Похититель детей

По мискам разлили луковый суп с сыром — вкуснейший суп, какой можно отведать только на борту.

Несмотря на невозмутимое выражение лиц, каждый знал, что с минуты на минуту может войти боцман, и свет погасили, чтобы темнота прикрыла бегство.

То и дело во мраке поскрипывали ящики. Всем было не по себе в этом замкнутом тайнике, где теплилось счастье. Но до чего же радушны и светлы моряки, насквозь пронизанные ветром!

Бигуа проследил за Марсель и знал, что она в багажном отсеке вместе с Жозефом и целой компанией матросов. В тот момент, когда она спускалась туда, полковнику показалось, что их взгляды встретились. Однако Марсель не заметила его.

Стоя в сумраке узкого коридора возле входа в отсек, Бигуа ждал, сам не зная чего. Он видел, как матросы пронесли туда накрытые салфетками тарелки и несколько бутылок вина, и догадался, что товарищи закатили праздничный ужин в честь морской помолвки Жозефа и Марсель.

Вдруг ему невыносимо захотелось оказаться там, в сумрачном багажном отсеке, и сказать им, что он благословляет этот союз и готов быть верным покровителем юной пары. Полковник шагнул к двери, дважды постучал, подергал ручку — напрасно, и тогда сквозь щель крикнул дрожащим голосом, все более срывающимся и дрожащим: «Марсель! Марсель! Марсель!»

Но его зов и стук в дверь тонули в рокоте корабельного двигателя.

Подавленный этим отсутствием ответа, полковник пошел в самую темную часть судна, на верхнюю палубу, в густую тень спасательной шлюпки, и там, скрытый от всех взглядов, сел на дощатый настил.

Сейчас он был одним целым с водой — от волн его не отделяли ни железные перила, ни желание жить.

«А теперь вставай и, расправив плечи, прыгай в море!»

Но почему Бигуа, вопреки собственны! воле, отталкивается руками и ногами от толщи тропических вод? Зачем он плывет, скованный отяжелевшей одеждой приговоренного к смерти, в то время как рядом с ним разрезает волны жесткий корпус корабля, похожего на громадную скалу отчаяния?

И отчего правая рука движется с таким трудом? Что за тяжесть давит на нее? Во внутреннем кармане пиджака лежит толстый бумажник, набитый всякой всячиной. Безумец! Вместе с собой полковник хоронил написанное накануне завещание с указаниями насчет детей.

Он бросил бумажник вслед кораблю, который был уже далеко, и взял тот же курс, между тем как судно стремительно превращалось в точку.

Как же он теперь далеко!

Париж, Атлантический океан, Уругвай (1924–1926)