Похищение Данаи
Шрифт:
– Нелепо обвинять меня в невежестве. Ты о нас знаешь еще меньше, чем я о вас.
– В гробу в белых тапочках! Жизнь индейцев меня не колышет.
– Ты имеешь в виду Америку?
– Мяу! Девять лет назад ты бы не переспрашивал. Потерян код. У меня больше общего с любым бедолагой, чем с тобой. Для вашего брата это ego-trip, а нам тут в одном котле вариться.
– Что значит "Галя уже не та"?
– спросил его напрямик.
– А то, что Сашка - ее последняя бабья ставка. А кому он вставляет и кто ей, большого значения не имеет.
– Это началось сразу после убийства Лены? Никита уставился на меня как на дурня.
– С луны свалился? Это началось еще в Сараево, когда ты ее клеил, а потом трахал. Потому и сопротивлялась, что положила глаз на Сашку. Но тот был скособочен на
– А он знает?
– А ты думал! Потому и пинает ее.
– А ты почему?
– не удержался я.
– Я - бескорыстно. По чистой злобе. Сам посуди: у этого придурочного две бабы, а у нас с тобой ни одной, не считая Данаи. Да и та - одна на двоих. И он расхохотался на всю улицу.
– Как делить будем?
– Тебе верхняя половина, мне - нижняя, - пошутил я, но на всякий случай все-таки уточнил, а он уж понимай как хочет: - Даная тебе не принадлежит.
Впервые у меня мелькнуло, что, кто знает, может, за всеми моими пертурбациями и ностальгией по трехсотлетней фемине я что-то в этой жизни упустил. Та же Галя, к примеру, - было мне перед ней даже неловко, что я ее бросил, поломав ей жизнь, а вдруг это я свою сломал? И не ее, а себя мне жалеть? Выходит, когда она говорила, что любовь не задалась, имела в виду не меня? И тут же поймал себя на том, что предательскими этими мыслями изменяю Данае.
– Ты клевещешь не только на других, но и на себя, - сказал я.
– Я тебе не верю - ни в твой цинизм, ни в любовный карьеризм Гали. А тем более что Саша задушил Лену.
– Я этого не говорил.
– Прямо не говорил, но намекал.
– Согласись, у него были причины.
– А у тебя?
– А у Галки?
– задал он встречный вопрос.
– Не пори чушь!
– всерьез рассердился я.
– Я не утверждаю, что Сашка убил Лену. Я не утверждаю, что ее убила Галка. Я не утверждаю, что я ее не убивал. Видишь? Я ни в чем не уверен - даже в самом себе. Но у всех были причины. Включая Галку. У нее, может, больше, чем у других. Но это еще не значит, что она убила Лену. "Если б я знал!" передразнил он Сашу.
– У вас с Галей совместное алиби.
– Вот именно! Весь вопрос, кто кому его устроил. Точнее, подстроил. Если один из нас лжет, то другой вполне может оказаться убийцей.
Решился и спросил без обиняков:
– В тот вечер вы были вместе?
– Как тебе сказать? Быть-то были, но рядом с местом убийства, а чтоб задушить человека, достаточно нескольких минут. Сам видел, как это делается: не вмешайся ты - я б уже отправился к праотцам. Жаль только, что с Леной так бы и не встретился: она небось в раю пребывает - святая, а мне туда путь заказан.
– Не надоело паясничать? Как вы оказались рядом с их квартирой?
– Я-то на законных основаниях: как сосед. А вот чего там Галка сшивалась?
– А где вы с ней встретились?
– Да прямо у их дома и встретились.
– Она шла к ним?
– Или выходила от них. Почем мне знать?
– Может, это ты выходил от них?
– Кто спорит? Может, и я. Я буду говорить - что она, она - что я. Это вопрос веры: кому из нас верить? Теперь уже ничего не докажешь. Потому ни на чем и не настаиваю, будучи по натуре солипсист. Сплошная неопределенность! Один из нас предложил другому отправиться в ближайший шалман, что и было незамедлительно проделано. Вот мы и сварганили себе взаимное алиби, обратив на себя внимание, устроив там небольшой скандальчик.
– Кто был инициатором?
– Чего? Скандала?
– Пойти в кабак?
– Если понадобится, с пеной у рта буду утверждать, что Галя.
Понял, что от него больше ничего не добьешься, а говорит правду или дурака валяет - самому придется разбираться.
Мы шли по продутому ветром ночному городу, ведя этот нелепый во всех отношениях разговор. А потом замолчали, думая каждый о своем. Кто б ни был убийца, но, знай о ее беременности, ни один из них не решился бы - ни
Саша, ни Никита.А Галя?
На этот раз мне повезло - удалось остановить частную машину. Хоть Никита и уговаривал заночевать у него - больше, думаю, для своего спокойствия, чем для моего удобства, - но мне что-то не хотелось оставаться с ним на ночь с глазу на глаз, да еще бы со стен на меня пялились его "Данаи".
– Ловко ты их расплодил, - похвалил я его на прощание.
– Бери любую, - расщедрился вдруг Никита. Но потом добавил: - Кроме одной.
– И слово в слово повторил мою фразу: - Она мне не принадлежит.
– Какая?
– Мяу.
– Я и так знаю, - сказал я, садясь в такси. Не только же ему темнить!
– Понтуешь?
– крикнул он на прощание.
– Думай что хочешь. А я согласен на худшую из твоих Данай.
И захлопнул дверь. На том и расстались.
6. ОСТАНЬСЯ СПЕРМОЙ, АФРОДИТА!
Хотел после бессонной ночи вздремнуть в самолете, да никак - так взвинтил себя! Прошедшие события проносились в моем воображении на дикой скорости, руки тряслись, как после пьяни, в мозг будто вставили метроном! Какой там сон - ни в одном глазу! Да и попробуй заснуть, когда мне подфартило на соседку - молоденькая грузинка с грудным младенчиком на руках! Уже при взлете он закатил такой скандал, что хоть святых выноси: тонкие барабанные перепоночки да еще утробный страх небытия, из которого он сравнительно недавно вынырнул и ни в какую не желал обратно. Понять можно - у меня самого заложило уши.
Летательный аппарат был стар и, на мой взгляд, годен разве что на металлолом, поднимался в небо рывками, словно сам был не очень уверен в своих возможностях. Не дай Бог, если его моторы и навигационная аппаратура в таком же состоянии, что и салон: ковер в проходе был свернут жгутом, с потолка свисали оторвавшиеся панели, из трех гальюнов один был приспособлен под багажное отделение, в другом не было воды, в третьем не закрывалась дверь, но пассажиры были выносливы и не роптали: самолеты теперь летали по свободному расписанию, и то, что наш вылетел, хоть и с двухчасовой задержкой, - было чистым везением. Каким-то чудом нам удалось преодолеть земное притяжение и набрать высоту, и мой неуправляемый сосед, пресытившись собственным криком, норовил теперь дотянуться цепкими своими конечностями до моего лица - грузинка извинялась, одновременно кокетничая со мной, в подсознанке готовая к следующему зачатию. До чего же все-таки мощная копировальная машина - природа!
А не выдержал я, когда распоясавшийся от безнаказанности беби неизвестного пола подцепил стоявший у меня меж колен футляр, который я, понятно, вынул из своего чемодана-сундука перед тем, как сдать тот в багаж: как я и рассчитывал, таможенники не взглянули ни на то, ни на другое, полагая, по-видимому, независимость Грузии от России эфемерной, фиктивной либо временной. Я вернул герма-фродитику его вездесущую лапку, отчего тот разорался еще сильнее. "И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть", - весьма некстати возник в моем распаленном мозгу пушкинский стих. Как бы не так!
– и помянул добрым словом старика Ирода, к которому всегда испытывал тайную симпатию. Давно пора положить разумные пределы размножению человечества, а время от времени устраивать отстрел излишков. Как со зверем -- чем человек лучше? Пусть даже сам попаду в число отстрелянных. А что делать, коли такая перенаселенность? Взять Африку или Китай - разве в таких стадах возможна индивидуальность? Детей терпеть не могу, толпы боюсь, но больше всего - толпы в самом себе. Так много людей развелось на земле, что самому жить не хочется. Близок был к самоубийству в Венеции, Лувре и на Акрополе, хоть и сам принадлежу к носорожьему племени туристов: Парфенон стал китчем, и та же судьба ждала бы Данаю, не будь она похищена. А лучшим местом на земле полагал бы какой-нибудь остров в Кикладском архипелаге, площадью этак 50 квадратных километров, метров 500 над уровнем моря, 700-800 жителей, часах в семи от Пирея, с пересадкой на Миконосе, и непременно без взлетной полосы. Имени не называю, чтоб никому повадно не было. Просто Остров. До востребования. Душа устала от общаги под названием "Земля". А еще б лучше - необитаемый. У меня психология островитянина. Кому завидую, так это Робинзону Крузо. До его встречи с Пятницей.