Похититель душ / The Stealer of Souls

— Да, — ответил трясущийся Мунглам. — И она согласилась. Ты оказался прав в своих предположениях. Телеб К'аарна настолько устал, что ей не составило труда уговорить его отдать ей ключ. А Никорн нервничал, опасаясь, как бы атака на замок не была предпринята, пока Телеб К'аарна не в силах этому противодействовать. Йишана сама отперла тот шкаф и отдала мне меч.

— Иногда и от женщин бывает какая-то польза, — сухо сказал Дивим Твар. — Хотя обычно в таких делах от них одни помехи.

Было очевидно, что Дивима Твара заботят не только насущные проблемы предстоящего штурма замка, но никто не спросил, что его беспокоит. Это казалось чем-то личным.

— Согласен, Владыка драконов, — сказал чуть ли не весело Элрик. Собравшиеся чувствовали, что больное тело альбиноса быстро наполняется энергией, наделяя его нездешней силой. — Настал час мести. Но помните, мы не должны причинить никакого вреда Никорну. Я дал ему слово. — Он твердо взялся правой рукой за эфес Буревестника. — А теперь пусть заговорят мечи. Я думаю, мне удастся призвать на помощь союзников, которые дадут работу чародею, пока мы будем штурмовать замок. А чтобы призвать моих воздушных друзей, магическая фигура мне не потребуется.

Мунглам облизнул губы.

— Значит, опять колдовство. Говоря откровенно, Элрик, вся эта земля уже пропитана магией и населена подданными Ада.

Элрик прошептал в ухо своему другу:

— Это не подданные Ада, а честные элементали, которые во многих смыслах не уступают по силе демонам. Оставь свои страхи, Мунглам. Еще немного простого колдовства — и у Телеба К'аарны навсегда исчезнет желание мстить мне.

Альбинос нахмурился, вспоминая пакты, заключенные в древности его предками. Он глубоко вздохнул и закрыл свои исполненные болью алые глаза, а потом принялся раскачивать меч в руке. Он начал напевать низким голосом, похожим на завывания ветра. Грудь его быстро ходила вниз-вверх, и некоторым из молодых воинов, тем, кто не был посвящен в древние традиции Мелнибонэ, стало не по себе. Голос Элрика был обращен не к человеческим существам, его слова адресовались невидимому и неосязаемому — сверхъестественному. В древнем напеве стали слышны слова-руны…

Услышь обреченного зов:

Пускай запоет ураган,

Завоют Граолл и Майша,

Обрушатся на врага.

Пусть ветер услышит меня,

Пусть он прилетит ко мне,

Пусть наберет Ласшаар

Жара горячих камней.

И пусть он, набравшись сил

У небес и речного дна,

Быстрее луча и стрелы

Прочь унесет колдуна.

Голос его срывался, зов разносился звучно и высоко.

— Майша! Майша! Именем моих отцов я призываю тебя, Владыка ветров!

И почти сразу же лесные деревья согнулись, словно чья-то огромная рука развела их кроны. Из ниоткуда раздался жуткий голос, похожий на рев бури. Все, кроме Элрика, который был погружен в транс, содрогнулись.

— ЭЛРИК ИЗ МЕЛНИБОНЭ, — голос звучал как раскаты отдаленного грома, — МЫ ЗНАЛИ ТВОИХ ОТЦОВ. Я ЗНАЮ ТЕБЯ. О НАШЕМ ДОЛГЕ ТВОИМ ПРЕДКАМ СМЕРТНЫЕ ДАВНО ЗАБЫЛИ, НО ГРАОЛЛ И МАЙША, КОРОЛИ ВЕТРА, ПОМНЯТ. КАК МОЖЕТ ЛАСШААР ПОМОЧЬ ТЕБЕ?

Голос звучал чуть ли не дружески, но гордо, высокомерно, устрашающе.

Элрик полностью погрузился в транс, все тело его конвульсивно дергалось. Голос, вырывавшийся из самого горла, срывался, а слова были незнакомые, нечеловеческие, противные ушам и нервам людей. Элрик кратко изложил свою просьбу Ветру-гиганту, и тогда снова раздался раскатистый голос:

— Я СДЕЛАЮ ТО, О ЧЕМ ТЫ ПРОСИШЬ.

И теперь деревья согнулись еще раз, а потом лес погрузился в тишину.

Кто-то из воинов чихнул, и это стало знаком для других — начался разговор, обсуждение.

Элрик долго еще оставался в трансе, наконец его загадочные глаза открылись и он мрачно повел вокруг взглядом. На несколько мгновений на его лице появилось недоуменное выражение, а потом он тверже ухватился за эфес Буревестника и подался вперед, обращаясь к воинам Имррира.

— Скоро Телеб К'аарна будет в нашей власти, друзья, а это значит, что нам будут принадлежать и богатства дворца Никорна.

Дивима Твара пробрала дрожь.

— Я не так искушен в тайных искусствах, как ты, — тихо сказал он. — Но внутренним взором я вижу трех волков, ведущих стаю на бой, и один из этих волков должен умереть. Я думаю, моя судьба решена.

Элрик, преодолевая неловкость, сказал:

— Не тревожься, Владыка драконов. Ты еще посмеешься над собравшимся вороньем и поживешь всласть на деньги, добытые в Бакшаане. — Но голос его прозвучал не очень убедительно.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В постели из шелков и горностаевого меха зашевелился и проснулся Телеб К'аарна. У него было смутное предчувствие какой-то беды, и он вспомнил, что в усталости своей отдал Йишане то, чего отдавать не следовало. Он никак не мог вспомнить, что это было, и теперь ему казалось, что он в опасности. Близость этой опасности не давала сосредоточиться на мысли о том, где и в чем он ошибся. Он поспешно поднялся, натянул через голову одежду и, поправляя ее на ходу, направился к необычному зеркалу на одной из стен его комнаты — это зеркало ничего не отражало.

С затуманенным взором и дрожащими руками он приступил к приготовлениям. Из глиняного кувшина, стоявшего на полке у окна, он отсыпал какого-то вещества, в котором можно было узнать сухую кровь, перемешанную с затвердевшим синим ядом черной змеи, обитавшей в далеком Дореле, что на самом Краю Мира. Он пробормотал над этим порошком заклинание, потом пересыпал его с помощью совочка в тигель и наконец швырнул порошок в зеркало, прикрыв одной рукой глаза. Раздался резкий неприятный треск, потом появился и тут же пропал яркий зеленый свет. Зеркало засветилось в самой глубине, амальгама словно бы заколебалась, стала мигать, сверкать, а потом в зеркале вдруг появилось изображение.

Телеб К'аарна знал, что открывшееся ему теперь произошло совсем недавно. А увидел он Элрика, который призывал помощь Ветров-гигантов.

Темные черты Телеб К'аарны свело гримасой страха, руки затряслись от ужаса. Бормоча что-то невнятное, он бросился к окну и, опершись руками на скамью, уставился в темень ночи. Он знал, чего ему нужно опасаться.

За окном бушевала страшная буря, а объектом нападения Ласшаара был именно он — Телеб К'аарна. Он должен нанести ответный удар, иначе Ветры-гиганты вынут его душу и бросят ее духам воздуха — и ветры будут вечно носить ее по свету. Его вопли, потерянные и одинокие, будут разноситься в холодных ущельях, подобные причитаниям плакальщиков. Его душа будет обречена нестись с четырьмя ветрами по их прихоти и никогда не знать покоя.