Похищение Евразии

Показательно: тогдашний министр топлива и энергетики Ю.Шафраник в согласительной комиссии (напомню: он был членом делегации Совета Федерации) выступал против наших поправок, что естественно — любая исполнительная власть хочет иметь руки свободными, но когда новый вариант закона был принят — согласился, что и в таком, усложненном для Правительства виде, закон, тем не менее, в Совете Федерации надо одобрять.

И если прежнюю редакцию закона буквально силой протаскивали через Совет Федерации (только на пленарных заседаниях — 4 раза!) — и все безрезультатно, то наш вариант, повторю, был одобрен сразу: 113 — «за», при лишь 3 — «против».

ПОПЫТКИ ДИСКРЕДИТАЦИИ РЕЗУЛЬТАТОВ

На принятии скорректированного нами закона и единодушном одобрении его Советом Федерации все, разумеется, не закончилось.

Вообще, вся вторая половина 1995 года была отмечена заметной кампанией по дискредитации: сначала тех, кто выступил против исходной редакции закона, затем согласительной комиссии, а потом — уже и нового принятого варианта закона. В частности, ярким примером являлись публикации в таких изданиях, как «Бизнес-МН», «Известия», «Сегодня», «The Moscow Times» и других. Использовалась и прямая ложь. Например, сообщалось, что из закона исключена возможность рассмотрения спорных случаев в международных судах («The Moscow Times»), хотя мы это не исключили, а лишь привели в соответствие с нашим Гражданским Кодексом; что Россия в одностороннем порядке может разрывать контракты («Известия») — как будто не ясна разница между формулой «в одностороннем порядке разрывать» и новой формулировкой закона: «Изменения в соглашение допускаются только по согласию сторон, а также по требованию одной из сторон в случае существенного изменения обстоятельств в соответствии с Гражданским Кодексом РФ» (то есть не в одностороннем порядке, а именно «по требованию», обращенному, естественно, к судебным и арбитражным органам)...

Газета «Известия» также осуждала нас за то, что закон «ставит таможенный шлагбаум при ввозе западного технологического оборудования». С моей точки зрения, как уже и говорилось выше, такой барьер в виде специальных высоких таможенных пошлин и плюс установленной законом преференции отечественному производителю в конкурсе надо было бы поставить, но нам удалось лишь то, что было в наших силах — исключить в этом законе право беспошлинного ввоза зарубежного технологического оборудования. Размер же пошлин, а также специальные преференции российским производителям (чего на сегодняшний день так и нет) — предмет регулирования других законов.

ОТСТУПЛЕНИЕ: ЧЕМ РОССИЯ УДИВЛЯЕТ МИР

В связи с последним обвинением стоит привести такой эпизод. В декабре того же 1995 года по приглашению МИД Великобритании я посетил Лондон, где мне были организованы разнообразные встречи, в том числе по интересующей меня тематике. Это были и экономические вопросы (система недропользования на территории Великобритании, финансовое и кредитное регулирование и др.), и вопросы работы системы органов государственной власти (организация независимого контроля за деятельностью исполнительной власти Парламентом и Национальным Счетным Управлением). Кроме того, был проведен ряд неформальных встреч и бесед, в том числе с руководителями некоторых транснациональных корпораций, головные офисы которых расположены в Лондоне, а также в Торгово-промышленной палате — с представителями кругов, потенциально заинтересованных в участии в разработке российских природных ресурсов.

Последняя из перечисленных встреч проходила весьма бурно: потенциальные инвесторы и промышленники как один буквально цитировали аргументы моих бывших коллег из «Яблока» в защиту отклоненного нами закона, вновь и вновь ставили передо мной один и тот же сакраментальный вопрос: «Ну почему же вы в России — против иностранных инвестиций?»

Тогда пришлось и мне начать задавать вопросы, что было нетрудно, так как в процессе работы согласительной комиссии нам удалось изучить значительный объем материалов о том, как регулируется недропользование в других странах. Выглядело это примерно так: «Скажите, в вашем таком-то законе есть норма, устанавливающая то-то и то-то? Есть. Почему же вы против того, чтобы и у нас в России было так же? А в американском законе есть...? Есть. Почему же вы считаете, что мы должны делать иначе?

А в норвежском законе ... есть такие-то механизмы гарантирования заказов своему машиностроению? Есть. И это не мешает иностранным инвестициям? Не мешает. Почему же мы не должны защищать свои интересы подобным образом?...» И надо отметить, что противопоставить этому сердобольным страдальцам за нашу инвестиционную привлекательность оказалось нечего.

А потом — фуршет. И там — самое интересное. Одни — при своей прежней публично отыгранной позиции, другие — совсем иначе: уже восклицания, переводимые на русский примерно как «Уважаем, все правильно!», с соответствующими комментариями.

Запомнился представитель компании, марка которой всемирно известна широкой публике, прежде всего, по не самым доступным автомобилям. После уже почти традиционного одобрения продемонстрированной позиции он сказал мне примерно следующее: «Я вообще русским удивляюсь: что вы делаете и как не понимаете элементарных вещей? Какие могут быть наши инвестиции в вашу промышленность? Ведь нам для экспорта нашей продукции нужна поддержка своего правительства. А мы — демократическая страна, и, значит, правительство заинтересовано в рабочих местах у нас, а не у вас. Если мы будем экспортировать к вам свои газоперекачивающие насосы — наше правительство нас поддержит. Если же мы попытаемся построить завод по производству этих насосов в России и производить их у вас — наше правительство нас осудит и лишит поддержки... А вот если бы вы действительно сделали так, как вы говорите — ввели бы высокую пошлину на ввоз из-за рубежа готового оборудования, причем стабильную на много лет, да еще и так, чтобы обойти ее было невозможно никаким образом, мы с удовольствием вложили бы в вашу страну деньги — построили бы свой завод по производству наших (он утверждал, что лучших в мире) газоперекачивающих насосов. И правительство, видя, что другого способа проникновения на ваш рынок все равно нет, нас поддержало бы»...

Стоит заметить, что все это, откликаясь на мое выступление, говорил мне в 1995 году не какой-нибудь уже трижды осмеянный нашей очень «либеральной» прессой депутат от левых и не книжный экономист, а один из тех, кто непосредственно участвует в принятии решений об инвестировании огромных средств по всему миру, причем не в спекулятивные бумаги, а в производство современной высокотехнологичной продукции.

Но, к сожалению, с тех пор у нас мало что изменилось. И этот уважаемый господин до сих пор, наверное, продолжает удивляться. А может быть уже и перестал — неинтересно...

БОРЬБА ЗА «ВТОРОЙ ФРОНТ»

(обращение к генеральному заказчику)

Но вернемся к кампании в прессе в конце 1995 года. Общественное мнение пытались убедить в том, что отклонить исходный (подразумевалось — хороший) вариант закона в Совете Федерации удалось лишь «в результате хитрой подковерной борьбы» («Известия») и тому подобное. Заметную роль в этой кампании играли представители бывшего моего движения, пытавшиеся добиться президентского вето на скорректированный нами закон. Хорошая позиция и тоже на многое проливающая свет.

Как, надеюсь, убедился читатель. Совет Федерации противостоял исходной версии закона вполне осознанно. Более того, удалось переубедить и большинство думцев. На что же рассчитывали разработчики (лоббисты) закона — что сумеют «додавить»? Или пусть лучше никаких инвестиций в разработку российских месторождений полезных ископаемых, чем на более или менее цивилизованных условиях, кстати, соответствующих и мировой практике?... За что же они так отчаянно бились, причем апеллируя не только к российской общественности, но и к зарубежной — за открытие «второго фронта» поддержки своим действиям и соответствующее давление? Или просто, «провалив задание», симулировали активность перед заказчиками?

В качестве яркого примера недобросовестного информирования зарубежной публики (а значит, и долгожданных инвесторов) можно привести статью «Fractious Oil Bill Clears Council» в номере от 20 декабря 1995 издающейся в Москве для англоязычной аудитории газеты «The Moscow Times». Разумеется, на эту и ей подобные статьи и интервью нами направлялись разъясняющие существо ситуации письма и опровержения. В частности, привожу письмо, направленное мною 26 декабря того же года главному редактору газеты «The Moscow Times» в связи с публикацией вышеупомянутой статьи. Но не для того публику вводят в заблуждение, чтобы затем позволить кому-то другому ей внятно все разъяснить. И разумеется, нижеприводимое письмо опубликовано не было. Равно как и большинство подобных писем и опровержений — в силу специфического механизма регулирования деятельности российских СМИ, практически снимающего с редакций ответственность за недобросовестное информирование граждан...