Похищение невесты

— Лучше.

Джемма повернула голову, потершись о его щеку, а потом ее глаза закрылись, и дыхание стало тихим. Таким тихим, что его снова пронзил острый ужас.

— Пока этого достаточно.

Кухарка встала и шумно выдохнула. Она обвела взглядом Джемму с головы до ног, а на ее лице отразилось глубокое раздумье.

— Это было противоядие?

— Я про него узнала, пока была еще очень молодая, но не знаю, поможет ли это.

Гордон бережно уложил Джемму на постель и прикрыл ее одной простыней.

Кухарка добавила:

— Понимаете, мы не знаем, чем именно ее отравили, так что я не могу сказать, была ли моя смесь тем, что нужно, и не опоздала ли я. Госпожа сидела над хозяйственными записями, так что никто не знает, когда ей стало плохо. Ее обнаружила Ула. Возможно, злоумышленник уже успел совершить этот грех и отнял ее у нас.

Гордон почувствовал, как у него по спине бегут мурашки. А потом в нем вспыхнул гнев, похожий на заряд черного пороха. Ярость взорвалась в нем — и вид безнадежного, бледного лица жены только сильнее распалил его.

— Эньон! — прорычал он.

Глаза кухарки округлились, на ее лице отразилось потрясение.

— Господи, женщина, почему ты так на меня смотришь?

Кухарка нервно смяла руками свой передник.

— Я сама отправила эту девицу утром подать госпоже сидр. Я решила, что так она поймет, где должно быть ее место. Я не думала, что Эньон может замыслить дурное!

— Эта сука уже пыталась утопить мою жену.

— Лэрд, парни дерутся, а потом выпивают вместе, когда остынут. Я думала, Эньон просто нужна твердая рука, которая научит ее удовлетворяться тем, что Господь ей послал. Я и подумать не могла, что она замышляет убийство! Мне этого и сейчас не понять, мы с ней в церкви рядом преклоняли колени! Как это возможно… как могло такое зло жить так близко, и чтобы никто из нас его не увидел?

Гордон скрипнул зубами.

— Не знаю. — Он заставил себя думать связно, работать головой, несмотря на сжигавшую его злобу. — Не знаю. Но я знаю одно: кто-то совершил это злодеяние, и я позабочусь, чтобы этот преступник попал за это на виселицу.

Глава 10

— Барон Риппон и его отряд уже близко!

Гордон повернулся и следом за Керри поднялся на стену. Поднеся к глазу подзорную трубу, он посмотрел на флаги, которые везли люди, ехавшие впереди барона. Они трепетали на ветру, потому что Керан скакал во весь опор. Лошади были в мыле, на членах отряда были только кирасы и шлемы, чтобы ехать налегке.

— Впустите их!

У стены начала суета: его люди заняли боевые посты, несмотря на полученный ими приказ пропустить английский отряд. Гордон не мог их винить: то, что он пригласил английских рыцарей внутрь его крепости, заставило бы большинство его соседей-шотландцев счесть его безумцем.

Ему казалось, что он близок к помешательству. Он чувствовал, как ярость сжигает все его принципы и устои, превращая в дикаря, готового наброситься на каждого, кого он сочтет виновником случившегося.

Таким способом ему виновного не поймать. Он это понимал — и отчаянно пытался сохранить остатки разума. Спустившись по лестнице, он направился навстречу своему другу. В отчаянные моменты наступало время поистине отчаянных мер. В замке он не мог доверять никому. Кто бы ни был отравителем Джеммы, это был один из его людей. Это бесило его, заставляло его содрогаться от отвращения — но это была правда.

Керан уже спешился и быстро шел к нему.

— Она пока жива.

— Я хочу ее видеть. Немедленно.

Гордон хмыкнул и зашагал к входу в башню. Английский барон шел за ним по пятам. Его отец сегодня ночью восстанет из могилы из-за того, что он открыл ворота своего замка английской армии, но Гордон с радостью перенесет эту муку, если только добьется желанного.

Джемма должна жить!

Вот и все. Ему необходима жена, и он не желает даже думать о том, что она может не дожить до завтрашнего дня.

Гордон поднял руку и медленно открыл двери, стараясь не создавать шума. В комнате монахини продолжали молиться, стоя на коленях. Они сменяли друг друга, переворачивая песочные часы у постели, которые отмеряли проведенное ими в молитве время.

— Отошли их отсюда, Бэррас. Нам надо поговорить.

— Хорошо.

Гордон прошел через комнату и остановился у кровати. Одна из сестер подняла голову. Он указал на нее вытянутым пальцем, а она посмотрела на часы.

— Уходи, сестра. Брат моей жены желает остаться с сестрой наедине.

Монахиня быстро перекрестилась и схватила часы.

— Англичане еретики. Вы не должны допускать его к ней и тем спасете ее душу.

— Похоже, ты пытаешься меня учить, сестра.

Керан шагнул к кровати и пристально посмотрел на монахиню. Она схватила вторую сестру за руку и подняла ее с колен.

— Господь всех нас рассудит.

— Не сомневаюсь.

С этими словами Керан подался вперед, и сестры даже поскользнулись в своей попытке убежать побыстрее. Они налетели на створку двери, заставив ее распахнуться. Керан равнодушно пожал плечами.

— Похоже, я забыл, как надо обращаться с монахинями.

— Как я слышал, английское воспитание приводит именно к этому.

Керан опустился на колени. Сочленения его лат пришли в движение, заполнив комнату звуками трущихся друг о друга металлических деталей. Сняв шлем, он взял сестру за руку.

— Раздвинь полотнища балдахина. Мне нужен свет.

Гордон отвел ткань в сторону, так что дневной свет упал на кровать. Единственным звуком в комнате стало дыхание Джеммы, но оно было пугающе слабым. Брат приподнял ее руку и повернул так, чтобы на нее упал свет.

— Что ты высматриваешь?

— Голубоватый цвет ногтей. Это признак восточных ядов. — Керан еще какое-то время рассматривал руку сестры, а потом удовлетворенно хмыкнул. — Его нет, и это должно нас радовать. Мавры составляют такие отравы, которые ведут к неизбежной смерти.

Дверь спальни отворилась, и тихо вошли несколько человек. Они ступали осторожно, стараясь не шуметь. Керан повернулся и сказал, обращаясь к одному из вошедших:

— Ногти у нее бледные, но не голубые.

Мужчина, к которому он обратился, был худым и тонкокостным, но молодым. Гордон негодующе нахмурился:

— Как такой юнец может знать что-то полезное в таком деле, как яды?

Рыцарь, вошедший следом за юнцом, протянул руку и снял с его головы шлем. Это было просто, поскольку ростом юнец едва доходил до плеча рыцаря. Оказалось, что шлем скрывал лицо, несомненно, принадлежавшее женщине. Она была настоящей красавицей, даже в мужском костюме.