Поход без привала

— Чайку бы нам, с дороги согреться, — сказал Белов. — Пока готовят, доложите, что с батальоном.

Павел Алексеевич сбил-таки напряжение. Заставил Филимонова говорить почти спокойно. Картина, со слов полковника, вырисовывалась тяжелая. 3-й стрелковый батальон двигался к населенному пункту Быково, выполняя роль усиленного авангарда. Бойцы шли в колоннах. Разведку комбат не выслал из-за самоуспокоенности. Дивизия освободила несколько сел и деревень, людям показалось, что все просто: фашисты бегут, только успевай их догонять. А немцы воспользовались беспечностью комбата, устроили засаду, замаскировав в лесочке две роты пехоты и десять танков, в том числе огнеметные.

Фашисты ударили с близкого расстояния, потери сразу были очень большие. Люди побежали назад по чистому полю, гитлеровцы расстреливали их из пушек и пулеметов. А помочь некому — главные силы полка недопустимо отстали от авангарда. Следовало вызвать огонь артиллерии, прикрыть отступление батальона. Но комбат растерялся…

— Причина? В чем причина неудачи, полковник?

— Невыполнение уставных требований по организации марша. Потеря бдительности. А штаб дивизии и я лично занялись текущей работой, ослабили контроль.

— Пусть это будет уроком для вас, — поднялся Белов. — Не уставайте повторять командирам всех степеней, что немцы — противник умный, расчетливый, хитрый. Они используют малейшую нашу промашку. А про контроль — это вы правильно. На этот счет тоже крепко подумайте…

Из штаба дивизии генерал Белов со своими спутниками отправился к северной окраине Быково. Там работали трубачи одного из кавалерийских полков, выполнявшие обязанности похоронной команды. Окоченевшие трупы складывали в большие братские могилы, зиявшие возле дороги. А чуть дальше стояли выгоревшие коробки немецких танков. Их, хоть и с запозданием, настигли все же снаряды.

— Михаил Дмитриевич, оставайтесь в дивизии и проведите расследование, — сказал генерал Грецову. — Подготовьте приказ для всей группы войск. Суть: никакого зазнайства, строгое выполнение устава. А командира полка, допустившего это безобразие, в трибунал.

Долго ехали молча. Комиссар Милославский сдвинул на затылок шапку, сказал негромко;

— Я беседовал с командиром, который организовал марш. Опыта мало, а человек он свой…

— Разве у нас на командирских должностях есть чужие? — повернулся Белов. — Вы понимаете, кто виновен в гибели батальона? Есть два виновника: немецкий офицер, устроивший засаду, и этот командир, который по халатности, по скудоумию, по военному бескультурью допустил элементарную ошибку. Нет, не ошибку, а преступление — погубил сотни бойцов. Кто за это ответит? А главное — где гарантия, что он снова не ошибется? Если он дурак — это надолго.

— Значит, высшая мера?

— Решит суд.

— Мнение командира группы войск очень веское, товарищ генерал. А человека судить будут нашего, советского, — упрямо гнул комиссар свою линию.

— Наши врага бьют, а не своих под огонь подставляют.

— Из бедняков он. Пастухом был, грамоте научился поздно.

— Ну и что?! — резко сказал Белов. — Какое это имеет отношение к его командирским качествам?! Они сейчас — главное мерило. Ты же думающий человек, комиссар, а повторяешь нелепый довод: если из пастухов, значит, давай, командуй! А позволь узнать, он когда пастушил-то, в детстве?

— Наверно.

— Если в детстве, еще ничего. Любой деревенский малец и коров пас, и коней в ночное гонял. Я вот городской житель, а корову тоже пасти доводилось. Только одни не делают из этого событие, а другие выпячивают сей факт, как главный козырь своей биографии. О таких Михаил Иванович Калинин еще года три назад говорил. С упреком… Тоже мне — заслуга великая, — сердито хмыкнул генерал. — Из взрослых кто до революции в пастухи шел? Самые что ни есть богом обиженные, ни к чему другому не приспособленные. А после революции все дороги для учебы открылись. И если тот командир за четверть века Советской власти элементарными знаниями не овладел — цена ему грош!

Милославский повозился на заднем сиденье, покашлял. Произнес, подавив вздох:

— Хоть бы Алексей Варфоломеевич скорее вернулся.

— А что, трудно со мной?

— Трудно, товарищ генерал. И знания у вас, и возраст, и звание — всем давите.

— Ладно уж, потерпите еще самую малость, — улыбнулся Белов. — От Щелаковского письмо есть. Сообщает, что поправляется.

5

18 декабря произошло событие, во многом предопределившее развитие боевых действий на левом крыле Западного фронта. Ночью конные разъезды 1-й гвардейской кавалерийской дивизии в нескольких местах пересекли магистральное шоссе Орел — Тула. Одна разведгруппа проникла даже до Ясной Поляны.

Павел Алексеевич считал, что шоссе немцы будут держать упорно. Тем более что и позиции у врага удобные — большое село Карамышево, расположенное на возвышенности. И вдруг — неожиданность: Карамышево взяли короткой стремительной атакой, уничтожив вражеский гарнизон. Словно ударом клинка рассекли гвардейцы важнейшую магистраль. Фашисты, осаждавшие Тулу, сами очутились в полукольце. Им оставалось одно: бежать на запад, к Калуге, по проселкам и сугробному бездорожью.

И это еще не все. Незадолго до полудня майор Кононенко доложил, что между населенными пунктами Щекино и Сумароково не обнаружено никаких сил противника. Прямо перед корпусом в боевых порядках гитлеровских войск зияла брешь, достигавшая двадцати пяти километров. Вероятно, фашисты не думали, что конники быстро войдут в этот район, и не успели прикрыть его.

Павел Алексеевич сразу воспользовался оплошностью врага. Оставил пехоту раздвигать и укреплять стенки образовавшегося коридора, а кавалеристов повел на запад, выслав далеко вперед небольшие отряды всадников.

За двое суток дивизии Белова прошли пятьдесят километров. Соседи отстали. Справа 50-я армия еще вела бои в пригородах Тулы. Слева 10-я армия медленно приближалась к Плавску,

Радуясь успеху, Павел Алексеевич отдавал себе отчет в том, что его группа, вырвавшаяся вперед, привлекает особое внимание высшего командования и в Москве, и в Берлине. Фашисты, безусловно, позаботятся о том, чтобы закрыть брешь и остановить конницу. Надо быть готовым к любым неожиданностям.

Обдумав положение, генерал приказал: дальше на запад двигаться только передовым отрядам. Главным силам группы 19 и 20 декабря отдыхать, привести себя в порядок. Необходимо подтянуть отставшие подразделения, артиллерию, пулеметные тачанки. Подвезти боеприпасы, продовольствие и фураж. Дождаться маршевых эскадронов, которые вот уже неделю шли за корпусом, но не могли догнать его.

Распоряжения были отданы, и Белов решил наконец съездить в Тулу, к командарму 50-й генералу Болдину. Надо было договориться о дальнейшем взаимодействии.

Шофер вел машину осторожно. Даже на вездеходе не разгонишься — настолько плоха разбитая, обледеневшая дорога. Кое-где воткнуты колышки с фанеркой: суриком написано — «мины!». Вездеход переваливал через кювет и двигался в объезд, лавируя среди свежих воронок.

Проехали мимо церкви, которую Белов знал еще по довоенному времени, — в ее ограде похоронены дети и родственники Льва Николаевича Толстого. Велико было желание свернуть в Ясную Поляну, поклониться дорогой могиле, но нет времени.