Поход без привала

Гибель фашистских самолетов ободрила бойцов, укрывшихся на кукурузных полях. И когда прозвучала команда: «Вперед!» — люди пошли дружно, напористо.

Цепи столкнулись в густых зарослях кукурузы, где даже огонь трудно было вести. Вспыхнули короткие рукопашные схватки. Полетели гранаты. Противники вновь залегли, окопались на скорую руку. Ливень пуль срезал стебли. Издалека казалось — широкий прокос перечеркнул поля.

Огневой бой обещал стать затяжным. Немцы атаковать не решались. Спешенные кавалеристы тоже не могли подняться: фашисты строчили из автоматов, да и пулеметов у них было больше.

Искать победу нужно было не здесь.

— Коня! — приказал Белов.

Легко вскочил в седло, понесся галопом: трое всадников едва поспевали за ним.

Спрыгнув на дне балки, отдал повод коноводу и бегом поднялся на холм, на командный пункт 5-й имени Блинова дивизии. Полковник Баранов хотел доложить, но генерал махнул рукой, сел рядом с ним на ковер, расстеленный под деревом. Усмехнулся: Баранов верен себе, своим привычкам. Сидит по-турецки, поджав ноги. Возле дерева — бочонок и кружка. Павел Алексеевич укоризненно покачал головой.

— Это не спирт, — насупившись, произнес Баранов. — Это кислятина, вроде бы лимонад. Глотка ведь сохнет.

Бас у Баранова густой, низкий. Гудит, будто иерихонская труба, — листья дрожат. Как раз по комплекции голос. Полковник рослый, тяжеловесный — не каждый конь поднимет такого.

Кавалерист Виктор Кириллович настоящий, до мозга костей. В пехоте как? Командир батальона — это уже фигура. В походе для него повозка, а то и машина. В бою — блиндаж или землянка. Он руководит, управляет. А в кавалерии и командир полка и командир дивизии делят все тяготы наравне с бойцами. В походе командир на коне. В час отдыха — завернулся в бурку и спит рядом со всеми. В бою он под огнем: издали, по телефону, не очень поруководишь — ускачут эскадроны, скроются из глаз, догоняй их потом.

Конечно, у командира дивизии есть возможность для элементарных удобств. Но Баранов этим не пользуется. У него даже вещей в обозе никаких нет. Все при себе. Конь, бурка, бинокль, полевая сумка и старая надежная шашка. Да еще бритва и мыло с полотенцем в седельной суме.

К опасности у него полное пренебрежение. Ну что за командный пункт — ковер под деревом?! Ни одной щели для укрытия не вырыто. А сюда и снаряды залетают, и мины.

Выслушав замечание, полковник сказал без энтузиазма:

— Виноват, товарищ генерал. Щель отроем. Но, по совести, не спасет она, если на роду написано… Рассказывал я вам, как басмач меня рубанул. Со всего маху, с налета — до пояса развалил бы… А он лишь кончик носа задел. Отсек — только вжикнуло. На всю жизнь красавцем сделал… А щели будут…

Баранов говорил, посматривая на Белова вопросительно: не для того приехал сюда генерал, чтобы позаботиться об укрытиях… Но Павел Алексеевич не торопился, оглядывал в бинокль поле боя. Артиллерийская канонада почти смолкла. На берегу изредка рвались мины. Сырой воздух приглушал треск выстрелов.

— Видите, Виктор Кириллович, что немец делает?

— Фланг мой нащупывает. Во-он на дороге грузовики с пехотой. И мотоциклисты. Прикидываю, батальон. Дойдут до перекрестка и повернут к реке.

— А вы?

— Пусть поворачивают, — улыбнулся Баранов. — Там их два эскадрона встретят с тачанками.

— Думаете, на этом кончится?

— Нет, товарищ генерал. В лоб они не пойдут, будут растягивать открытый фланг.

— До Днестра?

— Далеко, конечно, но могут и до Днестра. — Баранов сдвинул на затылок фуражку. — Я такую возможность держу в уме. Послал туда резерв, весь полк.

Павел Алексеевич был удовлетворен. Задачу полковник понимает правильно. Можно ехать на свой КП. Если не случится чего-либо из ряда вон выходящего, то сегодня корпус добьется успеха. У Белова по меньшей мере два преимущества. Он видит с высокого берега все, что делает враг, как маневрируют немцы своими силами. А фашисты не могут следить за кавалеристами, которые укрылись в складках местности. И еще немцам мешает грязь на проселках. Машины застревают в липком густом месиве. Гитлеровцы тянут их, выбиваясь из сил. А эскадроны Белова движутся в конном строю по целине, без дорог, опережая противника.

«Погоня за флангом» продолжалась долго, до самого вечера. Лишь неподалеку от Днестра кавалеристы зашли наконец в тыл гитлеровцам и неожиданно ударили по колонне, растянувшейся на грязной дороге.

Необычным и жестоким был этот бой. Конники налетали на немцев, грудившихся возле автомашин, забрасывали гранатами, рубили шашками убегавших. Фашисты потеряли ориентировку, утратили связь. Поднялась паника. Солдаты шарахались от машин в поле, спасались поодиночке. Их настигали всадники на разгоряченных конях…

Только после полуночи полковник Баранов дал ракетами сигнал прекратить преследование.

На следующий день немцы не наступали — слишком сильной была встряска. По самым скромным подсчетам, кавалеристы разгромили моторизованный полк, враг потерял до тысячи человек убитыми и ранеными. Потери кавалеристов были вдвое меньше. И все же утрата пятисот бойцов и командиров давала себя знать — ведь корпус еще ни разу не получал пополнения.

Из этого боя Павел Алексеевич сделал для себя вывод: немцы болезненно реагируют на обход, на фланговые удары.

6

Радоваться победе не было времени. Полковник Грецов доложил, что обстановка снова ухудшилась. 35-й стрелковый корпус оставил Кишинев. 48-й стрелковый корпус отошел на восток. Ни справа, ни слева у кавалеристов соседей нет. Связь со штабом армии утрачена — он снялся со старого места и находится неизвестно где.

Обидно было отдавать противнику поле боя, но и оставаться нельзя: немцы окружат, замкнут кольцо.

В корпусе неукоснительно соблюдалась заповедь — без команды не отступать. Все кавалеристы, от рядовых до командиров дивизий, настолько усвоили это правило, что не могли даже мыслить иначе. Генерал Белов требовал: тех, кто отступит самовольно, наказывать по всей строгости. Ведь такой боец ставит под удар своих товарищей.

Добиваясь безусловного выполнения приказов, Павел Алексеевич не забывал, однако, и другую сторону дела. Приказ должен быть отменен, как только он утратит целесообразность. Если удерживать рубеж нет смысла, если велики потери, дай распоряжение сменить позиции.

Белов знал: любое его указание будет выполнено точно и в срок. Но отдавая приказ 321-му мотострелковому полку прикрыть отход конницы на новый рубеж, Павел Алексеевич не учел, что эта часть находится в корпусе всего лишь несколько суток и ничем себя не проявила. Думалось так: полк укомплектованный, полноценный, задача не ахти какая сложная. А получилось скверно.