себя самый гастрономический, аппетит возбуждающий запах.

Даже подозрительный Ахмат разговорился и принялся расспрашивать Бурченко о всех подробностях их степного путешествия.

— Вот видите, — говорил малоросс Ледоколову, — другие скучают на станциях, а мы вот окружены самым аристократическим киргизским обществом, банкет вот собираемся учинить. Что, кипит вода? — отнесся он к киргизу Батуйке.

— A у вас тут важно, господа поштенные! — подъехал верхом уралец со станции. Он гнал перед собой остальных лошадей к колодцам, для вечернего водопоя.

— Ничего, к нам милости просим! — пригласил его Ледоколов,

— А мы было там чайничек вашему степенству приготовили, — замялся казак, — там, вот, и товарищи...

— Зови всех сюда!

— А станция как же?

— Кто ее украдет?

— Ну, ладно, я там одного на всякий случай оставлю, все надежнее будет!

Казак напоил лошадей и погнал их к желомейкам.

— Ведь вот между вами много хорошего народу есть! — наивно произнес старик Измаил-бай.

— А что же вы думали, что только киргизы люди хорошие?

— Нет, не то. За то и худые есть у вас, такие, что его волком назвать только можно; да что, хуже всякого волка: от того палкой отбиться можно, да он и робок...