Поход клюнутого

– А нам уж и не отбейся?

– Ты ж трусливый и жалобный?

– Я – да, а вот он не похож.

– Сколь я понимаю Торгрима, спуску он никому не даст, но и лишней крови проливать не станет. Так что просто держи в уме: покуда не покинете араканские земли, старайтесь рожами своими особо не светить и внимания лишнего не привлекать. От пышных всадников держитесь подальше, а простой народ отродясь королевских указов не читывал.

– Прятаться, говоришь. – Бинго обхватил ладонью подбородок и придал себе вид мыслящий, хотя дальше вида дело не подвинулось. Сбивал враг короны, с кряхтением и уханьем поливающийся из подъемной колоды ледяной водой. С таким, пожалуй, спрячешься. Трусоватых он, конечно, разгонит на милю вокруг одним своим фырканьем, зато смелые в очередь выстроятся. – Как полагаешь, нам все ж таки следует кем-нибудь прикинуться?

– Бродячим цирком?

– Незнаком, и наверняка это что-то обидное... от тебя иного разве дождешься. Может, ты нам дашь этот... нормативный акт, что нас трогать не велено? Заодно приписку там сделай мелкими закорючками: поить пивом, а которые женщины – тем сугубо не выкобениваться! Государственное дело, трали-вали, протазаны.

– Не в моей власти. Я, Бингхам, и так шеей рискую, доверяя оное государственное дело такому, как ты, безродному сироте... уровень допуска у тебя не тот. Но тут уж либо допуск, либо пробивной, как бишь его – потенциал. Так что ставочку на тебя я сделаю, но уж не обессудь – из-за угла, не во всеувиденье. Вернешься с книгой – и сам Стремгод нам с тобой не брат, победителей не судят. Но до тех пор как ты появишься на пороге с книгой под мышкой, я тебя, извиняй, знать не знаю. Будь уж тем доволен, что на ровном месте конями разжился.

Бинго скорбно вздохнул. Идея подорожной с приписками на все случаи жизни успела ему понравиться. Впрочем, легко пришла, легко и забудется.

– Тогда, может, торговый караван, чтоб все лупились на яркие шелка и стати приказчиц, покуда мы в крытой кибитке от греха ныкаемся? Дварфа за гнома выдадим, один хрен – ни тех, ни других в глухих краях не видывали.

– За свой счет. Ты, Бингхам, прекрати мое терпение испытывать. Задание я тебе дал, чем мог в дорогу снарядил, а дальше тебе пора самому проявлять прыть и смекалку. Какого тебе еще рожна?

– Дык же это... – Бинго выразительно посучил пальцами. – Командировочные, однако. Я ж с голоду скисну и подохну, еще и полпути не сделавши, тем более вон второй едок, какого не вдруг прокормишь. Тут у нас не страна Бабизяния, где жрательное прямо с древесных крон можно сшибать! Даже если Торгрим жрет камни, во что мне верится слабо, больно у вас каталажка непогрызенная, то я-то даже корой брезгую, желудок у меня деликатный и слабый.

– А как же ты в своих путешествиях еще не сквасился?

– Дык то не по государственной нужде, то скромно, диким туризмом именуемо! Брюхо небось не распирает от осознания собственной важности. К тому же, – Бинго помялся и от греха понизил голос, – идучи один, я никакими моральными оковами не обременен, порою могу и за подработку взяться – хоть бы и за харч.

– За что взяться?.. – Капитан от изумления встопорщил усы. – Ты так не шути, меня ж кондрашка хватит! Это ж каким ремеслом ты пробавляешься? Усы свои ставлю на кон, что в жизни ни гвоздя не заколотил!

– Ремесло наше известное – стоять со злобной рожей за плечом расщедрившегося на миску капусты, пока он дела ведет. Еще, к примеру, петь могу.

– Прямо так можешь, что за это кормят?

– Кормят и даже поят порой, лишь бы прекратил. Так вот, будучи сам по себе, я уж найду, чем пробавиться. Но не ты ли на меня вон те волосатые кандалы навьючил? Он, чего доброго, и куря спереть возбранит, а то еще и руки в назидание оттяпает!

– Этот может, – нехотя признал Амберсандер. – Торгрим правил настолько честных, что даже мне, рыцарю до последней шпоры, порою с него страшненько. Но ведь как-то он через полконтинента добрался до нас, не треснул – авось и тут образуется.

– Оно конечно, всегда так или иначе образовывается, – поддакнул гоблин и поскреб в паху с видом сугубо философским. – Вопрос, однако, в том, насколько то «иначе» приемлемо. Ты как, не будешь возражать, коли мы в целях заработка подрядимся овец пасти на здешних живописных просторах?

– Да ты и пастух еще?

– Может, даже чимпиён – не знаю, не пробовал. А вот подряжаться горазд на всякое, хоть овец пасти, хоть избу ставить, да хоть за книжками мотаться. Единожды пристроился к странствующему лыцарю, что задрался со встречным и поединка с него хотел, секундантом. По сию пору не знаю, в чем были мои обязанности! Зато посадили за стол, как своего, мяса дали пожрать, не пустой каши, и спрашивали моего просвещенного мнения – довольно ли будет вон того лужку для процесса и в коем часу сходиться начинать, а тако же допустим ли переход с мечей на кинжалы и обратно. Башка попухла, но в грязь лицом не ударил – на всяк вопрос отвечал незамедлительно, с легким неудовольствием и тонкою иронией. Навсегда б такую должность! Да только вышибли моего лыцаря с седла, вот и вся карьера.

– Вот при Торгриме и будешь. Его с седла не снесешь, потому как поперву в седло не загонишь. Эх, Бингхам, Бингхам... говорил ли тебе кто-нибудь, что ты сплошное разорение?

– Всякого наслушался.

– Придется последние карманы в пользу вашей концессии вывернуть. – Сэр Малкольм закатил глаза и постарался не думать о том, как будет подавать супруге очередные новости из области сокращения семейного бюджета. Она, как та норовистая кобыла, несостоятельного седока не терпит, вмиг устроит скандал и подпишется на каждом приеме показательно танцевать с каждым придворным ухарем, у кого за золотым шитьем лица не разглядеть. Но уж если выгорит, если обернутся без задержек его посланцы – то с летописью на руках он всем этим пижонам носы натянет на самую задницу! Магистр Амберсандер – это звучит гордо, а ленные земли, сулимые за подобную услугу... Стоп! Мечты мечтами, но надежда норовит поджать хвост и заползти под лавку, едва завидя эту зеленошкурую каланчу. Лучше смиренно сносить лишения, чем понастроить планов и потом рыдать над их осколками.

– Но имей в виду, вкладываюсь не в твои прихоти, а сугубо в служебные надобности. Так что, сколь ни наскребу, а выдам Торгриму. Он на казначея похож поболе твоего – борода эвон какая, да и счету научен.

– Каков прохиндей! Вот я б нипочем не доверил деньги тому, который считать горазд!

– Это еще почему?

– Потому что он – не я, совершенно понятно. Среди тех, которые не я, ни единый еще не заслужил моего доверия.

Торгрим тем временем извел на себя две колоды воды, залив весь двор и угрозив пудовым кулачищем чуть не каждому во дворе, поскольку едва ли не каждый во дворе успел сделать ему замечание. Однако никого так и не оглоушил, к немалому Бингхамову огорчению. Закончив с умыванием, дварф прогулялся до своего тюка, ощупал его со всех сторон, распустил завязки на большущем верхнем клапане и выволок на свет божий целую стопу аккуратно сложенной одежды. Бинго помрачнел. С персонажами, складывающими штаны эдак манерно, складочка к складочке, он никогда не находил взаимопонимания. По правде сказать, не мог даже заставить себя его поискать – все время на язык лезло всякое обидное, а кулаки наливались недобрым зудением. Свои портки Бинго отродясь не складывал – на себе носил, на себе же стирал, когда случалось свалиться в водоем солиднее лужи, и на себе же сушил, когда из того водоема выкарабкивался. Вот разве что плащ случалось по погоде убирать в мешок, но в этом случае Бингхам пользовался методом бессистемного силового упихивания с яростной утрамбовкой сапогом. Будучи вынут из мешка, плащ потом исправно обвисал на плечах и от ветра защищал ничуть не хуже отутюженного.

– Нет народа более дотошного в вопросах аккуратности, нежели дварфы, – угадал настроение гоблина Амберсандер. – Среди иных народов имеют они славу скопидомов и жадин, но я немало вечеров провел за толковищем с Торгримом, пытаясь постичь суть этого удивительного племени, и скажу так: ошибка это. Не жадны они отнюдь, но исключительно аккуратны и скрупулезно точны во всяком учете, что конечно же раздражает.

– А расхлебывать эту их народную ересь, конечно, поставим Бинго, – брюзгливо подхватил Бингхам. – Слушай, а давай его обратно пихнем, а взамен я возьму того, что за факелом граблями щелкал? Вот с ним мы поладим, как пить дать, у него сопли до колен висят, и в бородище мышь, кажется, скребется.

– Ты про Гельвиха из Пелага, что там внизу нам повстречался? Да, думаю, с ним бы ты столковался в обоюдное удовольствие. Он на свободе вот вроде тебя и был, только далеко ходить ленился – прямо где днем жил, там же ночами выходил на промысел.

– Мед у пчел таскать, пока спят?

– Грабить ставших на ночевку караванщиков, глотки им резать и глумиться над телами эдаким способом, что и в обвинении-то указывать было неловко, а потом еще и пожирать избирательно некоторые их органы.

– Да, этот мне вполне подойдет, это не паладин, с таким не проголодаешься!