Пограничники

И тут ударило Сергея Ильича в самое сердце. Так, что едва не упал — поддержала Дора, она обхватила за плечи: «Что ты, что ты, Сережа!..»

Возле свеженасыпанного холмика сидели молодые вдовы. Из тех, самоотверженных российских женщин, что за мужьями бесстрашно шли на край света, в пограничные тмутаракани и кого в веселые минуты любовно звал Гусаров «тети-девочки…». И дети тут же сидели. Особенно невыносимо было смотреть на двух беленьких девчушек, совсем несмышленых ничего не понимавших, таращивших глаза на гору здешних неярких полевых цветов. То были дочери Кононова, который после них больше всего на свете любил книгу. И которому никто не велел идти в этот бой ловить озверевших закордонников. Начальник библиотеки сам вызвался помогать товарищам…

А служба шла своим чередом.

Приезжая в Ново-Цурухайтуевскую комендатуру, Гусаров обязательно справлялся о том, как служит бывший редактор районной газеты Василий Болотин. В очередной приезд показали Сергею Ильичу рукописный журнал, заполненный едва ли не наполовину очерками, зарисовками, рассказами Василия. «Отлично! — сказал скупой на похвалы Гусаров. — Молодец журналист!» Поехал на тактические занятия учебного взвода, где был Болотин, потом на стрельбище. Василий оказался метким стрелком — на «отлично» выполнил упражнения из РПД [10] и нагана. Распалился тут Сергей Ильич, достал из деревянной кобуры свой верный и вечный маузер, присадил приклад и лег рядом с бойцами учебного взвода. Все пули послал в «яблочко» — хорошо! От мишеней тоже бегом вернулся на огневой рубеж:

10

Ручной пулемет системы Дегтярева.

— Пойдем поговорим, товарищ Болотин!

Завел разговор о журнале, похвалил сдержанно. Потом сказал, что вот скоро 15 августа, годовщина отряда. А шефы — комсомольцы города Канска — привезли «бостонку», портативную типографию с ручным приводом.

— Вы хотели на газетную работу, вот она вас и нашла.

— Товарищ помполит, разрешите мне окончить школу, — попросил Болотин.

— Вы же считали, что она вам ни к чему.

— Я уже проучился полгода. Вот кончу, тогда и забирайте.

— Молодец! Ладно, сдавайте экзамены. Плохо б учились, не взял бы в отряд. А теперь с удовольствием. Политработник должен быть и отличным строевиком. Не люблю, если человек говорит красно, а смотреть на его работу стыдно.

— Я тоже этого не люблю.

Так стал «крестник» Гусарова, заместитель политрука Василий Болотин, редактором отрядной газеты «Начеку». А чуть позднее — кадровым политработником, и на всю жизнь связал судьбу с пограничными войсками.

Многотиражек в пограничных отрядах еще не было.

Помполит Гусаров создавал газету и уделял ей много внимания. Когда набирали первый номер, Сергей Ильич не ушел ночевать. «Бостонка» что-то разладилась, решили было ребята начать печатание вручную, да помполит засучил рукава, сказал уверенно: «Отремонтируем!» — хотя до этого о машине только слышал. И починили. К исходу ночи, усталые, измазанные, голодные, стали печатать. Сергей Ильич умылся, собрался:

— Ну, ребята, мне в отряд. Что вам прислать: что-нибудь поджаренное и чаю, конечно?

— Зачем же, товарищ помполит? — застеснялся Болотин.

Сергей Ильич привез завтрак сам. Взял в руки пахнущий типографской краской листок «Начеку». «Орган партийной и комсомольской организаций энского отряда. Из расположения не выносить». Ребята набросились на еду и на Гусарова не смотрели. А он с повлажневшими глазами, отвернувшись от них, вдыхал запах краски, гладил листок, растроганно рассматривал уже выученные наизусть заголовки…

Тот же самый Болотин с друзьями — Малышевым, Медуновым, Штрайсом, Яковлевым — организовал в отряде коллектив художественной самодеятельности. Дора Гусарова, веселая, экспансивная, ни при каких обстоятельствах не унывающая, не только организовала и вовлекла в самодеятельность жен комсостава, но и сама в меру сил и таланта взялась читать стихи с Василием Болотиным в паре. Оба выходили на сцену в пограничной форме, строгие, собранные:

Лунный ландыш мерцает робко, В пади стелется тень сосны. И над самой высокой сопкой Бродит ветер моей весны, —

тихо, мечтательно начинала она, а он сурово напоминал:

Нападут — из-за каждой пяди Брызнет ливнем свинца огонь. А пока на крутом прикладе Отдыхает моя ладонь.

Популярный номер кончался мелодекламацией обоих чтецов. Рокотало пианино и внезапно смолкало в лирической паузе. А притихший зал вспоминал тех, ради кого они тут стерегут границу.

Спят Чита, Ленинград, Одесса И далекий родной Ростов…

А дальше польщенные артисты выслушивали долгие аплодисменты и зычные крики «бис!».

Готовили клуб к праздникам: украшали плакатами, лозунгами; женщины — Дора Гусарова, обе Тоси, Михайлова и Сметанкина, — брались мыть полы. Отношения установились товарищеские, самые комсомольские, и звали друг друга Дора, Вася, Тося, без всяких там отчеств. Приезжал перед концертом Гусаров, довольный ходил по отмытому, нарядному клубу.

Иногда агитбригада на машине или санях, с кинопередвижкой («Хотите смотреть кино — крутите „динамку“ поочередно!») уезжала на заставы, и там в холодных, едва протопленных клубах давали концерты и крутили «Чапаева» или «Путевку в жизнь». Время от времени раздавалась команда:

— Кто в наряд, выходи!

Или прямо из наряда, зазябшие, еще не евшие, вваливались в зал бойцы, стуча сапогами и прикладами. И закон твердый был у выездной агитбригады (Василий Болотин строго его соблюдал): хоть пять человек в зале, все равно даем концерт, все равно крутим кинокартину. Пограничная жизнь особая, тут служба круглосуточная, всех сразу собрать невозможно.

Когда шел фильм и меняли катушки с лентой, тоже точно команда раздавалась:

— Кто следующий «динамку» крутить — давай!

Сергей Ильич всегда с нетерпением ждал жену из этих поездок, очень тосковал без нее, но ни разу не сказал: «Останься!»

Расстаться с Даурией Гусарову пришлось, когда предложили уехать на учебу.

После окончания Военно-политической академии имени Ленина полковой комиссар Гусаров служил на южной границе в Туркмении и на западной границе в Киевском округе. В начале Великой Отечественной войны был Сергей Ильич в звании бригадного комиссара и занимал должность военкома войск по охране тыла Ленинградского фронта.

Ленинградский пограничный округ нес в канун войны охрану сухопутного участка на Карельском перешейке до Финского залива.

Сведения, что за кордоном идет усиленная подготовка к нападению на СССР, стали проникать в штаб пограничного округа еще в конце 1940-го и особенно с весны 1941 года. Разного рода пограничные конфликты, спровоцированные той стороной, грозно учащались. Интенсивно шла заброска одиночных и групповых агентов. Разведчик-финн, знавший больше других, на допросе разоткровенничался: «Скоро опять война, у нас к ней готовятся». А так называемая «маршрутная агентура», которую составляли люди высокой шпионской квалификации, все шла и шла, нацеленная на конкретные оборонные объекты. Появлялись на границе весьма любознательные чины финской и германской армий, не имеющие никакого отношения к охране рубежей. Чужие самолеты все чаще «по ошибке» вторгались в воздушное пространство нашей страны. И вот уже в июне красноречивые, недвусмысленные в своей зловещей сути симптомы — с пограничья финны отселяют жителей в глубь страны…