Погружение во мрак

— Мне все время казалось, что с этим ребенком творится что-то неладное. Она была необычной девочкой. Чересчур послушной. Внезапно мы поняли: помня о прошлом, Сюзанна не знала наверняка, позволят ли ей остаться здесь. Стивен подолгу беседовал с ней, и, как только Сюзанна убедилась, что ей ничто не угрожает, она стала нормальным ребенком.

То, что Труди заметила в дочери в раннем детстве, не изменилось и на протяжении всей взрослой жизни Сюзанны: эта красавица-блондинка с голубовато-зелеными глазами была очаровательна и всегда рвалась во все стороны сразу.

— Как настоящий Близнец! — уверяла Труди.

Свою отвагу и приспособляемость она проявляла по-разному. С младенчества она с трудом обходилась без соски — Джек считал, что эту привычку она приобрела в одном из приемных домов. Когда Сюзанне еще не исполнилось двух лет, семейство Коллинзов отправилось на краткий отдых в Бетани-Бич, Делавэр. Должно быть, Сюзанна ухитрилась опустить заднее стекло, потому что Стивен вдруг воскликнул:

— Мама, папа! Сюзанна потеряла соску!

Надо найти ее, решила Труди, но Джек сказал, что здесь останавливаться нельзя.

Сюзанна заявила, что обойдется и без нее. Растроганная Труди подхватила:

— Сюзанна, ты уже большая девочка. Соска тебе не нужна.

— Давно бы так, — вмешался Джек. — Теперь она тебе больше никогда не понадобится.

Жизнь настолько завораживала Сюзанну, что девочке хотелось изведать все сразу. И если что-нибудь приковывало ее внимание, никакими уговорами или угрозами невозможно было заставить ее отказаться от своих намерений. С раннего детства у Сюзанны Мари Коллинз на каждый день имелось свое расписание. Этой привычке она не изменила и в юности.

Еще одной стороной ее характера сделалась неизменная любовь к старшему брату. Даже когда четырехлетний Стивен решил, что жаль делить маму и папу с младшей сестрой, и иногда дулся, когда ему приходилось играть с ней и делиться игрушками, Сюзанна по-прежнему обожала его. Эти два ребенка ни в чем не походили друг на друга — смышленый, смуглый мальчик с внимательными глазами и его белокурая, ласковая куколка-сестра. Стивен отличался повышенной активностью, вечно чем-нибудь занимался, стремился всегда поступать по-своему. Сюзанна была более сдержанной, милой и обаятельной; она просто радовалась жизни и надежной, теплой атмосфере в доме. Сюзанна тоже стремилась все делать по-своему, но она, похоже, инстинктивно знала, как огибать острые углы и идти к цели окольным путем. Или, как недавно определил Стивен, он был более пылким и целеустремленным, как его мать, а Сюзанна — спокойной и сдержанной, как ее отец. А своего отца она покорила с первых же дней. С самого начала стало ясно, что излюбленный цвет Сюзанны — синий. Заметив это, Джек начал звать ее Блю-Белл, Колокольчик. Он считал, что при определенном освещении глаза девочки приобретают небесный оттенок. Иногда для краткости он звал ее просто Белл, а Труди — Сью-Блю. Сюзанне нравились все прозвища. Серьезный Стивен продолжал именовать ее Сюзанной. Любопытная, независимая натура девочки проявилась с первых же лет ее жизни. Она научилась раскачивать колыбельку, чтобы передвинуть ее к шкафу, где хранились юридические книги Джека, и не раз забиралась в этот шкаф. Во время поездки с семьей в Чикаго Сюзанна, которой тогда было три года, чуть не потерялась, увидев вдалеке качели и решив покачаться на них. Когда перепуганная Труди отыскала дочь, та уже играла с пятью другими детьми.

— Она никогда не оглядывалась, — вспоминает Труди. — Ей был неведом страх. Я не уверена, что Стивен вел себя намного лучше Сюзанны, однако благодаря своей рассудительности и чувству опасения он реже попадал в беду.

Когда Стивен учился в начальной школе, а пятилетняя Сюзанна ходила в детский сад, семья перебралась в Салоники, в Северную Грецию. Для обоих детей этот переезд стал настоящим приключением. У Стивена сохранились обрывочные воспоминания о Швеции, но для Сюзанны путешествие было совершенно новым и восхитительным событием.

Прежде чем Джек занял пост политика в американском консульстве в Салониках, неделю он принимал дела в посольстве в Афинах. На это время семья поселилась в элегантном отеле «Кингс Пэлэс». Отдохнув после девятичасового перелета, они приступили к ритуалу, который Джек и Труди всегда называли ЗЛР — чистка зубов, мытье лица и рук. Сюзанна пошла в ванную первой. Заметив, что девочка так долго задержалась, Труди позвала:

— Сюзанна! С тобой все хорошо?

— Конечно, мама! — откликнулась девочка.

— Я слышу, льется вода. Разве ты еще не закончила?

— Закончила, — подтвердила Сюзанна. — Я уже почистила зубы.

— Тогда открой, пожалуйста, дверь.

Сюзанна обнаружила, что колпачок от американской зубной пасты плотно входит в отверстие греческой раковины. Наполнив раковину, девочка наблюдала, как вода льется через край на пол. Зрелище было впечатляющим.

Позднее они отправились ужинать в ресторан на крыше отеля, откуда открывался великолепный вид на залитый огнями Акрополь. Джек читал меню и переводил его на английский детям, которые хором воскликнули:

— У них нет гамбургеров? Не может быть!

Немного погодя свет на террасе вдруг погас. Официанты с подносами налетали друг на друга. Опасаясь худшего, Труди спросила:

— Сюзанна, у тебя в руке что-то есть?

— Да, мама, — ответила она.

— Отдай мне это, пожалуйста. — Как и следовало ожидать, это была электрическая пробка. — Девочке просто хотелось узнать, зачем нужна эта штука, — объяснила Труди.

Увы, их обслуживал тот самый официант, которого послали вытащить пробку из раковины в затопленной ванной номера.

Номер находился на четвертом этаже. На следующий день Труди услышала крик Стивена: «Мама, она опять!» — и, выглянув, увидела, как Сюзанна взбирается на балконные перила. Она просто не ведала, что такое страх.

Четыре дня спустя, уже собираясь покинуть отель, семья решила в последний раз пообедать в ресторане.

— В нижнем зале, — вспоминает Труди, — там, нам казалось, будет безопаснее. Мы уже заканчивали, когда я взглянула на Сюзанну и увидела, что она взяла в рот край бокала — это был бокал для вина на тонкой ножке, Сюзанна раньше таких не видела. Я спросила: «Сюзанна, ты пьешь или просто играешь с бокалом? Может, поставишь его на место, если не пьешь?» Она так и сделала, и я с ужасом обнаружила, что от бокала откушен огромный кусок стекла. Я сказала: «Сюзанна, молчи и слушай. Кивни, если во рту у тебя не еда». Она кивнула. Я попросила: «Осторожно открой рот и выплюни это мне в руку». Слава Богу, она откусила стекло аккуратно, не разбив его и не поранившись. Я спросила: «Сюзанна, зачем ты это сделала?». «У нас дома нет таких бокалов, — ответила она. — Я хотела узнать, вкусные ли они». Мы поскорее удрали; из отеля и больше туда не возвращались.

Стивен вспоминает, что Сюзанна всегда была чрезвычайно жизнерадостным ребенком.

— Она всегда сияла, всегда пребывала в отличном настроении. Из-за работы моего отца родителям часто приходилось принимать гостей, и Сюзанна неизменно была звездой представления. Ей нравилось внимание. Ее любили все.

Этим словам есть немало подтверждений. У Джека и Труди сохранилось десять или двенадцать толстых альбомов с фотографиями, запечатлевшими детство и юность детей. Среди них нет ни единого снимка, на котором на лице Сюзанны отсутствовала бы ее сияющая улыбка. Она с легкостью обзаводилась друзьями. Труди записала ее в скаутский отряд для девочек, и Сюзанна была очень довольна. Ей хотелось постоянно носить форму, она не могла понять, зачем надо приберегать ее для собраний.

Все, что занимало воображение Сюзанны, давалось ей легко; а к тому, что не вызывало у нее интереса, она относилась как к визитам к дантисту — в том числе и к учебе. Когда семья переехала из Салоников в Афины, Сюзанну и Стивена отправили в школу урсулинок. В сентябре или октябре на второй год учебы одна из монахинь прислала родителям Сюзанны записку, сообщая, что девочке не дается таблица умножения. Вернувшись вечером с работы, Джек спросил дочь:

— Ты же умная девочка, так в чем же дело?