Похищение Данаи

— О, да! — выдавил из себя Роберто Тоцци. Он был так смущён, что не владел своим голосом.

— А теперь, чтобы закончить первый тур, — заявил Чигола, — выслушаем ещё двоих: Федериго и этого… Карло Колонну. И потом последует сюрприз, который я вам обещал!

— Федериго, сколько времени ты служишь в Боргезе?

— Да в этом году станет десяток лет. В июне.

— В армии служил?

— Бог миловал, господин инспектор!

— Административные взыскания имеешь?

— Было дело. Всего пару раз!

— В ночь со среды на четверг дежурил?

— Дежурил, господин инспектор!

— Когда заступил на дежурство?

— В двенадцать часов, после Монтано.

— Вместе с Лоренцо, так?

— Правильно.

— И как дежурил? Сидел на стуле и наблюдал за помещением?

— Такая у меня должность, господин инспектор!

— А раз у тебя такая должность, не заметил ли ты чего особенного до часу ночи? Такого, чтобы произвело впечатление?

— Ничего на меня не произвело впечатления, господин инспектор.

— А ну-ка вспомни получше!

— Разрешите признаться, господин инспектор, что до часу ночи я себя плохо чувствовал!

— Что ты хочешь сказать, Федериго?

— Я хочу сказать, что у меня сильно болела голова и клонило в сон, и я попросил Лоренцо посматривать за двоих, пока я не приду в форму! Так плохо мне ещё никогда не было.

— Вот как…. А почему, Федериго? Какая тому была причина, не знаешь?

— Знаю, синьор! Это вино, которое мы пили с синьором Колонной.

— Вы пили с синьором Колонной, Федериго? Где же?

— На виа Аренула, у реки есть одна забегаловка… Да вы, господин инспектор, не подумайте чего-ни будь…. Мы же не так пили, чтобы… Просто синьор Колонна угостил меня стаканчиком домашнего винца, больше ничего и не было! Разве можно перед дежурством пить! Да и синьор Колонна мне такого не позволил был. Он приглашал и Лоренцо, но тот с нами не пошёл, сказал, что ему лень.

— Значит, до часу ночи тебе было плохо, так?

— Голова сильно болела, но потом прошла.

— И все это время Лоренцо “посматривал за двоих”?

— Посматривал, конечно. Дело нехитрое. Чего там особенно смотреть!

— Особенного ничего, Федериго. Правда, два не то три человека в это время вошли и вышли через служебный вход.

— Что вы говорите, синьор?

— Пошёл вон, дурак! Вон!

— Расскажите мне, синьор Колонна, что вы делали в среду, с 4 часов пополудни до полуночи.

— С 4 до 5 был дома. С половины шестого до семи был в кинотеатре “Савойя”, где наше общество “Молодая Италия” проводило встречу с ветеранами войны. С семи до девяти был в ресторане “Савойя”, где наше общество давало ужин в честь ветеранов войны. Потом пошёл домой и вздремнул до одиннадцати. В одиннадцать с чем то произвёл проверку в Боргезе и пригласил Федериго выпить по стаканчику. Я получил от родных бутылку вина, а одному пить не хотелось. Мы посидели в кабачке на виа Аренула, потом Федериго вернулся в Боргезе, чтобы заступить на дежурство, а я пошёл домой. Это все.

— Сколько вина выпил Федериго?

— Федериго выпил только один стакан. Больше я ему не наливал.

— Как подействовало вино на вас?

— Вино оказалось очень сильным. От двух стаканов у меня закружилась голова, а я то пить умею!

— Не знаю, умеете ли вы пить, Колонна, но держать себя с подчинёнными вы не умеете! Вы шляетесь вместе с ними по кабакам! Я подам рапорт в Управление музеев, чтобы вас понизили в должности!

— Я ещё вчера заметил, синьор, что вы ко мне придираетесь!

— Плюй через левое плечо, Колонна! Плюй через левое плечо, не то как бы я в самом деле не взял тебя на мушку!

— Синьор, меня трудно запугать!

— Джованни! Выведи этого типа, а то у меня руки чешутся1 Вон отсюда! Живо!

— Видели типа, профессор, — обратился Чигола к Роберто Тоцци, — причёсан, прилизан, а в душе — негодяй! Такой тип способен на любую пакость. Если он решит убить человека, то не станет стрелять в лицо, нет! Он будет целиться в спину! Из засады, из тёмного угла, когда жертва ни о чём не подозревает! Бац — и готово.

— Ужасно! — вздохнул директор музея.

Мало было того, что в его мир — мир гармонии света и тени, полутонов и красок — ворвался кризис; теперь оказывается, что в нём хозяйничают воры и разные типы стреляют из засады! Боже милосердный, куда де вались шестидесятые годы, когда всем казалось, что над бедной Италией восходит солнце нового Ренессанса!

Адъютант Джованни ввёл в кабинет Ливио Перетти. За ночь молодой человек не утратил ни грамма самоуверенности, на лице его была тень раздражения, которое испытывает человек, у которого попусту отнимают время. Как и вчера, он кивнул Роберто Тоцци. а на Чиголу посмотрел как на пустое место.

— Ну, — кивнул ему Чигола, который по опыту знал, что в конце концов добьётся своего, — будем считать, что вы как воспитанный человек вошли и поздоровались. Могу я спросить вас. как вы провели ночь?

— Не можете, синьор. На вопросы интимного характера я отвечать не буду!

— Хорошо. Тогда ответьте мне на такой вопрос: вы вспомнили, наконец, имя и адрес своей любовницы, у которой пробыли с четырех часов среды до восьми часов утра четверга?

— И второй ваш вопрос, синьор, интимного характера. Считайте, что я ничего не могу вспомнить.

— Прекрасно. В таком случае, перейдём к утру вчерашнего дня! Итак, вы просыпаетесь у вашей любовницы, видите, что час уже не ранний, одеваетесь и спешите в Боргезе, чтобы приняться за работу. Вы входите в музей в 9 часов утра вместе с первыми посетителями. Что было дальше?

— Я же сказал вчера! Сколько раз вам нужно повторять одно и то же?

— Значит, в девять часов вы с первыми посетителями….

— Да, с первыми посетителями!

— Джованни, — обратился Чигола к адъютанту, приведи привратника Агостино!

Чигола многозначительно посмотрел на Роберто Тоцци и даже подмигнул ему. Деликатный директор внутренне съёжился и почувствовал, что ему становится жарко. В средние века палач точно таким же образом подмигивал публике, подводя жертву к костру.

— Агостино, знаешь ли ты этого человека? — указал Чигола кивком на Ливио Перетти.

— Как же не знать, синьор! — широко усмехнулся Агостино. — Он наш постоянный клиент!

— Что значит постоянный?

— Да он постоянно приходит, синьор! Каждый день с утра и после перерыва!