Похитители разума
Шрифт:
Кребс слушал. Он знал, что если бы эта бомба у них была несколько раньше… Если бы раньше… А теперь!.. Теперь эти бомбы безвредны, как обычное железо… Части 207 и 209 — никогда не придут…
Он нервничал… В него заползла змея сомнения и подтачивала его порочное нацистское сердце. Доктора позвали к телефону.
— Да, да. Это я… Кребс… Приехать… телеграмму… я сейчас запишу.
Доктор выводил в блокноте текст:
«Доктору Кребсу. Альгау…
Если любишь меня — мы должны отпраздновать нашу свадьбу немедленно.
Мне надоело ждать. Твоя
— А, а, а! Она сошла с ума! — воскликнул Кребс. Он подошел к клети и стремительный подъемник выбросил его из запрятанной под землею, модернизированной условиями войны лаборатории на поверхность.
Вокруг горы, покрытые сумерками, стерегли безмолвие…
3. Выигранный гамбит
Один за другим проходили живые роботы перед глазами Магды Рито. Привычными движениями она смачивала антисептиком кожу и вспрыскивала несколько кубических сантиметров препарата «S.U.-147».
Бессловесные и одинаковые люди проходили перед ней безразличной вереницей. Фактически, это были уже не люди, и только номера нашитые на полосатую, так плохо защищавшую от холода одежду отличали их.
Один из роботов, пристально вглядываясь в лицо Магды, вдруг неожиданно, полушепотом спросил:
— Вы Магда Рито?
Девушка резко подняла голову и пристально посмотрела на говорившего: «Где она видела это, такое знакомое лицо?» Какое-то отдаленное, еле уловимое сходство, было в глубоко запрятавшихся в орбиты серых глазах. Постепенно в лохматой берлоге бровей оживали глаза.
— Вы не брат?.. — начала она.
— Я единственный сын моих родителей… — перебил робот.
Магда продолжает пытливо всматриваться и с недоверием спрашивает:
— Неужели это ты?
Невозможно было в этом исхудавшем, постаревшем, с заросшим лицом человеке узнать прежнего гейдельбергского студента. Магда, все еще сомневаясь, пристально вглядывалась в серое лицо. Погасла улыбка, провалились щеки… Под глазами — глубокие, синевато-багровые болезненные впадины.
— Да, Магда… Я тот, который помнит прекрасные вис-баденские дни.
— Но, Боже! Что сделали с тобой?
— Я здесь. Думаю, что это достаточное разъяснение для тебя.
— Ты, очевидно, голоден?
— Очевидно, Магде Рито — лучше известен рацион живых роботов…
— Откуда ты знаешь это название? — спросила Магда.
— Знаю, Магда. И видишь, несмотря на все старания, не на всех действует препарат, оскопляющий разум. Это потому, что моя цель — выйти победителем из этой борьбы.
Девушка говорит, как во сне…
Перед ней стоит тот, кому она отдала себя и вот, теперь — теперь он ей совершенно чужой. Может быть, это потому, что он перед ней сейчас в таком непривлекательном виде? О, нет, нет! Тот, другой — был не в лучшем виде, когда впервые она увидела его… Нет, нет! Да разве возможны сравненья?
Тот, другой — помнит девушку из Польши — но это ничего… Только бы видеть его, слышать его голос! Она нищей пойдет за ним куда угодно, она готова быть для него всем, даже рабыней сегодняшнего раба, подстилкой, о которую он будет вытирать ноги…
Магда протягивает банку.
— Вот витаминные
шарики, они тебе необходимы… Прошу, возьми вот это, — протянула еще сверток с бутербродами.— Благодарю, Магда!
— Ты должен поправиться… Я тебе приготовлю еще еды, концентратов.
— Счастлива ли ты, Магда? Удовлетворила ли ты все свои честолюбивые желания, свои фантастические планы? Добилась ли ты счастья?
— Оставим это. Когда ты придешь в следующий раз, я приготовлю пакет с едой.
— Стой… Я спрашиваю, нашла ли ты свое счастье?
— Может быть, да, может быть, нет… — загадочно улыбнувшись, ответила девушка, — но, повторяю, оставим это.
Он плюнул в угол, как бы чем-то раздосадованный, и этот плевок заставил Магду поежиться.
— Так я тебе скажу — ты не нашла и не найдешь здесь счастья.
— Возможно.
— Куда ты уехала так неожиданно?.. Тогда из Висбадена?
— Меня забрал отец.
— Слушай, Магда, конец войны близок. Поражение на носу… Эту войну они проиграли благодаря своему гнусному варварству в отношении к побежденным.
— Зачем ты мне все это говоришь?
Бывший студент чувствовал, что почва из-под ног ускользает. Прежде, в висбаденские дни, эта девушка так не вела себя. После минутного раздумья он решил играть «ва-банк»…
Раздумывать было нечего. Оставалась единственная ставка.
— Ты больше не любишь меня, Магда? Ты забыла дни нашего счастья?
Магда вздрогнула и подняла глаза.
— Я помню эти дни и… прости меня! Ничего, кроме раскаяния, не чувствую… Вероятно, я вовсе не любила тебя никогда, а была просто глупой девчонкой…
План явно рухнул, но он еще не сдавался:
— Если даже и так, то ведь я люблю тебя… Во имя тех дней, помоги мне, Магда!
— Если смогу — охотно, поверь мне…
Он еще яснее и отчетливее понял, что играть роль больше нечего и надо идти напролом.
— Во-первых, помоги мне передать отсюда письмо… Совсем коротенькую, маленькую и никому не понятную записку.
— Зачем это?
— Это?.. Это нужно, Магда… Для моего спасения. Неужели ты так жестока, неужели память о тех днях…
— Ты сказал «спасения»? Послушай! Все, что я имела тебе сказать — я уже сказала и мне добавлять нечего. Не заводи больше разговоров о любви… Но в память тех дней, хотя они и доказали мою ветреность и глупость, я действительно помогу тебе…
— Вот это здорово! Молодец ты, Магда. Завтра я принесу тебе эту записочку, ты только…
— Не нужно никаких записочек. Я спасу тебя. Клянусь памятью своей матери, я спасу тебя. Отец не откажет мне, и ты уйдешь отсюда, как свободный человек, — решительно сказала Магда.
— Что?! — воскликнул он. — Это невозможно!
— Это будет нелегко, но возможно.
— Нет, нет! Оставь эту мысль. Может быть, потом… Несколько позже…
Взгляд Магды стал твердым. Несколько секунд она смотрит, как бы стараясь проникнуть в самую душу стоящего перед ней. Потом, медленно и подчеркнуто спокойно, говорит:
— Теперь мне ясно все. Теперь я знаю, кто вы…
Глаза ее собеседника растерянно забегали по амбулатории!
Не отводя своих глаз, Магда продолжает резким, металлическим голосом: