Пограничники

— Разрешите, товарищ докторша, возьмите к себе. Куда мне так далеко? Рана-то легкая…

— Зато Ленинград увидите, — утешала докторша, — Октябрьские праздники там увидите.

— А сколько дней лежать-то там? Неделю? Больше?

Ему все не верилось, что привычная жизнь его на заставе прервана. Ему казалось, что вот он встанет и пойдет сейчас. Неужели враг, гад, сволочь, так сильно саданул?

К крыльцу уже подкатила рессорная тележка, и начальник заставы вышел поинтересоваться, откуда это.

— Из деревни крестьяне прислали, — важно отвечал безбородый, но очень серьезный финн. — Я больного на станцию повезу.

Начальник заставы поблагодарил — он только собирался еще посылать в деревню за телегой.

Положили много соломы, чтобы мягче было ехать, и уложили Коробицына в тележку. Лекпом присел сбоку. Коробицын прощался со всеми, кто окружал его. Вдруг он взволновался:

— А не смеется кто, что я отбросил, да не задержал? Что Болгасов говорит? А Бичугин?

Болгасов и Бичугин оба были в наряде. Но за них ответил начальник заставы:

— Гордятся тобой бойцы, товарищ Коробицын.

— Винтовку мою передайте Бичугину, — успокоенно сказал Коробицын. — Пусть бережет. Скоро вернусь. Покажу им еще, как к нам лазить!

Начальник заставы был так же, как и Коробицын, уверен, что тот поправится, хотя он знал о ране в живот. Начальник заставы видел эту рану — маленькая дырочка и немного крови.

Через четыре дня начальник заставы, получив отпуск до четырех часов, ранним утром отправился в Ленинград навестить Коробицына. Праздничный вид города взбодрил его. Он зашел в гастроном и купил Коробицыну винограду и сладостей. Затем сел в трамвай и поехал к раненому.

В вестибюле, просторном и пустом, дежурная сестра строго сказала ему:

— Прием с четырех. Сейчас к больным нельзя.

Но так как она тотчас же и ушла куда-то, он спокойно прошел к раздевалке и, увидев брошенный кем-то на стул халат, снял хладнокровно, как имеющий право, шинель, повесил ее, надел халат и направился в палаты. А если человек в халате, то тут уж никто такого не остановит.

Он путался по коридорам, спрашивая, где тут хирургическое отделение.

Подойдя к операционной, он увидел, как пронесли оттуда кого-то, с головой накрытого простыней.

Больниц и госпиталей он не любил. Его начинало уже мутить от этих запахов. Он остановился у хирургического кабинета. Здесь он ждал кого-нибудь, чтобы навести справки. Когда вышла наконец сестра, он обратился к ней:

— Тут к вам доставлен раненый пограничник…

— Коробицын? — торопливо перебила сестра. — Он сейчас умер после операции. У него был перитонит. Очень тяжелое ранение.

И, взглянув в лицо ему, осведомилась уже не так поспешно:

— А вы кто ему будете? Товарищ? Или родственник?

Начальник заставы никогда потом не мог вспомнить, как это он ехал обратно. Но на границу он вернулся вовремя.

У крыльца, когда он сошел с коня, ждавшего его на станции, нетерпеливо и недовольно подбежал к нему сын.

— А где дядя Андрюша? — спросил он строго. — Ты же обещал привезти его.

Начальник заставы тут только, в приучающей к вниманию обстановке, заметил, что нет при нем ни винограда, ни сладостей — потерял где-то. Ничего не ответив мальчику, он прошел в ленинскую комнату, где Лисиченко вел занятия, и сказал:

— Умер наш Коробицын, товарищи. Скончался от ран.

Была одержана важная победа: Коробицын вывел из строя Пекконена, опаснейшего врага. План переброски террористической группы к юбилейным праздникам в Ленинграде был сорван.

Еще до того, как застава, на которой служил Коробицын, была названа его именем, до того, как имя Коробицына стало знаменитым у пограничников, почта доставила на заставу в одно тихое зимнее утро письмо красноармейцу Андрею Ивановичу Коробицыну.

Все имущество Коробицына было отправлено его родным в Куракино вместе с подробным сообщением о его подвиге и назначением пенсии матери. Родные горевали в Куракине, писали в отряд, но это письмо было не от них. На этом синем, простой бумаги конверте стоял не куракинский штемпель.

Это было письмо от Зины. Начиналось оно так:

«Андрюшенька, милый мой, что так долго не пишешь? У меня сердце болит — не случилось ли что с тобой? Или разлюбил ты меня?..»

Как и на предыдущих письмах, адреса своего Зина не обозначила. Адрес ее знал один только Андрей Коробицын.

Михаил Слонимский

Иван Масленников

Герой Советского Союза генерал армии Иван Иванович Масленников, сын стрелочника, семнадцатилетним юношей вместе с группой большевика З. С. Петрова разоружал жандармов в Февральскую революцию, восемнадцати лет участвовал в ликвидации белоказачьего мятежа в Астрахани, в дни боев за Уральск обеспечивал связь с Чапаевской дивизией. Затем командовал кавалерийским полком, бился с частями Врангеля, водил в атаки кавалерийские бригады в степях Кубани и предгорьях Кавказа. В этих боях И. И. Масленников девять раз был ранен.

Молодой человек двадцати двух лет вышел из горнила гражданской войны с боевым опытом полководца, вынес классовую ненависть к врагам революции, политическую закалку и несгибаемую волю.

После окончания кавалерийских курсов в Новочеркасске И. И. Масленникова послали, как одного из лучших командиров, на границу в Среднюю Азию. Именно здесь, на необозримых просторах жгучих песков Каракумов и Кызылкума, решался государственной важности вопрос: быть или не быть социалистическим Туркменистану?

Среднеазиатский коммунистический университет И. И. Масленников окончил заочно в 1934 году. А в 1935-м — Военную академию имени М. В. Фрунзе.

В тридцать шесть лет И. И. Масленников — начальник боевой подготовки погранвойск в Закавказье, затем — командующий войсками НКВД Белорусского округа, в тридцать девять лет — заместитель наркома внутренних дел, в сорок — командарм. В самое трудное для Родины время — летом 1942 года — он командует Северной группой войск Закавказского фронта, а в 1943 году — Северо-Кавказским фронтом.

Под его руководством была организовала оборона Кавказа, а затем стремительное наступление, в ходе которого была освобождена территория от Орджоникидзе — Моздока до Азовского моря.

С мая по август 1943 года генерал-полковник Масленников — заместитель командующего Волховским фронтом. С августа по ноябрь 1943 года — заместитель командующего Юго-Западным и 3-м Украинским фронтами. Командовал 8-й гвардейской армией, форсировал с нею Днепр. С ноября 1943 года по март 1944-го — командующий 42-й армией, которая в январе 1944 года прорвала оборону противника под Ленинградом. С апреля 1944 года — командующий войсками 3-го Прибалтийского фронта. Победам этого фронта Москва салютовала шесть раз.