Погребенный кинжал

И на самом деле я не больше, чем просто орудие в его руках?

Бледные губы примарха искривились под респиратором. Ещё совсем недавно он никогда бы не подумал такое о своём брате. Теперь же его веру подтачивало подозрение. И, возможно, этому было суждено случиться. С трудом приобретённый горький опыт Жнеца подсказывал, что доверять он может только себе и своим собственным советам. Чем больше он анализировал ситуацию, тем больше находил несостыковок.

В конце концов Мортарион сам осмелился проникнуться знаниями этих варп–существ, коих некоторые нарекали демонами. В небе над развалинами славного Тераталиона он впервые увидел лицо такого чудовища — он назвал его по имени и допросил. Цель оправдала средства. Это событие и стало переломным моментом, с которого начались все его размышления. Невозможно было больше отрицать очевидное.

Давным–давно умерший приёмный отец примарха — испорченное и бессердечное существо, давшее ему имя. Но именно оно и смогло научить Жнеца важным вещам, которые пригодились ему теперь: ценность знаний и умение ждать.

Если ты знаешь правду о чём–то, то можешь уничтожить это, — говорил Некаре. — Чтобы удержать истинную власть, этого вполне достаточно.

И Мортарион узнавал всё новые и новые истины, страницу за страницей, шаг за шагом и свиток за свитком.

Колдовство и колдовские язвы, ненавистные ему до глубины души, были главным оружием, используемым Гором, высокомерным хвастуном Магнусом и другими примархами в этой новой войне. Он даже не мог облечь это чувство в слова, с такой глухой злобой он ненавидел и псайкеров, и варп–тварей. Он ненавидел и братьев–примархов за то, что они опустились до общения с этими созданиями.

Однако Жнец был ребёнком мрачного Барбаруса. Ни один сын, ни одна дочь этого мира не смогли бы выжить и ходить с высоко поднятой головой, не будь они прагматиками. Ненависть хороша до определенного момента, но какой в ней смысл, если в реальности она не поможет. Одной ненавистью не разрушить стен. Поэтому в промежутке между отвращением ко всему, до чего добралась ледяная рука Имматериума, и неистовым желанием выиграть войну в собственной душе, Мортарион неохотно нашёл место для чудовищных монстров. Один из них обладал лицом его старого друга.

Жнец замер, как только пересёк развалины усыпанной щебнем площади перед Цитаделью. Его мысли молниеносно перенеслись к застывшему в нескольких километрах отсюда огромному кораблю на заброшенной посадочной зоне, где весь легион высадился для начала операции вторжения.

Боевая баржа «Бледное Сердце» была частью его флота, при необходимости способной работать как автономный командно–контрольный узел. Она могла оставаться на орбите, готовая к началу прямых бомбардировок или операции по усмирению, могла жестко приземлиться в целевых зонах или, как при сегодняшних обстоятельствах, могла использоваться для освещения пути к решающей битве.

«Бледное Сердце» было оснащено мощнее большинства кораблей его размеров. Его волкитное оружие и деформирующие пушки могли разносить в пыль целые города, но Мортарион редко их использовал. Его мысли были сосредоточены не на потенциале этих устройств, а на мощи оружия, прикованного цепью в стазис–клетке на нулевых этажах баржи.

Даже сейчас примарх не был уверен в правильности решения взять с собой «зверя в клетке». Он задавался вопросом, не было ли благоразумнее оставить его в подземельях «Вечности».

В конце концов, зверь упрашивал. Он умолял взять его с собой, просил Мортариона сбросить его с неба и позволить поглотить всё живое на планете Иникс точно так же, как на Молехе.

«Позволь мне служить тебе», — произнёс он в гротескной пародии на сына–воина, которого когда–то знал Мортарион. «Позволь убить их для тебя, мой генный отец».

Он, конечно же, отказался. Тут явно было что–то нечисто. Какой был смысл приводить целый легион и вдруг позволить демону с лицом Игнатия Грульгора уничтожить целый мир в одиночку? Это было частью какого–то плана? Манёвром, который должен был подтолкнуть Мортариона ближе к пути, уготованному для него Губительными Силами?

Существо, дважды мёртвое и воскрешенное примархом лично, являлось оружием не похожим ни на одно из тех, что доводилось когда–либо применять Гвардии Смерти, даже на пике напряжения сил в химической войне. Куда бы оно ни шло, жизнь превращалась в осквернённые болезнями руины.

Соблазнительный кинжал, — сказал себе Мортарион. — Слишком заманчиво.

Возможно, по окончании этого дня он оставит демона с лицом Грульгора в этом безжизненном и разбитом мире. Вполне возможно, что он соберёт бумаги, свитки и каждый пикт–планшет вместе с инфокристалами, в которых содержались знания, полученные от этих варп–существ, и выбросит их бездну самой глубокой пропасти на Иниксе. Он избавится от этих идеалов и будет сражаться на Терре так, как и было предначертано.

Но как только Жнец представил всё это, понял невозможность этого поступка. Прагматизм не позволял ему отречься от использования самых ужасных инструментов, даже если отвращение к ним было огромным. Цель оправдывала средства, но настанет тот день, когда подобные вещи больше никогда не понадобятся. Тогда от них просто избавятся, уничтожат и забудут об их существовании.

— Мой Лорд, — голос не доносился по вокс–сети, но распространялся по густому зловонному воздуху. Жнец повернулся, кивнув своим потускневшим шлемом, его преторианцы из Савана Смерти расступились, позволяя одинокой фигуре в боевом доспехе приблизиться к примарху.

— Говори, — прохрипел Мортарион.

— Враг не спешит навстречу, — Каифа Морарг указал рукой в сторону огромного обелиска. — Показания ауспекса не отображают никаких видимых входов вокруг нижнего уровня цитадели, вражеской активности тоже не обнаружено. Я осмелюсь спросить, мой Лорд, каковы наши действия?

— Ты ошибаешься, — сказал он легионеру. — Они здесь и наблюдают за нами — как только хриплые слова соскользнули с его губ, Мортарион сделал шаг в сторону пустой площади, чем тут же спровоцировал воинов из засады. Он знал, что к их приходу подготовились.

Под ногами все вокруг тряслось и дрожало: и разбитые каменные плиты, и зыбучий чёрный песок за ними. Когтистые, обшитые поликарбонатом пальцы вырвались наружу как побеги осквернённых растений, ищущих солнечного света и тепла человеческих тел. Они были покрыты панцирными доспехами и буровыми установками, вырвавшись оттуда, где были погребены. Последние батальоны защитников Иникса охотно позволили похоронить себя под металлическими песками, чтобы Гвардия Смерти угодила в их западню.

«Какому бессмысленному идеалу они остаются верны?» Мортарион с серьёзным выражением лица покачал головой. «Неужели они действительно поверили в то, что я не способен догадаться об их планах? Они думают, у них появился шанс?»

Приказа открыть огонь не последовало — его легионеры уже уничтожали противника. Прогорклый воздух вибрировал от чавкающего грохота болтерного огня. Остановившийся рядом с примархом Морарг выстрелил из пистолета, обезглавив человека в горнопромышленном экзоскелете. Ударная волна превратила его плоть и череп в багровую жижу, насквозь пробив тяжёлые рад–пластины, которые нападавший носил подобно комбинезону. Вращающиеся буры и резаки жужжали и стучали, пока спорадические нервные импульсы мертвеца управляли механизмами внутри еще несколько секунд.