Похититель сердец
Шрифт:
К горлу подступает рвота и тут же выплескивается наружу, как кислота, оставляя ожег у меня на языке. Я двигаюсь назад сквозь узкое пространство, прочь от ужасного открывшегося передо мной зрелища, но внезапно цепляюсь ногой за ветку дерева и падаю. Я слышу, как приближается Илай, как он зовет меня. Если он найдет меня и увидит, что я тут нашла, меня тоже похоронят здесь и оставят гнить.
Я поднимаюсь на ноги. Дыхание ревет у меня в ушах. Услышав, как позади ломаются ветки, и в ночное небо вспархивает стая птиц, я припускаюсь со всех ног.
— Мона, тебе не убежать от своей судьбы, — рычит он.
Я продираюсь сквозь заросли
— Тебе следует быть осторожной в своих желаниях, Мона. Возможно, это твоя последняя просьба, — говорит Илай у меня за спиной.
У меня из глаз льются слезы, сердце замирает.
В облике Илая проступает трещина, внешний фасад рушится, и сквозь осколки проступает его истинное "Я".
— Ты хочешь жизни вдали от этого острова, и я тебе это устрою — у тебя вообще не будет никакой жизни.
Я поворачиваюсь, и он бросается на меня.
— Подожди, — умоляю я, упав на песок.
Он медлит, остановившись как вкопанный.
— Только скажи мне…почему ее сердце? Где оно?
— Здесь, там, где ему и положено быть.
Все это время оно было здесь?
— Чьи кости находятся в этой пещере?
— Первой предательницы, разбившей мое чертово сердце.
— Я не понимаю…
— Моей матери. Она сбежала в свою псевдосемью и думала, что мы просто примем ее возвращение. Она всегда приходила и уходила, запятнанная внешним миром. А потом, Клара. Я застал ее сбегающей тайком. Я последовал за ней и увидел ее с этими развращенными деньгами язычниками. Они думали, что правят миром и могут получить от нас все, что захотят.
— Так вот почему ты оставил там ее тело? Чтобы их подставить?
— Ты говоришь как одна из них, Мона. Они забили твою голову иллюзиями. Я оставил им ее пустую оболочку. Ее сердце навсегда останется здесь, как и твое.
— Ты поехал туда за мной?
— Мне пришлось. Я должен был самолично убедиться в твоем предательстве. Это разбило мне сердце.
— Это ты убил Аннемари?
— Она была грешницей, Мона. Она была предупреждением, но ты не восприняла это как предупреждение. Ты не вернулась домой, и тогда я понял.
— Понял что?
— Что тебя уже не спасти.
Я беру пригоршню песка и бросаю ему в лицо. Песчинки попадают ему в глаза, и Илай кричит от боли. Я поднимаюсь и бегу в воду, захожу глубже, и волны плещутся о мои ноги, голени, а затем и бедра.
— Мона! — рычит Илай.
Вернув себе самообладание, он входит в воду, но я знаю, что Илай не умеет плавать — учиться было запрещено. Я напрягаю руки, как, помнится, делал Кэш, и толкаюсь ногами, как учил меня Колт. Так я двигаюсь все дальше, дно океана так глубоко, что уже не касается моих ног. Я выплевываю воду, которая так и норовит попасть мне в рот, и плыву вокруг края острова, я слишком далеко от другой земли и устану и утону, если попытаюсь отсюда уплыть. Вода доходит Илаю до колен, и он не идет глубже. Я двигаюсь в сторону, он не отрывает от меня взгляд и следует за мной вдоль берега. Большое скопление скал отрезает пляж, и Илаю приходится смотреть, как я уплываю от него за огромные валуны. С дрожью в руках он теряет все свое самообладание. Повернувшись, он снова исчезает за деревьями. Я напрягаю руки и ноги, не обращая
внимания на обжигающий холод воды и пронзающую боль в конечностях, упорно плыву вдоль острова. Я не останавливаюсь до тех пор, пока уже физически не могу больше оставаться в воде и еле дотягиваю до берега. Через некоторое время в нескольких ярдах от себя я замечаю катер, и начинаю щуриться и тереть глаза. С вырвавшимся из груди криком облегчения, я вижу приближающееся ко мне лицо Кэша.
25
КОЛТ
У нас ушло слишком много времени на то, чтобы понять, что Мона исчезла. И не просто вышла и отправилась на гребаную прогулку — ее нигде не было. Когда Кэш сказал, что она, должно быть, вернулась на остров сектантов, по моим венам разлилась паника.
Я не мог поверить, что она добровольно туда вернется. Кто-то за ней приехал. Вероятно, тот же самый ублюдок, что убил Аннемари.
— Блядь! — реву я в глухую морскую пучину. — Если с ней что-то случилось… — бормочу я Кэшу, который ведет гребаный катер к этой чертовой дыре.
Мы вернем нашу девочку.
— Плыви к скалам. Мы ведь не хотим дать им знать их о нашем присутствии, — говорю ему я, указывая на место вдалеке от их причала.
Горизонт поглотил солнце, погрузив нас во тьму, и это очень затрудняет навигацию. Кэш заглушает двигатель и выпрыгивает из катера, размышляя, к чему бы его привязать.
— Что это там? — спрашиваю я, указывая на что-то дальше по берегу. Кто-то волочит ногу и размахивает руками.
— Черт! Это Мона, — рявкает Кэш, бросаясь к ней.
Я выпрыгиваю из катера и кидаюсь вслед за ним. Какого черта она хромает?
Кэш добирается до нее первым, заключая в объятия. И тут я вижу, как позади него кто-то выходит из-за деревьев.
Парень делает шаг вперед. Ему на лицо падает лунный свет, и у меня в голове вспыхивает узнавание. Это мамин сын, Илай.
— Она моя! — ревет он и, вскинув руку, бросается на Кэша.
Я кидаюсь вперед, обхватываю его руками и падаю с ним на песок. Я прижимаю его к себе, нанося удар за ударом по лицу.
— Как насчет того, чтобы дать ей самой решать, где и с кем ее место? — рычу я, и до боли в костяшках пальцев бью его по лицу.
— Колт! — кричит Мона, и повернувшись, я вижу, что она приподняла голову Кэша себе на колени и держит ее в ладонях.
Илай что-то бормочет, давясь собственными зубами, а я подбегаю к Кэшу, проверяя, не ранен ли он.
— Илай ударил его ножом в спину, — всхлипывает она.
Я поворачиваю голову и вижу, что из ублюдка все еще течет кровь, затем возвращаю свое внимание к Кэшу.
— Я в порядке, — морщится Кэш.
— Тогда какого хрена ты лежишь здесь так, будто умираешь? Ты напугал нас до усрачки, — рычу я.
— Мне просто нравится вид.
Полусмеясь, полугримасничая, он смотрит на встревоженное лицо Моны.
— О, Господи, — восклицает она, наклоняясь и прижимаясь своими губами к его губам. Протянув руку, Мона притягивает меня к себе. — Я не могу поверить, что вы за мной приехали.
— Мы всегда за тобой приедем.
Я беру лицо Моны в свои ладони и целую ее губы, нос, щеки, веки.