Пограничник

— Второй взво-од… Огонь!

«Огонь» — мой термин, тоже настоял я. Пусть привыкают. То, что здесь рано или поздно появится огнестрел — вопрос решённый. И количество попаданцев намекает, и построенные бастионы фронтиров, и мой доставшийся от отца пистоль. А значит, со временем арбалетчиков сменят полноценные мушкетёры в огромных шляпах, препятствующих дождю намочить порох на полочке мушкета. А дальше что будет, и как быстро — одному богу известно.

Второй град стрел, и тут же:

— Ого-о-о-онь! — Выстрелил и третий взвод. Успели! Успели, мать твою! А я боялся. Ибо стометровка, на которую стреляет арбалет, конями преодолевается за несколько секунд.

— БО-О-О-О-О-О-О-ОЙ — заорал я, первым подскакивая, поднимая пику вертикально вверх, после чего наклоняю её почти горизонтально вперёд. Линия передо мной успевает вскочить, наклониться и упереть свою короткую трёхметровую пику пяткой носком правой ноги. Так в клипах «Сабатона» пикинёры делали, и, думаю, реконструкторы не ошиблись, ставя массовке позу первого ряда именно так. Ибо если ошиблись — мы огребём. Сам я не реконструктор, просто вершков нахватался. Над моим левым и правым плечом материализовались пики сзадистоящих, несколько повёрнутые вверх. Получается эдакий веер.

Конница остановилась. Встала в нескольких метрах от линии пик, после чего кони идти на нас наотрез отказались. Да и сами воины застыли в раздумьях.

Если мы сделали всё как полагается, у нас должен получиться очень эффектный ёж. Я прямо сейчас в ушах будто слышу:

Gustavus! Adolphus!

Libera et impera! (1)

— Держим строй! Строй держим, мать вашу! — Это я. Офицеры тут же передают команды влево и вправо. При приближении конницы поднялся небольшой гул, но легионеры тут же вспомнили, что надо молчать, и приказы до адресатов дошли.

Разворот кавалерии. Десять метров, двадцать…

— Земля! — Снова сажусь.

— Взвод, огонь! — крик сзади, и над нами ливень деревянных болтов. Первый взвод успел перезарядиться. Нескольким рыцарям деревяшки ударили в спину, в латы. Господи, хорошо, что все-все, кто участвует в демонстрации, в хороших доспехах, и в бацинетах с глухими забралами. Как представлю, что случайно кого-то покалечим…

— Бо-ой! — Это ору я и вскакиваю.

— Арбалеты вверх! — Это командир второго взвода стрелков. Мы подымаемся — конница разворачивается и несётся на нас, чтобы не выстрелить в спину своим. Не знаю как в боевых условиях, но пока в спину не было ни одного попадания. А вообще это, похоже, очень опасно. Может ну его эти «земли» и «бои», и надо выпускать стрелков перед строем, как в одном известном мне мире?

Блин, но тогда максимум что они смогут — один грёбанный выстрел, и убегать! Ибо конница реально быстро проходит эту стометровку. Ладно-ладно, дистанция поражения метров двести, но первые метров сто можно только несильно ранить — там скорость болта уже никакая, он на излёте. Надо подумать, как быть. И не просто подумать, а озадачить парней из местных — они компетентнее меня. Послезнание — шикарная штука, но местные профи реально понимают больше. Я знаю «как», они же знают «почему», это очень-очень много.

Парни рядом со мной успевают вскочить вовремя, но крылья строя не такие резвые. Там тоже кто как, но много парней не успевает встретить врага во всеоружии. Войско дядюшки не полезло в гущу строя, но только потому, что это игра. В реале бы в местах, где парни не успели бы выставить пики, кабздец был бы нашему построению, а с ним и всем нам.

Но вот прорехи залатаны, и на рыцарей вновь смотрит ощетинившийся ёж. Да какой ёж, целый дикобраз! В моих же ушах снова звучит:

Acerbus et ingens!

Augusta per angusta!

Лобовуха, лобовая атака, захлёбывается. Удивлённое воинство пытается объехать построение, командую:

— Каре! Каре!

Конечно, такое сложное перестроение так с кондачка, на шестой день репетиций, не сделать. Но это игра, и нам не мешают. А моё воинство пытается изобразить четырёхугольник. Худо бедно получается, но именно что «худо» и «бедно». Эх, не потянуть мне армию без прорвы сержантов и сотен лейтенантов, которые будут учить и натаскивать молодняк! Где, блин, их взять только?

Конница отъезжает, на сей раз не спеша и недалеко.

— Пики вверх! — снова командую. Приказ исполняют. Пауза. Минута. Две. И резкий старт с места. Ору, что есть мочи:

— БО-О-ОЙ!

Опустили, все вовремя. Дикобраз, сквозь который не продраться.

Спина вспотела. Июнь, жара, а тут бесконечные физические упражнения. Но главное, вспотели руки. А ещё они за эти дни все покрылись мозолями. Пика — очень тяжёлая палка. Не столько по весу, сколько неудобная. Весь свой немаленький вес у неё где-то там, ты держишь за самый край. Руки деревенеют быстро, хочется бросить. Но нельзя — она — единственный гарант того, что кавалерия тебя не затопчет. Боже, её неудобно носить даже когда она вверх смотрит! А так, когда вперёд, когда вся тяжесть далеко от тебя… И это без стального наконечника! И тоньше нельзя сделать — тогда их можно будет мечом перерубать, что не есть гут. Местные пики до меня были примерно трёхметровыми. Я же ввожу размер почти пять метров длиной — сильно больше привычных аборигенам, трудно даже воинам, которые как бы знают, как с пиками обращаться.

Но с другой стороны, привыкнут, перестроятся. У нас же никого такой вес не смущал? Зато окружающие меня крестьянские дети и бывшие шахтёры с лёгкостью восприняли все боевые приёмы, возможные с этим оружием. Построения и перестроения — дело наживное, отработают, а вот боевых приёма реально всего два: хват левой рукой с поддержкой правой, и хват правой с поддержкой левой. И движения вперёд-назад, когда кого-то там впереди колешь. То есть вообще никакого фехтования, и вообще ничего запредельного. Для парней из народа, особенно беглых — самое то, ничему более сложному их научить в принципе не получится. То есть тут я, по ходу, угадал — именно с этим оружием на фронтирах будет спокойнее. И за фронтирами тоже. Ещё бы с арбалетами разобраться.

Игра продолжалась ещё около часа. Дядюшка с воинством и так, и сяк пытался меня «пробить», но получалось плохо. Пару раз нас ловили, не успевали легионеры пики поднять (опустить), и нападающие демонстрировали, что создали место прорыва. Радости в их глазах при этом было целое море! Но я видел кроме всего и то, что да, спереди разрыв, но пики задних всё равно смотрели вперёд, и в бою конница бы, скорее всего, прошла, но далеко не в том количестве, как им бы хотелось.

— Не стрелять! — закричал передовой всадник, поднимая руку, стаскивая с неё латную перчатку. — Не стрелять! — Откинул забрало. Дядюшка.

— Я вас слушаю, сеньор Атараиско! — весело крикнул я.

— Племяш, я признаю, перед всем войском, как договаривались, что идея с легионом — стоящая! — неожиданно выкрикнул он. Неожиданно потому, что я думал он будет из принципа упираться. Да, дядюшка всё же не так и плох, дам ему шанс.

Что тут началось! Моё воинство буквально заревело, хотя основу его составляло мужичьё, воинов раз два и обчёлся. Нет, про наше пари с дядюшкой все слышали, но вот чтобы это касалось абсолютно всех…