Похититель беляшей

Но, пока все шло по плану. Обед, как и задумывалось, удалось приготовить ощутимо раньше срока – час времени на лепку мантов Оглоблин уже выгадал! Не мешкая, не теряя того промежуточного выигрыша, кок и приступил…

«Мне нужно слепить сто пять мантов,– мысленно высчитывал, давал себе установку Оглоблин, – всего лишь! По пять штук на брата, на двадцать одного человека: я и капитан – не в счёт». Капитану, что сидел на вегетарианской диете, Оглоблин не готовил с самого начала рейса – диетические блюда гоношил Санчо: какую-нибудь тушеную капусточку, или кабачки – скромную сковороду, равную гарниру для всего экипажа.

Сто пять штук… Семечки! Разве могло идти то в сравнение с мантами на ужин в приснопамятном Оглоблину рейсе на рыболовном траулере с экипажем в семьдесят пять человек! Оглоблин и лепил-то их тогда несколько ночей впрок, трепетно замораживая в картонных коробках в мясной провизионной кладовой. А потом, к полному изумлению враждебной Оглоблину камбузницы («Никто еще до такого не додумался!») и её тайного судового гражданского мужа – пекаря (муж официальный ждал на берегу), принялся готовить на самом настоящем пару! Да. Он же, малохольный, плюс к тем ночам лепки еще несколько ночей до того не спал – ворочался, придумывая пароварку в походных судовых условиях: настоящей-то на камбузе сроду не водилось. И придумал-таки – голь на выдумку хитра!

Пустые маленькие баночки из-под горчицы были налиты водой и поставлены на дно большой кастрюли, в которую после тоже была налита вода – чуть-чуть не до верха тех банок. Кастрюля поставлена на плиту, на банки умощена крышка от кастрюли меньшего диаметра, с тесно уложенными друг к дружке мантами на ней. Теперь было – ждать, когда вода закипит, отсчитать сорок минут, и снять аккуратно честно приготовленные на самом, что ни на есть, пару манты: вся недолга!

И вправду: всего-то и «делов»!

Но, Оглоблин запарился тогда не на шутку. Натурально – вся спина в мыле! Хоть и варил-парил манты он в двух кастрюлях, но на одну крышку больше пятидесяти штук не влезало, и «замесов» предстояло сделать несколько – на такой-то экипаж! Вот и летал он из морозной провизионки в парную камбуза, как электровеник: дело делал – народ порадует!

Неблагодарный народ в конце того рейса немалым числом встал на сторону интриганки – искусницы камбузницы (обласкавшей уже к тому моменту не одного пекаря) и её бой-френда: сколько морского волка не корми…

Но нынче был совсем другой коленкор. Никаких тебе юбок камбузных – строго здесь мужской экипаж, и едоки – сознавался сам себе Оглоблин – дай Бог каждому коку благодарных таких!

Потому, конечно, и манты лепились споро и спокойно. «Спокойствие, – не уставал проповедовать суетливому Санчо Оглоблин, – для повара – первое дело!». Просторный, блистающий стол из нержавейки был полностью чист во всех смыслах для генерального сражения. И достаточно споро прибывающие, ладно скрученные и крепко слепленные манты – гренадеры стройными рядами занимали свои позиции на посыпанных мукой противнях.

Даже перерыв на раздачу обеда стал в подмогу – часовым «перекуром» от лепки: сегодня Оглоблину выпал тот отдых, что в перемене занятия. Ревнивый к настоящим успехам шефа Санчо лишь краем глаза покосился на затеянное Оглоблиным, но из той же ревности и смолчал.

Сунулся, правда, правдолюбец Миша – матрос, сующий во все, без исключения, судовые дела крючковатый свой нос: по своей «яме желудка», которой страдал, на камбузе он высматривал все особенно зорко:

– О, это чего – на ужин сегодня? – с вмиг загоревшимся взором кивнул он на противень с мантами, который Оглоблин еще не успел скрыть с глаз.

– Да, посмотрим – как получится, – холодно отозвался кок.

«Мишеля» он по известным причинам конечно недолюбливал, и не потчевал. Да, и кто же любит, когда лезут ему под руку, приглядывают за каждым шагом, да в спину дышат? Однако, в другом сейчас главное было дело. А вдруг, действительно не получится? Ну, черт его маму знает – развалятся эти манты, или слепить Оглоблин их не успеет – ведь такое хлопотное, эксклюзивное даже и для берега, блюдо! Матерый шеф, конечно, выкрутится – народ голодным не оставит: кинет по-быстрому купаты в духовку, а макароны в кастрюлю с кипящей водой – вот тебе и ужин! Но, тот же Мишка, или же дружбан электромеханик, что непременно наведается к шефу после обеда, обязательно раззвонят по всему судну: «Сегодня на ужин манты!.. Манты сегодня на ужин». И начнет судовой народ, слюну глотая, жить предвкушением этого праздника живота. И повалит на ужин счастливо. А тут – бах: купатки запеченные с макарошками отварными… Обманул шеф, обжал ребятишек!

Вот потому-то и не любил Оглоблин заранее такие деликатные блюда заранее трубадурить – только из-за этого.

Споро помыв свою часть посуды по окончание обеда, Оглоблин поспешил возобновить лепку мантов – благо, слепить оставалось чуть больше половины. Теста должно было хватить вполне, а вот насчет фарша были сомнения. «Ничего, – решил себе Оглоблин, – все в моих руках: просто, будут последние манты могут случиться чуть поменьше – похудеют».

Но, пока что манты из-под его рук выходили знатные. Тут расчёт был простой – то ли слепить пять штук больших на одну порцию, то ли десять маленьких. Понятное дело, кок выбрал первое.

А сам процесс лепки вызывал у Оглоблина только радость – всегда. Даже в том, упомянутом уже рейсе пекарь – тоже, с его слов, человек Востока, – учился у Оглоблина, со стороны, правда, наблюдая.

– Смотри, это же так просто: делаешь защип посредине, потом – два защипа перпендикулярно: буквой «т». Теперь эти края друг к другу кругом сводишь, защепляешь покрепче: все – готов, красавец!.. По мне – еще проще, чем пельмени лепить». Пекарь-прелюбодей даже слепил тогда парочку – вот, как искусство лепки мантов даже безнедежного лентяя проняло!

Ну, а сегодня руки Оглоблина просто радовались давно забытой работе! Как радовался, и благодарил себя в душе он – что затеялся с таким трудоемким делом, что не смалодушничал по ходу разных мыслей от него отказаться, а теперь – было абсолютно коку уже ясно – доведёт отважно начатое до конца.

И фарша хватило сполна. Больше того – сто двадцать шесть мантов в итоге получилось – это ж двадцать с лишним про запас! «Если не разварятся, – подумал себе Оглоблин, – так и по шесть каждому выйдет!».

А все же, неотъемлемое в любом деле это условие – спокойствие…

Дальше и вовсе все пошло, как по маслу. Маслом подсолнечным смазаны были две большущие крышки, и плотно уложены манты – по тридцать пять на каждой уместить удалось! Очень-очень аккуратно, деликатно подцепил Оглоблин ручку крышки крюком-вешалкой половника, и, трепетно придерживая и балансирую вес другой рукой, опустил в объемную кастрюлю, в которой кипела уже налитая «по щиколот» вода и был погружен чуть возвышавшийся над ее уровнем противень. То же проделал со второй крышкой.