Похищение быка из Куальнге

— Кто же сегодня стоит там на страже? — спросил мальчик.

— Знаю и это, — сказал ему Ибар, — ныне на страже у брода бесстрашный и победоносный Копал Кернах, сын Амаргена, первейший воин Ирландии.

Пускайся же в путь и вези меня к броду, о юноша, — повелел Кухулин, и вскоре очутились они у брода, где стоял Конал.

— Уж не принял ли ты оружие, мальчик? — спросил тот.

— Воистину так! — ответил Ибар.

— Тогда пусть дарует оно торжество и победы, да первым омоется кровью в бою, — сказал Конал, — но все же не рано ль тебе приниматься за дело, ведь если придет сюда кто-то просящий защиты, за всех уладов станешь ты поручителем и по твоему зову будут подниматься благородные воины.

— Что же ты делаешь тут, о господин мой Конал? — спросил мальчик.

— Стою я в дозоре на страже границы, о мальчик, — ответил Конал.

— Отправляйся теперь же домой, о господин мой Конал, — сказал Кухулин, — и разреши мне остаться в дозоре на страже границы.

— Нет, мальчик, — возразил Конал, — не достанет у тебя сил сразиться с доблестным мужем.

— Тогда я отправлюсь па юг к Фертас Лоха Эхтранд поглядеть, не окрасятся ль нынче же руки мои кровью врага пли друга.

И сказал Конал, что пойдет вместе с ним, чтоб не остался Кухулин один в порубежной земле. Воспротивился этому мальчик, но Конал стоял на своем, ибо вовеки не простили бы ему улады, если б отпустил он мальчика одного к границе.

Вскоре взнуздали лошадей Конала и запрягли их в колесницу. Пустился в путь Конал охранять мальчика. По лишь поравнялись они и поехали бон и бок, рассудил Кухулии, что помешает ему Копал отличиться каким-нибудь славным деянием, коли представится случай. Подобрал он тогда с земли камень величиной с кулак и метнул в колесницу Копала, да попав в ярмо, перебил его надвое, так что свалялся Копал на землю и повредил кость в плече.

— В чем дело, мальчик? — воскликнул Конал.

— Это я кинул камень, — отвечал Кухулин, — поглядеть, как далеко зашвырну я его, да прямо ли в цель, и могу ль показать себя храбрым бойцом.

— Будь проклят твой камень и ты вместе с ним, — вскричал Конал. — Пусть нынче ж отрубят враги твою голову, не сделаю я теперь и шага, чтобы защитить тебя.

— О том и просил я, — сказал ему мальчик, — ибо гейс запрещает уладам трогаться в путь, если плоха колесница.

Тогда воротился Копал обратно на север к Ат на Форайре, а мальчик направился к югу, в сторону Фертас Лоха Эхтранд и очутился там еще до исхода дня.

— Дозволь сказать тебе, мальчик, — молвил тут Ибар, — самое время сейчас воротиться в Эмайн, ибо верно уж всех обнесли там по справедливости едой и напитками; когда б не случилось тебе оказаться в Эмайн, место твое меж колен короля, мне же сидеть средь гонцов и певцов королевских. Давно уж пора мне идти да потеснить их.

Повелел Кухулпн запрягать лошадей и поднялся на колесницу.

— Скажи-ка мне, Ибар, — молвил он, — какой это холм перед нами?

— То Слиаб Модуйрн, — ответил Ибар.

— А что за белый каирн у него на вершине?

— То Белый Каирн Слиаб Модуйрн, — ответил Ибар.

— Славный каирн, — молвил Кухулин.

— И верно, славный!

— Идем же, приблизимся к нему!

— Сдается мне, что уж больно ты назойлив, — воскликнул Ибар, — в первый раз я поехал с тобою, но уж коль доберусь до Эмайн, то окажется он и последним!

Но все же взошли они на вершину холма, промолвил Кухулин:

— Расскажи-ка мне, Ибар, о крае уладов, что виден отсюда, ибо неведомы мне владения короля Конхобара.

Тогда поведал ему юноша об Уладе, что расстилался вокруг. Поведал ему о взгорьях, холмах и долинах, полях, крепостях и о прочих местах достославных.

— Скажи мне, о Ибар, какая равнина лежит там на юге, полная тайных убежищ, узких долин и затерянных мест?

— Эта равнина Маг Брег, — ответил Ибар.

— Поведай мне о крепостях и о прочих местах достославных на этой равнине, — попросил Кухулин.

Поведал ему юноша о Таре и Тальтиу, Клетах и Кногба, Бруг Менк ин Ок и Дун мак Кехтаин Скене.

— Не те ли это сыновья Нехта, что бахвалились, будто на свете осталось не больше уладов, чем тех, что они погубили? — спросил мальчик.

— Те самые, — ответил Ибар.

— Поезжай вперед к крепости сыновей Heхта, — сказал Кухулин.

— Горе сказавшему это, безумные слышу я речи! — воскликнул Ибар, — Вот уж не я буду тем, кто поедет туда!

— И все ж ты поедешь, живым или мертвым, — промолвил Кухулин.

— Живым я отправлюсь на юг, но знаю уж, что бездыханным останусь в крепости сыновей Нехта.

Вскоре приблизились они к крепости, и спрыгнул Кухулин с колесницы на поле. Вот что за поле лежало вокруг крепости — стоял на нем каменный столб, а вокруг пего обруч железный тянулся, обруч геройских деяний с письменами огама на деревянном креплении. Надпись гласила: Кто б ни явился на поле, если окажется воином, да воспретит ему гейсс удалиться, не сразившись в поединке. Прочитал мальчик надпись, обхватил двумя руками камень с обручем, опустил его в поток, и вода сомкнулась над ним.

— Уж лучше б стоял он на старом месте, — сказал возница, — ибо вижу, что обретешь ты па ноле то, чего ищешь — значения рока, погибели, смерти!

— Послушай-ка, Ибар, — сказал тогда мальчик, — постели мне в. колеснице подстилки и покрывала, я хотел бы немного поспать.

— Горе сказавшему это! — молвил возница, ибо в чужой стороне ты, а не на лужайке для игр.

Разложил Ибар подстилки да покрывала, и прямо на поле охватил мальчика сон. Меж тем появился на поле один из сыновей Нехта, Фойл, сын Нехта.

— Не распрягай лошадей, о возница, — сказал он.

— И не думаю, — ответил Ибар, — ремни и остромки еще у меня в руках.

— Чьи это лошади? — спросил Фойл.

— То лошади Конхобара, две пегоголовые — ответил возница.

— И вправду, признал я их, — молвил Фойл, — кто же привел их сюда, в приграничную землю?

— Мальчик, что принял оружие в наших краях и решил показать свою удаль в чужой стороне.

— Не знать бы ему торжества и победы! — воскликнул Фойл, — если б годами он вышел для схватки, лишь бездыханное тело увез бы ты в Эмайн.

— И вправду он мал, чтоб сражаться, — сказал Ибар, — не пристало и говорить ему об этом. Всего лишь семь лет он прожил от рождения доныне.

Меж тем приподнял мальчик лицо с земли, провел по нему рукой и залился румянцем с головы до ног.

— Готов я приняться за дело, — сказал он, — если и ты не отступишься, буду доволен!

— Будешь доволен, когда мы сойдемся у брода, — молвил Фойл, — вижу, явился сюда ты как трус безоружным; немедля бери оружие, ибо вовеки не наносил я ударов вознице, гонцу или безоружному.