Похитители грез

«Почему я не могу влюбиться в него?»

Сейчас он спал, раскинувшись поперек дивана, губы естественным образом приоткрылись. Персефона проинформировала Блу, что ожидала от него шестнадцати или семнадцати часового сна после ритуала, и что он может испытывать легкую тошноту или рвоту после пробуждения. Мора, Персефона и Кайла сидели за кухонным столом, склонив головы друг к другу и споря. Время от времени до Блу долетали обрывки разговора: «Нужно сделать это скорее» и «Но ему нужно принять это!»

Она снова посмотрела на него. Он был симпатичным, она ему нравилась, и, если бы она не рассказала ему правду, она могла бы с ним встречаться, как нормальная девчонка, и даже целовать его, не заботясь, что убьет.

Блу стояла у парадной двери, прислонив голову к стене.

Но она так не хотела. Она хотела большего.

Может, и нет ничего иного!

Возможно, она вышла бы на прогулку, только она и розовый складной нож. Они были хорошей парой. Оба неспособны быть открытыми, не ранив при этом кого-нибудь. Она не знала, куда ей пойти.

Она прокралась в гадальную так тихо, чтобы не разбудить Адама или не оповестить Орлу. Подняв трубку, она прислушалась, чтобы убедиться, что никто не делится экстрасенсорным опытом на другом конце. Длинный гудок.

Она позвонила Гэнси.

— Блу? — спросил он.

Просто его голос. Ее сердце само себя сковало. Не полностью, но достаточно, чтобы перестать так сильно дрожать. Она закрыла глаза.

— Забери меня где-нибудь?

Они взяли новоиспеченную Свинью, которая действительно казалась идентичной предыдущей, вплоть до запаха бензина и кашля двигателя при старте. Пассажирское сидение было тем же сломанным виниловым ковшом, как и раньше. А фары на дороге были такими же параллельными лучами слабого золотистого света.

Но Гэнси был другим. Он был одет в обычные широкие штаны, глупые ботинки, белую футболку без воротника и в свои очки на проволочной оправе. Это был ее любимый Гэнси, Гэнси-ученый, без намека Аглионбая в нем. Было что-то ужасное в том, как такой Гэнси заставлял её себя чувствовать.

Когда она залезла внутрь, он спросил:

— Что случилось, Джейн?

— Мы с Адамом поругались, — сказала она. — Я рассказала ему. Не хочу говорить об этом.

Он включил передачу.

— Ты вообще хочешь разговаривать?

— Только если не про него.

— Знаешь, куда хочешь поехать?

— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Так что он вывез их из города и рассказал ей про Ронана и Кавински. Когда он закончил, он продолжал ехать в горы по все более узким дорогам и поведал ей о вечеринке, книжном клубе и сэндвичах с натуральными огурцами.

Двигатель Камаро рычал, отдаваясь эхом от крутого обрыва около дороги. Фары освещали дорогу только до следующего поворота. Блу подтянула к себе ноги и обняла их. Положив щеку на колени, она наблюдала за Гэнси, переключающим передачи и смотрящим то в зеркало заднего вида, то на нее.

Он рассказал ей о голубях, и он рассказал ей о Хелен. Он рассказывал ей обо всем, за исключением Адама. Это было похоже на описание окружности без произнесения самого слова.

— Ладно, — наконец, объявила она. — Теперь ты можешь говорить про него.

В машине возникла тишина… ну, стало меньше звуков. Двигатель ревел, и вялый кондиционер прерывисто дышал на них обоих.

— Ох, Джейн, — внезапно сказал он. — Если бы ты была там, когда мы получили звонок с сообщением, что он идет по магистрали, ты бы… — Он замолчал прежде, чем она узнала, что же она бы сделала. А затем так же внезапно он взял себя в руки. — Ха! Адам разговаривает с деревьями, Ноа проявляется, несмотря на то, что убит, а Ронан разбивает, а затем снова делает мне автомобиль. Что нового у тебя? Верю, что нечто ужасное.

— Ты меня знаешь, — сказала Блу. — Всегда благоразумная.

— Как и я, — торжественно согласился Гэнси, и она радостно засмеялась. — Создание из простых радостей.

Блу коснулась кнопки радио, но не нажала ее. Она уронила пальцы.

— Я ужасно себя чувствую из-за того, что ему сказала.

Гэнси вел Свинью по еще более узкой дороге. Возможно, это была чья-то дорога. В этих горах трудно было такое сказать, особенно после наступления темноты. Насекомые в близко прижатых деревьях выводили трели даже громче, чем двигатель.

— Адам убил себя для Аглионбая, — вдруг сказал он. — И ради чего? Ради образования?

Никто не шел в Аглионбай за образованием.

— Не только, — произнесла Блу. — Престиж? Возможности?

— Но, может, у него никогда не было ни шанса. Может, секрет успеха в генах.

В чем-то большем.

— Это действительно не тот разговор, который я бы хотела вести прямо сейчас.

— Что? О… я не это имел в виду. Я о том, что я богат…

— Не помогает…

— Я богат поддержкой. Как и ты. Ты выросла в любви, не так ли?

Ей даже не пришлось думать, прежде чем кивнуть.

— Я тоже, — продолжил Гэнси. — Я никогда в этом не сомневался. Я даже никогда не думал сомневаться. И даже Ронан вырос с этим, ну, тогда, когда это имело значение, когда он становился той личностью, которой был. Сознательный возраст или как его там. Я бы хотел, чтобы ты встретила его раньше. А воспитание говорит тебе, что ты можешь делать что угодно… До встречи с тобой я привык думать, что все дело в деньгах. Типа, я считал, что семья Адама слишком бедна для любви.

— Ох, но так как мы бедные, но счастливые… — горячо начала Блу. — Такие веселые крестьяне…

— Не надо, Джейн, пожалуйста, — перебил он. — Ты знаешь, о чем я. Я говорю, что с моей стороны это было глупо. Я думал, дело в тяжелых попытках выжить, которые мешают находить время, чтобы быть хорошими родителями. Очевидно, все не так. Потому что ты и я, мы оба… богаты любовью.

— Предполагаю, что так, — согласилась Блу. — Но это не позволит мне пойти в муниципальный колледж.

— Муниципальный колледж! — эхом повторил Гэнси. Его шокированное ударение на «муниципальный» ранило Блу больше, чем она могла признать вслух. Она тихо и печально сидела на пассажирском сидении, пока он не поднял взгляд. — Конечно, ты можешь получить стипендию.

— Она не покроет даже затрат на книги.

— Это же всего несколько сотен долларов за семестр. Правильно?

— А сколько, по твоему мнению, я получаю за смену в «Нино», Гэнси?

— А у них нет каких-нибудь дотаций, которые бы все покрыли?