Похищение
Шрифт:
— Но как же ты здесь очутилась, если не умеешь летать? — не понял Сорен.
— Затяжной перелет, — ответила Гортензия.
— Какой перелет? — хором переспросили совята.
— Затяжной. Чтобы такой совершить, надо было дождаться особенно пасмурного, хмурого дня. Я заранее выщипала себе перья, чтобы походить на настоящего совенка, — при этих словах Сорен невольно поморщился. — Затем две большие полярные совы, оперение которых превосходно сливается с облаками, перенесли меня на камни перед самым входом в каньон Сант-Эголиус. Там есть небольшая рощица с мшистой землей. Кстати, именно
— И ты в одиночку спасла целых двадцать яиц?
— Да. И сейчас в моей родной Амбале обо мне складывают легенды. Жалкая сова, о которой никто слова доброго не сказал, стала героиней сказок и преданий! — без тени былого смирения проговорила Гортензия.
— Но послушай, — перебил ее Сорен, — нельзя жить только этим! Ты же не можешь навсегда остаться в Сант-Эголиусе.
— Орлы обещали по первой просьбе забрать меня отсюда. Но я каждый раз говорю — нет-нет, сначала спасем еще несколько яиц, а потом еще… Я просто помешалась на этом.
— Но ведь ты смертельно рискуешь, — прошептала Гильфи.
— Все добрые дела требуют риска, — печально ответила Гортензия. — А это по-настоящему доброе дело.
— Слушай, мы хотим улететь отсюда. Хочешь с нами? — предложил Сорен.
— Каким образом? Я ведь не умею летать. Как и вы, кстати.
— Мы научимся! — горячо заверил ее Сорен.
— Вот и славно, — негромко ответила Гортензия, и что-то в ее голосе заставило Сорена с Гильфи невольно поежиться. Видимо, неясыть и сама поняла, что напугала совят, потому что быстро сменила тон и гораздо веселее произнесла: — Выше клювы! Не сомневаюсь, у вас все получится! У кого есть крылья, тот найдет выход. Дайте-ка мне взглянуть на ваши!
Сорен и Гильфи с гордостью развернули перед ней свои крылья.
— Прелестно, — прошептала Гортензия. — Сорен, у тебя уже показались кроющие перья. И первостепенные маховые тоже хороши. Будешь отлично парить, никакие воздушные ямы тебе не страшны. Бородки у вас обоих пока мягкие, но ничего, скоро затвердеют. Я вижу, что вы оба будете прекрасно летать.
— А можно посмотреть на орлов, когда они прилетят за яйцом? — спросил Сорен.
— Я даже не знаю… Они прилетают перед самым рассветом.
— Я вызовусь отработать две смены подряд и приду, — быстро сообразила Гильфи. — А ты, Сорен, выпроси для себя дополнительный перерыв.
ГЛАВА XVII
Спасайте яйцо!
— Номер 39-2 прибыл для выполнения обязанностей наседки! — на редкость крупный амбарный совенок просунул голову в гнездо. Сорен встал с насиженного места, спустился вниз и отправился на поиски Гильфи. Он нагнал ее на ведущей к вершине каменистой тропинке.
— Знаешь, что я подумал? — прокричал он, сражаясь с ветром, который пытался сдуть их вниз со склона. — Когда мы научимся летать, эта скала послужит нам отличной стартовой площадкой. Здесь всегда такой славный ветерок, так и подбрасывает в воздух!
Когда они взобрались наверх, Гортензия уже вытащила яйцо из гнезда и катила его на край скалы.
— Можно тебе помочь? — спросил
Сорен.— Спасибо, но лучше не надо. Чем меньше птиц прикасалось к яйцу, тем проще будет потом, когда птенчику придет время выбираться на свет.
— А вот и орлица! — воскликнула Гортензия. — Сегодня она снова одна, без друга. Наверное, у него какие-то дела. У меня каждый раз сердце замирает при виде этих крыльев! — восхищенно призналась она. — Потрясающее зрелище, правда?
Сорен увидел, как из сероватой предрассветной дымки вынырнула белоснежная голова, показавшаяся ему ярче самой яркой звезды. Исполинский размах могучих крыльев повергал в трепет. Сорен оцепенел. Настолько оцепенел, что не услышал встревоженного шипения Гильфи и очнулся только тогда, когда подруга пребольно клюнула его в лапу.
— Сорен, шевелись! Кто-то идет по тропинке!
Теперь Сорен и сам услышал шаги. Гильфи юркнула в узкую щель — чересчур узкую для такого упитанного амбарного совенка, как Сорен.
— Лезь! Да лезь же скорее! Мы съежимся и уместимся. Не бойся, дальше тут посвободнее, — отчаянно причитала Гильфи, а Сорен словно прирос когтями к камням от страха.
Когда совы пугаются, перья у них плотно прилегают к телу, так что птица на глазах «худеет». Именно это и произошло с Сореном. Охваченный ужасом, он сжался и протиснулся в щель, которая, к счастью, действительно расширялась в глубину.
«Только бы ненароком не задавить Гильфи!» — подумал он.
Затаив дыхание от страха, совята смотрели на то, что происходило у них перед глазами.
— Номер 12-8! — оглушительный визг прорезал ночные небеса.
Великий Глаукс! Это же Виззг и Ищейке, а с ними Джатт с Джуттом! И Тетушка тоже здесь!
Тетушка Финни от ярости так распушилась, что стала казаться вдвое больше. Желтые глаза ее теперь не были добрыми, они сверкали жестким металлическим блеском.
— Я уже давно ее заподозрила! — клекотала Финни, выволакивая Гортензию из гнезда, в которое та только-только успела вернуться.
Яйцо, освещенное поднимающимся солнцем, беззащитно покачивалось на краю скалы. Сорен не сводил с него глаз. На фоне рассветных сумерек оно казалось таким большим, таким хрупким.
«Это могла бы быть Эглантина. Это могла бы быть Эглантина», — неотвязно крутилось в голове.
Сорен начал дрожать от ужаса. Перед ним было будущее, за которое велась борьба. Весь совиный мир сейчас представлялся ему яйцом, балансировавшим на краю пропасти. И над этим яйцом парила орлица.
И тут послышалось одинокое, полное горечи, уханье:
— Бери яйцо! Не тревожься обо мне. Спасай яйцо… спасай яйцо! — кричала Гортензия.
Огромная тень упала на скалы, а потом с неба обрушились перья. Они заслонили все вокруг. Перья и пух мелькали в розовом свете занимающегося дня. Орел закрыл собой весь мир!
А Гортензия продолжала кричать:
— Спасай яйцо! Спасай яйцо!
Тетушка Финни набросилась на орлицу, как безумная. Ее желтые глаза сверкали неистовым огнем ненависти, широко разинутый клюв жаждал крови, а длинные когти целились орлице в глаза. Вся она сейчас была сплошным визжащим белым шаром. Немыслимые проклятия вырывались из ее клюва.