Похищение королевы

Баба Феня набросилась на мужа, даже стучала сухоньким кулачком по его согбенной спине. Будто пыталась выколотить из супруга дурацкое упрямство. Надин, с другой стороны, с такой же активностью внушала старику будущую райскую жизнь с отдыхом на балконе и сидением в престижном туалете.

Захочет он пообщаться с кем-нибудь, кроме бабки, ради Бога, выйдет на лестничную площадку, позвонит в соседнюю квартиру, вызовет к себе такого же заплесневелого деда либо напросится к нему в гости. Пожалуйста, никаких тебе запретов, занимайся чаепитием, вспоминай молодость, крой матерками нынешние реформы или проклятую прошлую диктатуру.

Ничего не помогло. Дамочка удалилась разочарованная и рассерженная. На прощание предоставила новый срок для раздумий и перевоспитания вздорного старика — два дня. Многозначительно повторила сказанное ранее: о других мерах, которые при оокончательном отказе будут приняты.

— Кажется, штурм проводится по нескольким направлениям сразу, — задумчиво поставил «диагноз» сыщик. — Ваш пасынок со своими дружками изо всех сил старается проникнуть в коммуналку, неизвестный нам «покупатель» намеревается не только купить далеко не престижную квартиру, но и покопаться в чемоданах ее жильцов. Если сопоставить все это и провести, пунктирную пока, линию к непонятному похищению девчонки — получается занятная картина. С опасным подтекстом. И для стариков и для вас лично. Но, думаю, применять силовые методы рановато и рискованно — можно преждевременно спугнуть участников задуманного «шоу». Лучше поглядеть на дальнейшее развитие событий. Соответственно приготовиться.

— Непонятна моя роль в этой постановке. Почему преступники нацелились на простого писателя? Зачем? Поиски Верочки не могли насторожить бандитов. А тут и нападение на машину, и убийство водителя и охранника, и выстрелы в журналиста, которого спутали со мной, и слежка.

На стол снова выложены две обоймы, патроны выстроены в одну шеренгу. Костя легонько прикоснулся к крайнему, остальные свалились и раскатились. Уж не я ли этот «крайний»?

— В качестве ничем не подтвержденной пока версии: вы прикоснулись к чему-то опасному для преступников, случайно проникли в их замыслы. Короче, превратились в опасный источник информации, который, если попадет в уголовный розыск, может причинить им массу… неприятностей… Повторяю, это обычная рабочая версия, не самого высокого уровня. Пока — ничего угрожающего не просматривается.

Я похолодел. Вспомнил исповедь Верочки, то ее место, в котором она с восторгом повествовала о «талантливом» соседе, который вел длительные разговоры с дедушкой и от которого дед Пахом ничего не скрывал. Значит, и место хранения орденоносной коллекции тоже может открыть? Тогда я превращаюсь в опасный источник информации, который просто необходимо ликвидировать.

— Как бы эту «версию» не окропили кровью… Предпосылки на лицо: убитый телозранитель Верочки, покушение на меня, раненный Груша, погибший Семен…

Сказал и в буквальном смысле слова прикусил язык. Ведь о Семене сыщик ничего не знает, как и о его хозяине. Связь с Геннадием Викторовичем упрятана как можно глубже и дальше, неизвестно, как расценят сыскари странную, если не сказать сильней, дружбу между писателем и одним из главарей преступного мира.

Одна надежда — Костя пропустит мою оплошность мимо ушей.

Не пропустил.

— Кто такой этот Семен? Когда и за что его замочили? Откуда вы знаете о его гибели? Что вас связывало? Почему скрыли от меня?

Вопросы — преострые, нацеленные в самый центр «мишени». Не ответить на них, либо ответить туманно — вызвать дополнительные. Если вдуматься, почему я должен скрывать чисто интеллигентное, творческое общение с паханом? Вполне достаточно не называть его фамилию, которая, кстати, мне до сих пор неизвестна, и скрыть адрес особняка, которого я не знаю. Полнейшее «алиби», ни один следователь не подкопается. Даже тот занудливый, купленный на корню, который допрашивал меня после убийства двух человек на объездной дороге.

Так я и поступил. Полуоткрылся.

Костя внимательно выслушал, скептически поворошил кудри. Но настаивать на более обширной информации не стал.

Надин я решил не навещать. Устал зверски. Осторожное постукивание по стене не изменили моего решения. В голове крутится, изгибается Костина «версия», каждая буква которой набухла кровью? К чему я «прикоснулся», к какой «тайне», что заставило преступников пойти на крайние меры?…

25

Утром тщательней обычного побрился, натянул красную водолазку, надел светлый костюм. Праздник положено встречать по праздничному — аксиома сродни брежневской: экономика должна быть экономной.

Ибо сегодня — день рождения Надин.

Облившись даренным французским одеколоном, обрызгал водой из-под крана вчера купленные цветы и отправился поздравлять соседку.

Именинница в белом платье с рюшами, туго обтягивающем вызывающие ее формы, умиленно принимала поздравления… бабы Фени. Вот этого, признаться, я не ожидал — противостояние двух женщин давно известно и начисто исключает любые контакты. Кроме взаимых уколов и защипов. А тут — любовное облизывание, слащавые пожелания.

— Не стану вам мешать, — засуетилась баба Феня, едва я, получив разрешение, перешагнул порог. — Поздравляйтесь на здоровьичко, цалуйтесь да обнимайтесь, — не преминула послать старая ехидина остро заточенную шпильку. — А я побегу на кухню, завтрак готовить старому хрычу. Не заслуживает ентого упрямец, да уж куда деться от женской доли. Хорощо Наденьке — холостячка, а я, чай, замужняя, подневольная.

Удовлетворив извечное женское стремление принизить другую женщину — незнакомую либо близкую подругу значения не имеет — старуха вышла из комнаты, со стуком и скрежетом захлопнув дверь.

Надин проводила ее негодующим взглядом и повернулась ко мне.

— Сколько лет, не спрашиваю, — начал я поздравительный монолог. — Судя по внешности, не больше двадцати. От всего сердца желаю…

И поплыл, расцвеченный искорками иллюминации, поток славословия. Чего я только в нем не намешал. Здоровья, ангельской красоты, сладкой любви, неземного счастья, райского блаженства. Язык запутался в паутине пожеланий, будто рыба в неводе, губы слиплись от вязкой патоки выражений.

Бледное от негодования лицо Надин разрумянилось, она позабыла, или сделала вид, что позабыла, издевательские «поздравления» вздорной соседки.

— Спасибо, Пашенька, спасибо, родной, — расчувствовалась она, вытирая надушенным платочком повлажневшие накрашенные глаза. — Надеюсь, все это ты повторишь сегодня вечером за столом?

Я охотно заверил именинницу: так и сделаю. Мало того, добавлю солидную дозу еще не высказаного, но хранящегося про запас, словно мед в кадушках. Выспренность подобного обещания сродни раскушенному зернышку горького перца. Юбилярше пришлось проглотить его.

— Надеюсь, бывший муж приглашен?

Вопрос «на дурачка» — мне отлично известно: да, приглашен. Просто захотелось услышать об этом еще раз. Вдруг коротышка передумала?

— Ревнуешь? — с понятным торжеством спросила Надин. — Зря. Мы с ним теперь — посторонние люди. Абсолютно чужие. Но не могла же я не пригласить его, когда об этом попросил Виктор… Понимаешь, не могла! Есть определенные законы общения интеллигентов. Культурные люди не отказываются от ранее данного обещания, а я сдуру пообещала…