Похищенная невеста

— А твой ребенок? Я дам ему имя. Ему не придется носить клеймо незаконнорожденного.

— Сплетни о моем положении, должно быть, уже успели разлететься по всему Холстеду. Мое дитя все равно назовут ублюдком, даже если я стану твоей женой. Только его настоящий отец может исправить содеянное.

— Но, Крисси, ребенку все же нужен отец. Я бы любил его только за то, что он твой. Подумай о малыше.

Кристина молча подошла к камину. Боже, как тяжело причинять боль Томми!

— Томми, я уже сказала…

— Нет, Кристина, не надо.

Подбежав к Кристине, Томми сжал ее плечи.

— Ради Бога, обдумай все хорошенько! Ты — все, о чем я мечтал, чего желал когда-либо. И ты не можешь так легко уничтожить мои надежды. Я люблю тебя, Крисси, и ничего не могу с собой поделать.

Резко повернувшись, Томми вышел, прежде чем Кристина успела сообразить, что ему ответить. Несколько минут спустя появилась Молли с двумя приборами, но была вынуждена отнести один обратно.

Кристина поела за белым с позолотой столом с мраморной столешницей, уныло разглядывая три пустых кресла и чувствуя себя несчастной, толстой и одинокой. Черт побери, почему Томми ухитрился пробудить в ней такое сильное чувство вины? Она не хотела выходить за него, потому что после Филипа не могла вынести мысли о жизни с другим мужчиной. Почему Томми продолжает говорить о любви? Она не собирается выходить замуж ни за него, ни за кого-либо другого.

С трудом поднявшись, Кристина вышла из гостиной и поднялась наверх. Она думала, что сможет спокойно родить малыша дома, в Англии, но, кажется, она могла с таким же успехом остаться в Каире?

Глава 26

Время текло медленно, и Кристина старалась занять его переделкой смежной комнаты в детскую. Она выбрала мебель и решила, что обивка и шторы будут голубыми с золотистым рисунком, а на пол велела постелить такой же голубой ковер.

И вот детская была готова. Все маленькие одежки, сшитые Кристиной, аккуратно сложенные, дожидались своего часа. А сама Кристина томилась от безделья. Она не могла ездить верхом, не могла помогать по дому — оставалось лишь читать и ходить на прогулки, с трудом передвигаясь на распухших ногах. Неужели она никогда не станет вновь легкой и стройной?

Кристина даже повернула огромное зеркало к стене, не в силах вынести вида собственной раздавшейся фигуры. К тому же Томми делал ее жизнь невыносимой. Он приезжал каждый день, и каждый день разыгрывалась все та же сцена. Он попросту не желал сдаваться. Кристина снова и снова объясняла, что не желает выходить за него замуж, но Томми ничего не желал слушать. У него всегда имелась наготове новая причина, почему она должна согласиться, а когда она начинала возражать, он попросту затыкал уши. Кристина до смерти устала от него.

Уже наступил сентябрь, когда Кристина наконец приняла решение. Ближе к вечеру она отправилась на поиски Джонси и нашла ее в детской. Та вытирала с мебели несуществующую пыль. Кристина остановилась у колыбели, рассеянно трогая красочных клоунов и погремушки, висевшие над ней, и заставляя их весело плясать в воздухе.

— Джонси, мне нужно уехать отсюда, — неожиданно объявила она.

— О чем ты говоришь, дорогая?

— Просто не могу здесь оставаться. Томми сводит меня с ума. Повторяет одно и то же каждый раз, когда появляется здесь. Больше я не могу этого вынести.

— Я просто перестану пускать его к тебе, только и всего. И скажу, что мы никого не принимаем.

— Но ты же понимаешь, он не смирится, и это еще больше расстроит меня. А я и так постоянно нервничаю в ожидании его приезда.

— Да, это вредит и ребенку.

— Знаю, поэтому и собираюсь уехать на время. Поеду в Лондон и сниму номер в гостинице, а потом найду доктора, за которым смогу послать, когда придет время рожать. Я твердо решила, что здесь больше не останусь.

— Ничего подобного ты не сделаешь. В Лондон ты не поедешь — в это ужасное место, где полно людей, которым нет дела ни до кого, кроме самих себя… Подумать только, одна-одинешенька в большом городе! — воскликнула Джонси, грозя Кристине пальцем.

— Но мне необходимо уехать — и со мной все будет в порядке.

— Ты не дала мне докончить, дорогая. Согласна, тебе лучше быть подальше от мастера Томми. Но только не в Лондоне. Можешь отправиться к моей сестре, которая служит недалеко от Бенфлита. Она кухарка в большом поместье, которое принадлежит семье с такой же фамилией, как у человека, которого ты любишь. — Кэкстоны?

— Да, только Филип Кэкстон никак не может быть джентльменом, человеком из благородной семьи, коли он сотворил с тобой такое.

— Единственный родственник Филипа — его брат, но он живет в Лондоне.

— Ну вот, значит, это не его поместье, так что можешь спокойно ехать и рожать свое дитя в Виктори. Мэйвис, кажется, так его назвала. Там ты будешь среди людей, которые позаботятся о тебе.

— Но что скажет владелец, если узнает, что я бесцеремонно поселилась в его доме?

— Мэйвис говорит, его никогда не бывает. Скитается где-то за морями. Слугам без него привольно живется? Никаких забот — разве что содержать комнаты в порядке.

— Но ты раньше говорила, что Мэйвис живет в Дувре.

— Так-то оно так, только семь месяцев назад старая кухарка в поместье померла, и Мэйвис случайно услышала об освободившемся месте. Хозяин не скупится на плату. Он, по слухам, человек богатый. Мэйвис говорит, что получила работу лишь благодаря своей овсянке. Столько народу хотели получить место в этом поместье, что ей просто повезло. Я сегодня же пошлю предупредить ее о твоем приезде. Так что можешь собрать вещи и ехать уже завтра. Я бы охотно поехала с тобой, дорогая, но что станется без меня с этим домом?

— Знаю, но уверена, твоя сестра сумеет за мной приглядеть.

— И кроме того, экономка там уж больно добросердечная. Я и тревожиться не стану, зная, что ты в таких хороших руках.

Когда вечером явился Томми, Кристина не сказала ему, что собирается уехать. Пусть лучше все узнает потом… от Джонси.

Проведя в дороге три дня, Кристина уже на закате оказалась в громадном поместье, известном в округе под названием Виктори. Последние полчаса карета катилась по земле, принадлежавшей Кэкстонам. Кристина поняла, что усадьба Уэйкфилдов по крайней мере в два раза меньше. Величественный трехэтажный особняк, стены которого поросли мхом и плющом, выглядел поистине великолепно.

Кристина сжала дверной молоток в виде большой буквы «К» и постучала в массивные двойные двери. Ей было не по себе оттого, что пришлось буквально свалиться на голову незнакомым людям. Боже, какая горькая ирония в том, что пришлось приехать в дом человека по фамилии Кэкстон, чтобы здесь родить ребенка, чей отец тоже носит эту фамилию.

Дверь распахнулась, и на пороге, приветливо улыбаясь, появилась маленькая пухленькая женщина. Ее черные седеющие волосы были забраны на затылке в тугой узел, добрые серые глаза внимательно рассматривали Кристину.