Похищение из сераля
Шрифт:
— Пустяки, – вальяжно ответил сановник. – Я прекрасно доеду на извозчике. Как султан отнесся к возвращению Сабахаддина?
— Он же это возвращение инициировал, – напомнил Городецкий.
— Так-то так, но советчиков у султана много – могли успеть и отсоветовать.
— А Вы сегодня же напроситесь на аудиенцию, с отчетом – там все и узнаете, – с улыбкой подсказал Макс.
— Ну уж нет, – затряс головой придворный. – Сначала я представлю отчет своему брату, великому визирю.
— Как знаете. Значит, принц проходит паспортный контроль…. А почему так долго?
— Его как известного оппозиционера
Минут через сорок Сабахаддин показался все-таки на выходе в окружении двух существ женского пола: слабо улыбающейся Камуран и 7-8-летней девочки ("дочь по имени Фети" – вспомнил Макс). За ними шли два носильщика с чемоданами и узлами. Максим заспешил к ним, заулыбался и сказал с поклоном:
— Приветствую вас на земле предков, медам и мсье! Прошу занимать места в моем лимузине, а ваш объемный багаж мы сейчас пристроим в специальной нише и еще на крыше.
— Бон жур, мсье Городецкий, – корректно кивнул принц. – Вы встречались после Парижа с султаном?
— Да. И он пришел в хорошее расположение духа, узнав о Вашем скором приезде.
— Может быть, он давно не видел казни у фонтана Палача? – пошутил Сабахаддин.
— Брр… Что Вы такое говорите, – аффектированно произнес Макс. – Абдул Хамид Сегодняшний – образец просвещенного монарха. Мне кажется, он подумывает о внедрении в империи казней на электрическом стуле….
— Вы умеете поднять настроение, Максим. Так что, едем в Куру Чешм, к моей матери?
— Едем, – согласился Макс, усаживаясь за руль. – Только Вы должны будете показывать мне дорогу.
— Ну, султанский дворец Йылдыз Вам знаком. А район Куручешме находится дальше на северо-восток по Босфору, напротив островка Галатасарай.
— А-а, видел я этот островок сверху, – вспомнил Макс. – С параплана.
— Аллах милосердный! Я уже забыл, что Вы умеете летать как птица.
— Как, папа, мсье Максим умеет летать? – раздался с заднего сиденья полный ужаса и восторга голосок Фети….
Наконец, после всех петляний по улицам автомобиль остановился возле большой деревянной виллы о двух этажах – впрочем, как и все в этом аристократическом районе. На звук мотора на крыльцо выбежала полноватая женщина лет 60-десяти в домашнем платье, бросилась навстречу, сгребла миниатюрного Сабахаддина в объятья и запричитала по-турецки: – Оглум! Оглум (Сыночек)… Сонунда гери дендум…. (Ты, наконец, вернулся…)
— Анне… (Мама…) – проговорил Сабахаддин и погладил мать по голове и плечам. Потом мягко высвободился из ее рук и сказал по-французски, поворачиваясь к стоящему у машины Максиму: – Поблагодари господина Городецкого, за мой приезд сюда.
Женщина выпрямилась, тотчас превратилась в величественную даму по имени Сениха-султан и сказала по-французски же:
— Благодарю Вас, мсье, за счастье видеть сына в отчем доме. Прошу, будьте моим гостем.
В гостиницу Макс вернулся после обеда и узнал от портье, что ему звонила женщина из султанского дворца и просила ей перезвонить по возвращении. Макс прошел в номер и стал звонить оттуда.
— Алло, – услышал он знакомый голосок. – Это Вы, Максим?
— Безусловно, Ваше сиятельство.
— Почему Вы мне с утра не позвонили?
— В отношениях сильного со слабым инициатива должна исходить от сильного, Ваше
сиятельство.— Какие средневековые глупости! К тому же Вы только прикидываетесь слабым: я-то знаю, кто в нашей паре верховодит!
— Несомненно Вы, Фатьма-султан. Так почему Вы не позвонили, глядя с балкона на сияющее солнце?
— Я подумала, что таким образом заставлю Вас поволноваться. А Вы, видимо, и ухом не повели?
— Я был занят. Встречал на вокзале Вашего двоюродного дядю, принца Сабахаддина.
— Он все-таки приехал…. Интересно будет с ним поговорить: чем он так страшен для моего деда?
— Он один из самых обаятельных людей, которых я встречал в своей жизни – заверил Макс. – Вы, думаю, друг другу понравитесь.
— Для чего мне ему нравиться? В нашей истории, правда, бывали случаи, когда дядя соблазнял племянницу, но в условиях многоженства это просто дикое извращение. К тому же у меня одно сердце, и оно принадлежит Вам, эффенди.
— С любовными признаниями по телефону надо заканчивать, Фатьма-ханум. Их запросто можно подслушать. Над Вами лишь посмеются, а я могу лишиться своей кожи и внутренностей.
— Простите, Максим. Теперь я буду нема как рыба. Но можно мне высказать их сегодня вживую? Над нашей поляной, под шелковым пологом параплана?
— Я могу обещать Вам лишь полет, причем в одиночестве. Надеюсь, далеко от меня Вы улетать не будете?
— Признаюсь Вам, что одна я все-таки трушу. Зато вдвоем на небе мне так вольготно!
Глава сорок восьмая. Показательный полет
Следующим днем Городецкий ожидал, что султан вызовет его во дворец одновременно с Сабахаддином, но не дождался: принц получил именно аудиенцию. Вечером они созвонились, и принц в приподнятом тоне сообщил три новости: 1) он получил право издавать свою газету 2) султан обещал восстановить конституцию 1876 г. 3) обещал в ближайшие дни объявить выборы в двухпалатный парламент.
— Великолепно! – порадовался Макс. – Теперь оружие из рук сторонников Ахмед Риза-бея будет выбито!
— Рано радоваться, – охладил его принц. – За полгода, отпущенных на выборы, мне надо будет крутиться как белка в колесе, организуя круг своих сторонников. Иначе КЕП получит большинство в меджлисе, и я останусь в оппозиции.
— Я говорю именно об оружии, – возразил Городецкий. – Вооруженного выступления не произойдет и это главное. А борьба при выборах в парламент – обычное дело. Сегодня победят они, а через 4 года Вы так распропагандируете население, что получите право выдвинуть своего верховного визиря. К тому же иметь негласную поддержку султана – далеко не последнее дело.
— Ну, он в беседе со мной осторожничал и прямой поддержки не обещал….
— И это очень хорошо! – ободрил его Максим. – Иначе население будет воспринимать Вас его ставленником и отвернется точно. Статус оппозиционера надо беречь и лелеять. Желаю Вам удачи.
— Благодарю, Максим-эффенди. Надеюсь, Вы будете ко мне периодически заходить в гости? Беседы с Вами очень освежают.
— Пока я здесь, – конечно, Ваше сиятельство. Но дела могут вскоре призвать меня в Вену.
— Жаль. Ваши инициативы очень продуктивны, а наша империя находится сейчас в центре европейских проблем. Не упускайте нас из виду.